Именно такая возникла на днях. Сама Кира не считала увольнение Сергея из органов такой уж большой проблемой. Но с женой он почему-то не спешил эту тему обсуждать.
— Ладно. Давай я тебе все расскажу.
— Буквально все?
— Ну, всего никто никому никогда не расскажет. Но проведу ликбез по основным пунктам. Ко мне приедешь или где-нибудь встретимся?
— Знаешь… — Людмила выдержала небольшую паузу. — Ты извини, что дергаю тебя… Ты сможешь приехать к нам? Заодно и позавтракаем. У тебя же в доме, кроме этих твоих чаев из бурьяна, наверное, и нет ничего…
Готовить Кира Березовская на самом деле не умела и не любила. То есть наоборот: не любила, потому и не умела. Даже обычную яичницу с салом, наскоро зажаренную хоть Людой Бражник, хоть поваром первой попавшейся забегаловки, которого посетители никогда в глаза не видели, она не могла сравнить с кулинарными творениями, которые выходили из ее рук. Поэтому она давно прекратила тратить время на приготовление еды и перешла на полуфабрикаты, требовавшие минимум усилий. А то, что все эти мороженые котлеты и пельмени, которые требовалось только разогреть на сковороде или бросить в кипяток, портят фигуру, ее не беспокоило: Кира Березовская за ней никогда не следила.
Поэтому она даже не поинтересовалась, что у приятельницы за завтрак. Главное — не надо тратить время, чтобы приготовить нечто для заполнения пустоты в желудке.
— Ладно. Сейчас буду.
— Когда примерно?
— Я только что встала. Надо окончательно проснуться, собраться… У тебя что, светский прием, надо прибыть точно к назначенному времени? Ну, час, максимум полтора, где-то так…
10
Виктор Шамрай в то утро завтракал по-царски.
Катя, выкладывая аппетитные блинчики с мясом в пластиковую тарелку, тараторила: родители передали гостинцы из села, поэтому вчера она весь вечер провозилась — готовила фарш, обжаривала лучок, пекла блинчики, заворачивала в них начинку, а потом еще, для большего эффекта, все это немного подержала в духовке.
Сосед Виктора по палате, пенсионер-отставник дядя Коля, из-за спины Кати делал красноречивые жесты — подмигивал и показывал большой палец.
— Вкусно? — поинтересовалась Катя, когда Виктор отправил в рот сразу половину блинчика.
— Угум, — промычал тот, энергично жуя.
— Угощайтесь, дядя Коля! — Катя повернулась к отставнику.
— А как же без меня, Катруся! — Дядя Коля так широко ухмыльнулся, что его широкая физиономия стала похожа на компьютерный смайлик. — Как-то у нас проходили очень ответственные учения и один молодой придурок-первогодок чуть себя не сжег…
— А вы где служили, дядя Коля? — вежливо поинтересовалась Катя.
— В пожарных войсках, — охотно ответил отставник, еще больше оживляясь.
Виктора охватила паника: о своей службе в пожарных войсках и о преподавании основ гражданской обороны студентам Житомирского педагогического института его сосед мог говорить бесконечно, казалось, даже во сне.
— Значит, подпалил себя салага. Ну а я как командир бросился спасать. Спас, но и сам малость обжегся. Где — не покажу, но ты, Катруся, догадываешься…
Катя положила ему три блинчика на отдельную тарелку, и отставник с охотой взялся за них, не прерывая воспоминаний.
— Объявили мне, значит, благодарность, как положено. И сразу в госпиталь. В военный, само собой, — уточнил на всякий случай дядя Коля. — Ну а в этом госпитале на кухне одна такая куколка борщи варила… Все поняла, Катруся?
— Поняла, — кивнула девушка.
— Вот. И, значит, закрутилось у нас с ней это самое. Тут опять же какое дело: у нее и выбора особого не было. Потому что в нашем отделении все лежачие, ну поголовно. А я не просто ходячий — я ого-го какой ходячий! Словом, все у нас нормально сложилось. Так я это к чему: эта моя повариха такие же налистники для меня специально пекла! Домашний творог, домашняя сметанка, яйца домашние! — Отставник даже пришлепнул замасленными от Катиных блинчиков губами. — Правда, из этого ничего серьезного так и не вышло. Она же знала, что я женат. Только прослезилась, когда я выписывался, и дело с концом…
— А вам, дядь Коль, жена разве передачи не носила? — полюбопытствовал Виктор.
— Носила, — признался сосед. — Но не то. Совсем не то. Знаешь, как это бывает: всегда находятся барышни, которым хочется приготовить мужчине что-то особенное. Поняла, Катруся?
— Все она поняла. — На самом деле Шамраю сейчас было не до воспоминаний отставного пожарника. И даже не до Катиных эксклюзивных блинчиков.
Кажется, это заметила не только она. Сосед тоже расслышал напряженную интонацию в голосе Виктора, поэтому живо свернул воспоминания, поднялся и пошаркал в соседнюю палату, где собирались преферансисты. Те постоянно гнали от себя старого зануду: мало того что играл паршиво, так еще и голову морочил своими пожарными мемуарами.
Когда они с Катей остались в палате одни, Шамрай отставил тарелку с недоеденными блинчиками.
— Не нравятся? — Девушка поняла его жест по-своему.
— Тут другое… — Виктор не знал, с чего начать разговор и стоит ли вообще заводить такой разговор с Катериной.
— Что, голова разболелась? — Она протянула руку, пытаясь положить ладошку на его лоб, но Шамрай раздраженно отшатнулся.
— Нормально у меня с головой. То есть… Короче, я не знаю…
— Я могу помочь? — после короткой паузы спросила Катя.
Журналист задумался.
— Вообще-то, нет, — честно признал он чуть погодя. — Но есть один человек, который, как мне кажется, сможет. Ты не могла бы найти телефон той женщины из прокуратуры? Ну, следователя, она еще приходила сюда… Помнишь ее?
— А-а, такая страшненькая… — Катя сложила колечками большой и указательный палец каждой руки и приставила их к глазам, изобразив очки. — Эта?
— С чего ты взяла, что страшненькая? — буркнул Виктор. — Нормальный человек… женщина… Да, она самая, — наконец кивнул он. — Зовут Кира Антоновна. Фамилия — Березанская… или Березовская, точно не помню. Найдешь ее?
— Сегодня? — удивилась Катя.
— Желательно. Я понимаю — воскресенье, выходной… Завтра было бы проще. Только, Кать, надо сегодня, кровь из носу!
Девушка несколько секунд пристально смотрела на Виктора, а затем, встрепенувшись, принялась рыться в сумочке. Выудила оттуда телефон, ежедневник, записную книжку и разложила все это на коленях.
— Это же кучу номеров обзвонить придется…
— Катя, неужели с твоим опытом нельзя найти в Житомире мобильный номер следователя городской прокуратуры?
— Наверно, можно… Только не с моим мобильником. — Девушка кивнула на телефон. — Там всего десять гривен на счету. А корпоративная безлимитка — в редакции. Сам знаешь, ее в последнее время запретили выносить из офиса: кризис, экономия и все такое…
— Кать… Ну я очень тебя прошу! — Девушке вдруг показалось, что еще немного — и у Шамрая начнется истерика. — Смотайся в офис. Тебя охрана пропустит, несмотря на воскресенье. Садись на телефон и ищи. Правда, это очень, очень важно.
— Для тебя? — Катя внезапно заговорила шепотом.
— Для меня, — кивнул Виктор. — Это же просто, Катя. Кира Антоновна, следователь прокуратуры…
11
Плов у Людмилы получился отменный.
Даже Кира, далеко не всегда получавшая от еды удовольствие, оценила. Детей дома не было: сын и дочь Бражников были уже достаточно взрослыми, чтобы в воскресное утро не киснуть под одной крышей с родителями. Гостья чувствовала, что хозяйке дома хотелось бы начать неприятный для нее разговор прямо с порога, но годы, прожитые с сыскарем, научили Людмилу сдерживаться и терпеливо ждать. Зато сама Кира, хоть и знала, что собирается сказать, все еще не знала, как это преподнести. Поэтому собиралась с мыслями, рассеянно болтая с подругой о всяких женских делах, и, только когда Людмила предложила чаю, начала:
— Ладно. Перейдем к делу.
Людмила насыпала в заварник дешевой черной смеси, щелкнула кнопкой электрочайника.
— У тебя, случайно, никакого травяного чая нет?
— У нас его не пьет никто… За что Сергея выгоняют, Кира?
Березовская отодвинула тарелку. Людмила поставила ее в мойку, вернулась на место и вопросительно взглянула на гостью.
— Не все так драматично, — осторожно начала Кира. — Его не выгоняют. Предлагают отставку. Из-за ранения… И вообще…
— У него три ранения, это не считая последнего. До пенсии по выслуге ему еще шесть лет. И он не инвалид, вполне может работать.
Чайник вскипел. Людмила снова поднялась, залила заварку кипятком, закрыла чайник крышкой и снова уселась напротив.
— Ты так защищаешь мужа, будто я его в чем-то обвиняю, — проговорила Березовская. — Сама должна понимать: офицер милиции с его опытом и квалификацией в Житомире без работы долго сидеть не будет. Даже во время кризиса. Не переживай, Серый твой не пропадет.
— Пропадет, — упрямо мотнула головой Людмила. — С его принципами — точно пропадет. Ты же его знаешь.
— И ты знаешь. Причем гораздо лучше, чем я. Со всех сторон, — заметила Березовская. — Тут другое удивительно: как это твой Бражник со своими принципами до сих пор в милиции держался? И только теперь прорвало…
— Такой, как он есть, мой Бражник всем этим деловарам нужен еще меньше, чем родным органам правопорядка. Его же просто вышвырнули!
— Ну раз уж мы заговорили о его принципах, значит, обе понимаем, почему это произошло. В самом деле, Люда, это уже давно должно было случиться.
— Вот я и прошу тебя: объясни, ради бога, почему это случилось именно сейчас. И как это случилось. Потому что о причинах я и сама догадываюсь.
Занервничав, Людмила поднялась, наполнила чашки, насыпала в свою две ложки сахара, помешала, сделала глоток и поперхнулась. Кира тоже поднялась, чтобы похлопать ее по спине. Потом прислонилась к кухонному подоконнику и скрестила руки на груди.
— Ладно, начнем считать причины. Капитан Бражник никого не поставил в известность о своем намерении отправиться в это проклятое Подлесное. Формально это можно трактовать как нарушение. При желании управление собственной безопасности может обвинить Сергея в проведении какого-то заказного расследования в служебное время. Это в порядке вещей, давно поставлено на поток, а Бражник — один из немногих, если не единственный, кто ни разу не подписался на подобную «заказуху». Другим не мешал, но сам от таких тем держался в стороне. Принципы, да?