— Они забрали. — Разобрал я немного больше информации. — Забрали, сказали, что это налог.
— Чего забрали? — Снова не понял я. — Какой ещё налог?
Должен сказать, в этом городе налоги были, но только у тех, кто имел недвижимость. Все продажи, покупки или какие-то другие сделки налогом не облагались.
Вот почему я удивился, что девушка из салона, (но умолчанию не имеющая никакой недвижимости), говорит про какой-то там налог.
— Они забрали Матиду. — Тишату била истерика. Она дёргала меня за руку, и не переставала причитать.
Вполне возможно, что не случилось ничего такого серьёзного, просто она очень трясётся над дочерью и всегда сильно переживает за неё. Почему она тогда разрешила дочери заниматься таким ремеслом — непонятно, но не устаю повторять, что это местный менталитет, лучше и не пытаться понять.
Проводив взглядом мужика, уходящего с моим имуществом, понял, что выбор тут очевиден. И двинулся вместе с Тишатой. Тянула она меня не в сторону салона, а в сторону центра города, откуда я только что пришёл.
Быстрым шагом мы прошли бывший рынок и двинулись в сторону «новых кварталов». Это были временные дома, которые делались жителями сами. Делались из мелких пористых камней, которых было с избытком в округе, так что это жилье не горело каждый год, как кварталы бедняков в других городах.
Ещё не добравшись до нашей цели, услышал плач, крики и смех. И запах. Что я там увижу, предполагал заранее, и, повернув за последний угол, понял, что не ошибся.
Работорговцы.
Опытным взглядом прикинул, что караван ещё не сформировался, выйдет не раньше, чем завтра. Идёт активная закупка товара, так что время точно ещё есть. В предварительном загоне сидело чуть больше десятка детей, все девочки в возрасте от десяти до пятнадцати примерно. Некоторых я не знал, но все, кто был мне знаком, были детьми девушек из салонов.
Странно как-то.
С продавцом за очередную девочку торговались люди Сетидо. Пятеро наглых и уверенных в себе морд. Судя по приметным повязкам на голове, это как раз люди из его «особой сотни» — усиленные амулетами бойцы. С каждым отдельно я точно справлюсь, но вот с пятью — вряд ли.
Тишата отцепилась от моей руки, и, бросив полный надежды взгляд, отошла к толпе других девушек. Похоже, это другие матери или просто сочувствующие. Я знаю, что большинству салонных на своих детей наплевать, но не редко бывали и исключения.
Прикинул, как тут можно действовать. Силой в данный момент вопрос не решить, но караван будет не по древним дорогам двигаться, можно догнать и выкрасть девочку.
А пока попробуем решить дело полюбовно.
Этого продавца я не знал. За мою полугодовую жизнь в этом городе, сюда почти ежедневно приезжали только поставщики еды и выпивки, да караван, что забирал растения и шкурки. До ближайшей деревни было не меньше суток, а то и больше, потому что рядом с пустошами кроме простой травы почти ничего не росло. В самих пустошах растительность была довольно буйная, но она была изменённой и в пищу не годилась. За редким исключением.
Возить питание в свободные города было выгодно, ведь местные легко платили раза в четыре больше, чем в деревнях. Была ли среди поставщиков конкуренция, я не знаю, но то, что приезжали всегда одни и те же — заметил.
Откуда тут появился работорговец? Они обычно катаются как раз по деревням, особенно те, кто закупает девочек. Уверен, этот человек заранее знал, что тут его ждёт хороший навар. Похоже, это одна шайка-лейка, и проворачивают они такое не в первый раз.
— Сколько? — В «поставке товара» вышла пауза, и я обратился к работорговцу, кивнув на загон. Я не хотел, чтобы он знал, что мне нужна конкретная девочка, потому что это сразу бы увеличило цену.
А так, сделаю вид, что выбрал Матиду и всё.
— Что, Молчун, пришёл спасать своё отродье? — Внезапно чуть сзади-сбоку послышался знакомый голос. — Я её уже купил, она принадлежит мне, так что спрашивай про цену у меня!
Видя, что продавец не спешит опровергать эти слова, неспешно повернул голову. Рядом со мной стоял и улыбался Тинит Коряга собственной персоной.
С этим человеком мы когда-то сильно подрались.
Должен сказать, я защищал Матиду не один раз. Иногда девочке попадались неадекватные клиенты. Например, были те, кто отказывался платить, и Матида бежала ко мне. То, что с ней я не спал, и породило сплетню о том, что она моя дочь. Так как я считался магом, то моя внешность пацана никого не удивляла, у меня вполне могли быть дети от салонной.
Иначе, зачем кому-то защищать малолетку? Слова «сострадание» или «альтруизм» местным были совершенно непонятны и незнакомы. Подозреваю, что их в местном языке и нет совсем.
После того первого серьёзного случая, ставшего известным всему городу, пару раз хватало моей «просьбы», (а в последние разы даже простого молчаливого присутствия), чтобы конфликт разрешился сам собой.
Но с этим человеком вышла серьёзная драка, в которой я не убил его только чудом. Была бы это официальная дуэль, он бы её точно не пережил. Чтобы понять уровень конфликта, достаточно знать, что кличку «Коряга» он заработал как раз в подачи Матиды, которая так обозвала его мужское достоинство. Хотя она девочка совсем не злая, но видимо, было за что, я не вникал.
С Тинитом у нас не было дуэли, но обе руки я ему тогда сломал. Потом, правда, сам и залечил, о чём сейчас очень жалел.
Глядя в лицо этого лыбящегося урода, понимаю Цетона, который говорил: «никогда не оставляй за спиной живых врагов». Он же утверждал, что у долгоживущих магов враги имеют свойство накапливаться, так что лучше не доводить до критического количества.
— И сколько ты хочешь? — Повторил я вопрос, спокойно оглядывая противника. В последний месяц я его не видел, и теперь понял, куда он делся. Судя по головной повязке, получил амулет и место в составе сотни Великого.
— Сто пятьдесят золотых. — Расплылся в улыбке Коряга. — Надо же, ты можешь говорить больше одного слова! — И он заржал, а его смех поддержали остальные четверо, хотя вряд ли им была знакома история моего местного прозвища.
Похоже, Тинит решил, что настал его звёздный час, и теперь я у него в руках. Вот и назвал сумму, для местных запредельную.
Глянул на остальных его «друзей». Все они смеялись, но как-то напряжённо, что в свою очередь насторожило уже меня.
Сто пятьдесят золотых у меня были. Если на то пошло, у меня с собой было около тысячи золотом, собирал на то, чтобы купить артефакт, если такой появится в продаже. Однако я не спешил произносить сакральное «согласен».
Если я сейчас соглашусь, то тем самым скажу: «У меня есть сто пятьдесят золотых». Судя по тому, что эти люди совершенно спокойно продают в рабство «жителей свободного города», то и убить меня из-за золота они не постесняются. Сознаться в платежеспособности в данную минуту — подписать себе смертный приговор, а не девочку выкупить.
— Столько у меня нет. — Покачал я головой в отрицании.
Похоже, придётся освобождать девочку в дороге. Неприятно, конечно. Не люблю я эти лишние напряги.
— Как это нет? — В притворном изумлении воскликнул Коряга. — Неужели ты не хочешь мне предложить «решить конфликт как-то по-другому?»
Это он напомнил мне мою фразу при нашем первом знакомстве. Теперь я очень жалел, что не решил вопрос по-другому, в стиле Цетона.
Но здесь и сейчас поддаваться на провокации я не собирался. Спокойно посмотрел на ожидающего моего решения дибила, пожал плечами и повернулся, чтобы уйти.
— Нет, ты так просто не уйдёшь. — Догнал меня истеричный возглас Тинита. — Не хочешь поменяться с ней местами и примерить ошейник? Иначе ты её больше не увидишь!
Обернулся и увидел, что Матиду этот урод уже вытащил из загона. Руки девочки были связаны спереди, хотя зачем — непонятно. Сопротивляться никто из детей и не думал.
Посмотрел на Корягу, сделал выразительную паузу, и выдал одну из своих презрительных усмешек. Любые слова тут были лишними. Сплюнул в пыль и снова повернулся, чтобы уйти.
— Молчун, смотри. Смотри, я сказал! — Его вопль перешёл на визг, но он меня не впечатлил.
И тут раздался женский крик. Кричала Тишата, потому я всё же обернулся, чтобы увидеть, как она выскочила из толпы женщин и рванула к Тиниту.
Тот смотрел на меня бешенными глазами, держа в правой руке окровавленный кинжал.
А Матида сломанной куклой валялась у его ног. Этот урод перерезал девочке горло.
— А-а-а! — В волосы Тинита вцепилась Тишата, но тот словно не замечал убитую горем мать, а всё смотрел и смотрел на меня.
Моё сознание словно разделилось. Где-то в глубине души нарастала ярость, готовая крушить всё и вся, но что-то гораздо большее позволило мне не сорваться и внешне спокойно посмотреть на убийцу ни в чём неповинного ребёнка.
Видимо, отсутствие реакции с моей стороны, совсем сорвало крышу Коряге. Он оттолкнул Тишату, резанув её кинжалом по руке. Краем сознания я заметил, что рана не смертельная, заживлю позже. Девушка всё ещё кричала, но моральные силы уже оставили её.
Пусть успокоится и все о ней забудут. Только тогда можно будет ей помочь.
А Тишата, не обращая внимания на кровь из руки, упала на колени у дочери и громко завыла.
Нет, подходить нельзя. Нельзя!
Лечить тоже нельзя, нужно переждать.
Если я покажу какие-то эмоции, то это будет провал. А провал — это смерть. Их пятеро. Это шакалы, которые бросятся на спину убегающему. Я должен быть сильным и спокойным.
И даже когда один из четвёрки рубанул своим мечом наотмашь Тишату, заставив мать упасть замертво рядом с дочерью, это не смогло пробить мой внешний эмоциональный панцирь. Я словно со стороны смотрел на разыгравшуюся трагедию, изо всех сил стараясь не показать, в какой ярости сейчас находится моя душа.
Не показывать эмоций.
Ничего не говорить. Ни ехидного, ни злого.
Все пафосные речи и обещания — только над трупом врага, не раньше. Этот урок я запомнил.