– А мы, кстати, не козу продаем! – возмутился я.
– От нас-то вы чего хотите? – не понял Топорков. – Мы же говорим, что у девицы умственное расстройство. Она считает, что живет в стране, которой в природе НЕ СУЩЕСТВУЕТ.
А Шафранов добавил:
– Да ни хрена она не сумасшедшая. Я внимательно слушал, смотрел и анализировал. Она испугана, на грани нервного срыва от этого «незапланированного» похищения, но с головой, уж поверьте моему психиатрическому опыту, у фифы все в порядке.
Повисла напряженная тишина. «А ведь не издеваются», – подумал я, чувствуя, как в районе поясницы образуется холодок. Люди угрюмо рассматривали спящую женщину.
– Ну-у, мужчины, у вас тут точно психиатрическое отделение, – протянула Анюта.
– Сказка – ложь, – компетентно изрек стоящий на позициях материализма Степан.
– А давайте сыграем в эту сказку, – предложил Корович. – Мы тут с мужиками посовещались... Такой расклад, Михаил Андреевич. Допустим, Арлине не сумасшедшая. Ну, так, на минуточку, представим, да? А Филиппыч – никакой не ренегат и не имеет привычки действовать за спиной шефа. Он выполняет приказы Благомора – просто тот дает ему широкую свободу действий и не суется в область, в которой ни черта не смыслит. Филиппыч предан Благомору до последней мозоли – берем за аксиому. А теперь напрягись, подумай. Кто такой Филиппыч? Ты всю дорогу озадачен, что за кекс такой, чем занимается? Ведь явно привилегированная особа. А вот ответ – ответственный за связь с параллельным... ну, хорошо, не делай такие глаза – с «другим» миром. Отсюда вытекающие привилегии и особое положение. Уникальный специалист. Только Филиппыч знает, где, куда и почем, и держит в руках все нити. Что мы знаем про Каратай? Чему посвящает себя правящая тут верхушка? Что приносит баснословный доход и влияние, о которых мы даже не подозреваем? Добыча алмазов? Хорошо, но вдруг не только? Взимание платы за провоз какого-нибудь «ингушзолота» или «чеченплатины»? Взращивание наркоты в долинах? Фигня, Афганистан нам все равно не переплюнуть. А вот уже теплее: экскурсанты из... другого мира, проходящие акклиматизацию и знакомство с обычаями нашей «плоскости существования» в Каратае и отправляемые далее «за пределы» – с целями не всегда экскурсионными? Да, но мелковато. Рэкет, шантаж, давление на влиятельных лиц в «потустороннем» мире? Думай сам, Михаил Андреевич, если есть такое желание. Благомор – не вершина айсберга. Есть фигуры покрупнее...
Если этот бред хоть на сотую часть был правдой, нам определенно наступал конец. Даже если докажем, что нас подставили, выжить все равно не дадут. Мы залезли не в свою миску...
– Ну, хватит, – перебил я, – подурковали, и будет.
– Согласен с узурпатором, – важно вымолвил коротышка. – Народ, а у вас тут можно где-нибудь прикорнуть на пару часиков? А то мы с Анной Дмитриевной немножко переусердствовали в плане потребления алкоголя...
– А что за мир без мата? – не вникал в предмет Топорков. – Русский язык есть, а мата нет. Это как? У них монголо-татарского ига не было?
– Да, без крепкого слова не жизнь, – согласился Корович. – Но, видимо, как-то выкручиваются. А то, что мат на нашу чистую землю занесли поганые орды Батыя и тому подобных, – пошлый миф, даже обсуждать не хочется. Русский мат придумали исключительно наши люди, но им и в голову не приходило, что это мат.
Тут они начали упражняться в изящной словесности. Каждый вспоминал, что когда-либо слышал, читал или слямзил из телевизора. Анюта пустилась разглагольствовать про речку Смородину, Соловья-разбойника на тридевяти дубах, про Калинов Мост, по которому можно прогуляться из мира мертвых в мир живых, или из одного параллельного мира в другой – кому как угодно. Топорков заявил, что русская мифология не имеет к происходящему никакого отношения. Существует лишь один реальный мир – Амбер, а все остальные – его отражения. Причем обольщаться не стоит: мир, в котором мы родились и выросли, есть такое же отражение. Корович рассуждал про теорию мультивселенной – о бесконечности миров, отличающихся друг от друга тем, что в них определенные события имели разные исходы. Мол, каждая возможность в каком-то из миров непременно реализуется. А наш мир отличается от прочих только тем, что в нем воплотился лишь один набор возможностей. Не прочесался швед под Полтавой, накостылял Петру, и вот, пожалуйста, – нынче в каждом доме «Электролюкс» и «Вольво». Шафранову же больше импонировала теория движения атомов. Дескать, атомы непрерывно колеблются, у колебаний разная частота, она зависит от вида и структуры атомов. А если мы начали бы колебаться с той же скоростью, что мелькают сны и видения в нашем подсознании? Тогда посторонние нас не увидели бы – органы чувств не в состоянии уловить такие движения. А для тех, кто колеблется с нами в одном ритме, мы были бы нормальными людьми. А вдруг так и есть? Рядом с нами такой же мир, но движется с другой скоростью? Сознание его не фиксирует, а вот подсознание чувствует. Отсюда сны с непонятными видениями, дежавю, ложная память...
Я не верил в эту чушь. Из последних сил, как упрямый баран, – не верил. Да, это Каратай, где невозможное возможно, а вот возможное – не часто, но ведь до известных же пределов! Врата в параллельное измерение – это перегиб. Но если вспомнить все, что хочется забыть... Ущелье Айгарач, где нас с Анютой трепали разъяренные духи, а Корович тупо пропал, а впоследствии нашелся – седой, потрясенный, познавший «истину», в которой ни черта не понял. Спасли нас женщина с мужчиной – явно не от мира сего, увешанные оружием и нездешней аппаратурой. Спасли – и бросили на солнышке. Ерофей из «деревни олигофренов» уверял Коровича, что далеко на востоке, в распадке Бушующих Духов, есть тропа в мифическое Беловодье – страну вселенского счастья, мира и гармонии. Олигофрены, дауны и прочая уважаемая публика – они не столь уж сумасшедшие, они другие, знают то, чего иным не дано... А все эти бесчисленные запретные зоны, аномальщина, чертовщина… И ведь целые отделы в структурах Благомора занимаются данной тематикой (не изучают, а противостоят)? А постоянные командировки сотрудников отдела «Ч»? Трое за последний год погибли «в обстановке строгой секретности»...
Молчание в землянке становилось неприличным. Рассвет набухал, природа открывала глаза, отряхивалась от ночного паралича. Что-то частенько я стал испытывать сомнения и нерешительность. А ведь пощипывало что-то под черепушкой. Должно быть что-то еще. Нужно лишь подумать. Имелась сила, стремящаяся нагадить Благомору и свалить меня. Не убить (это скучно, я всегда на виду), а именно свалить, унизить, раздавить, получить удовольствие от топтания моих косточек, а потом уж можно говорить и о физическом устранении...
Люди расползались по углам – сказывалась усталость. Степан забрался в угол, укрылся шерстяным одеялом, звучно захрапел. Анюта стала подлизываться – сообразила, кто в этом мире единственный, на кого она может положиться. Мы сидели у сырой стены и мирно существовали: я наводил порядок в голове, она дышала мне в ухо.
– Ты веришь в это?
– Нет... Соколова, не мешай, я думаю...
– А я верю... Мы должны во что-то верить, так проще... В Бога больше не верю, в удачу не верю... Слушай, а тебе эта женщина нравится?
– Соколова... давай договоримся на будущее – мне никого не нужно, кроме тебя. Понимаешь? Имея тебя, больше никого не хочется, это доходчиво?
– Подожди, я что-то не пойму, это похвала в мой адрес или...
– Да, это признание в любви... Но ты должна понять. Я буду с ней разговаривать, мы будем много разговаривать; возможно, какое-то время мы будем тереться в одной компании – это не повод для ревности. Арлине – часть работы, и давай не возвращаться к этой теме. Никаких «понятливых» взглядов, холодного презрения, задирания носа и тому подобных ревнивых штучек – договорились?
– Ты просто не оставляешь мне шанса...
– От этой девушки нам требуется лишь одно – информация. Это та штука, благодаря которой мы еще живы.
– Знаешь, дорогой, а я вот подумала, что информация вполне передается половым путем...
– О, боже, дай мне нервов... И как ты уживаешься сама с собой в одном теле, Соколова? Все, хватит! – Я стряхнул с себя Анюту. – Погружаетесь в спячку, господа? Осоловели от удивления? Хижняк, поднимай фигурантку! Корович, что из оружия у нас тут затырено?
Чувство опасности усиливалось. Мое возбуждение передавалось окружающим. Даже Степан при звуках «набата» не рискнул качать права, сгреб в охапку одеяла и пустился вслед за остальными. Девица терла глаза, испуганно смотрела на окруживших ее людей. Мы спустились в овраг, проходящий поблизости, выставили оцепление. Девица съежилась, напряглась; сидела, закутанная в тряпки, смотрела жалобно. Я предложил ей поесть. Она сказала дрожащим голосом: «Большое спасибо» – и покачала головой.
– Тебя зовут Арлине, все правильно? – строго спросил я.
Она решительно закивала, сделав большие круглые глаза.
– Допустим, – сказал я. – Ты находилась в подвале почти двое суток?
– Да, сударь... – У нее был приятный мелодичный голос. Нахмурилась Анюта, облизнулся спец по женской линии Шафранов, мечтательно вздохнул оседлавший гребень оврага Топорков.
– Давай без церемоний. Исходим из того, что ты девушка умная, наблюдательная, сообразительная.
– Я девушка испуганная...
– Мы все испуганные девушки. Твоих врагов здесь нет, Арлине. Собрались исключительно твои друзья – посмотри в их доброжелательные, приветливые лица. Помоги нам. Согласна? Если поможешь, мы вернем тебя домой... где бы он ни находился.
– Хорошо... – Она смотрела, не моргая, пыталась улыбнуться.
– Меня не волнует, что ты наговорила моим товарищам. Вернее... пока не волнует. Поговорим об этом позднее. Ты помнишь лица похитивших тебя людей?
Я заехал издалека. Лица людей, умыкнувших из дома Арлине, меня не очень волновали. Она должна была вспомнить все. Я не обращал внимания на ее речь, хотя и следовало – она была плавна, необычна... я бы даже сказал, сексуальна. Я формулировал вопросы лаконично, «членообразно», общедоступным языком, заставляя ее сосредоточиться, отвлечься от обстановки. Да, Арлине довольно долго держали в подвале. «Опекунов» было двое – серые такие, плохо запомнились. Оружием не бряцали, но под куртками у них что-то оттопыривалось. Вели себя относительно сдержанно, играли в карты и еще в какую-то азартную игру, связанную с расчерчиванием бумаги и азартными криками «попал, сука!», «промазал, сука!», «трехпалубный, б...!». Руки не распускали, но посматривали скабрезно и отпускали похотливые шуточки. На вопрос, чего от нее хотят, отделывались не