то за леску донки, то за верёвку садка, в общем — издёргался весь.
…
Ещё один рывок,
Ещё одно усилье,
И затяжной прыжок,
Навстречу изобилью.
План у «Ихтиандров», даже не созревал: кажется, он был готов ещё до рождения и рыбака, и селёдки — повторить действия знаменитого актёра. Не афишируемое погружение, непродолжительный поиск — и вот, солёный представитель мирового океана водружён на крючок. Резкий рывок за леску, имитирующий поклёвку, после которого колокольчика больше не найти, и гигантский прыжок мужика к донке. Фееричное зрелище — кенгуру не повторить.
Человек на другом берегу, представлял собой, исключительно жалкое зрелище: один, на маленьком озере, с огромной селёдиной на крючке, которая не только не входила в ареал обитания данного биотопа, но и давным-давно почила в бочке сотоварищи, в подтверждении чего, источала приятный аромат солений и запах далёкого океана. Собрал он амуницию или забыл на берегу — не знаю, но походка удаляющегося рыбака, отличалась, какой-то обречённостью.
История седьмаяДушегубы
Оторжавшись, все вернулись к чайной трапезе. Кто-то ещё булькал в кружке, вспоминая ушедший эпизод, кто-то дремал — жизнь шла своим чередом.
— Бессмертный! Кащей!
— А-а-а!
— Ты, что вспомнил эту лайфстори? — спросил Комбат, от смеха захлёбываясь чаем и, вспоминая тихоокеанский трофей.
— Так, к аквалангу подошло.
— А-а-а, а то я тоже, вспомнил своих рыбаков: им кто-то посоветовал душить рыбу, с помощью куриного помёта. Кто именно — история умолчит, но с этой целью, бригада «Ух» выдвинулась на позиции, где этот самый помёт производят, вполне естественным способом, несколько тысяч особей, похожих на микроптеродактилей. Ловись, Ихтиандр, большой или маленький…
Едут они в электричке, с полным мешком дерьма. Народ недоумевает — откуда в электропоезде, родной запах птицефермы? Разомлевшее от тепла, согреваемое могучим дыханием своих сограждан, переполнивших вагон — изделие потекло. По благоразумию его обладателей, мешок неожиданно и быстро стал ничей. Народ решительно отказывался понять, кому и зачем, мог понадобиться помёт, да ещё в таком количестве: на удобрение он не идёт, в хозяйственные нужды тоже — его только курить можно, за неимением натурального продукта. Вопросов было больше, чем ответов и поезд скрылся за горизонтом, увозя свою тайну, вместе с обладателями, теперь, уже общего имущества.
— А где предполагалась химическая атака?
— На Оке, Крон — в том то и дело, что на течении, а это, известно, дело бесполезное. Как дождь смывает все следы, так и поток воды,
уносит все твои труды.
— Весёленькую тему вы подняли, — заметил Дед.
— Поднимаю руки — не хотел, — весело ответил Комбат.
История восьмаяМрачный звездопад
— За кордоном случай был — находят в лесу обгорелого аквалангиста, — вмешался в разговор Почтальон, невесело усмехаясь.
— За каким кордоном? — не понял Бармалей.
— За границей.
— А-а-а…
— Не перебивай, это недолго. Так вот: собрались тамошние блюстители правопорядка в лесу, на месте бывшего пожара. Сгрудились вокруг мёртвого водолаза и недоумевают — что всё это значит. Не знают, что и думать. Почесали затылки, затем лбы — умственный потенциал не раскрывался. Только впоследствии, сопоставив данные, выяснили, что подводного пловца зачерпнул самолёт пожарной авиации: тот набирал воду, в том же месте, где аквалангист совершал погружение.
— Представляю, что он передумал, пока летел, сидя в корыте, — вздохнул Сутулый. — Не хотел бы я оказаться на его месте.
— Я больше не куплю акваланг, — вздрогну Крон, представив полёт с высоты в ластах.
Ночной мрак постепенно отступал. На горизонте уже пробивалась полоска утреннего света и, звёзды потерялись, под натиском поднимающегося светила. Большинство народа клевало носами, кто-то уверенно храпел, а кто пытался держаться, неизвестно для чего. В конце концов, разговор больше не клеился, и сон сморил, даже самых стойких.
Солнце поднялось, довольно высоко и на поляне шли вялые сборы полувыспавшихся людей: упаковывались рюкзаки, Сутулый зачем-то чистил ботинки, видимо надеясь встретить в лесу свою неповторимую половину — Комбат просыпаться не собирался.
— Комбат! Подъём! — Пифагор постучал кружкой о кружку, на манер призыва к обеду.
— А?! Что?! Где?!
— Там, на краю вселенского покоя, где звёзды падают, сквозь бездну уходя…
— Наслушался я вас, про ихтиандров — ну и сон приснился! При следующей встрече расскажу, или рассказ напишу.
Костёр затушен, ночные посиделки ушли в историю, вместе с ушедшими рассказчиками. До следующей встречи, кто-то приберёг лучшие случаи, кому — то только предстояло их услышать, или, даже,
стать участниками будущих событий. Затих шорох удаляющихся шагов и, кроме птичьего щебетанья, больше ничего не нарушало
лесную тишину.
Там, на краю вселенского покоя,
Где звёзды падают,
Сквозь август уходя,
Где носят платья неизвестного покроя,
Ты сердце радуешь,
Из бездны приходя.
Замрёт всего лишь на одно мгновенье,
Во сне безумном,
Пламенем дыша,
Картина нервных сопряжений,
В решенье трудном
Вздрогнула душа.
Уносит ветер дым чужих сражений,
Промчится мимо,
Вечность бороздя,
А двух сердец незримо притяженье,
Слив воедино,
То, что разлучить нельзя.
Перечеркнёт созвездий отблеск, вдаль уходящая стезя,
Грядущее незримо,
Нельзя увидеть, ощутить нельзя.
Привидится день новый, неотвратимостью дразня,
Как не бывает пепелищ без дыма,
Так не бывает дыма без огня.
Глава третьяКосмические будни
История перваяМороженое, или вечный лёд
Что за наваждение, в неудержимом влечении к звёздам: мечтают, планируют — только покинь магнитное поле Земли. Гамма излучение не простит ни одну промашку, мгновенно уничтожив всё живое. Это можно, сказать, про кого угодно, но только не про наших героев. Они не лезут в космос — он сам приходит, хоть, никто его и не просит. Является без приглашения, а так хотелось поскучать на уютном диване: с книжкой или без таковой, с закрытыми газами или с открытыми. Можно пересчитать мух на потолке, которым, как известно, тоже делать нечего.
Противный дождь, наконец, перестал моросить, и выглянуло долгожданное солнце, внушая, хоть какую-то надежду на то, что приближающийся вечер будет приятным. По лесной тропинке шли вразвалку, никуда не торопясь: Комбат, Крон и Доцент. Комбат всю дорогу ворчал на промозглую погоду, холодную, не по летнему, ругая: и жару, и сырость — одновременно:
— Кто-то во весь голос кричит о глобальном потеплении, другие орут о похолодании — но и те, и эти, давно посрамлены, в своих прогнозах: то весна рекордно тёплая, то экстремально затяжная, то лето, как в Африке и прочие погодные аномалии. В общем, нет никаких устойчивых тенденций, для подобных заявлений, ни у одной из сторон.
— Точно, — вяло процедил Доцент, соглашаясь с мрачной перспективой на неопределённость, расписанную Комбатом и, уже бодрее, добавил. — Кажется, пришли.
Крон внимательно окинул взором поляну, высматривая оставленные приметы:
— Она! Наша поляна — вон зарубка с прошлого раза.
Костёр неспешно, но всё-таки разгорался, треща промокшим валежником. Потянуло едким дымком, который не давал занять устойчивую позицию, так как всё время приходилось воротить от него лицо. Мелкие препятствия, рано или поздно, преодолеваются и, долгожданный покой воцарился. Комбат поднял солидное полено и, недоделанное Буратино улетело на зимовку, в огонь:
— До утра должно хватить.
Доцент слишком поздно уяснил ситуацию:
— Ком! Сейчас народ подтянется — на чём они сидеть будут?
— А! Нечего опаздывать.
Крон засмеялся, представив памятник Пушкину, или любому другому, возле которого, во всех больших городах, влюблённые назначают друг другу свидание:
— Вот она — любовь к ближнему своему. В Италии принято, на Новый год, старую мебель в окна выбрасывать — на счастье. В Припяти, после аварии, ликвидационные команды, тоже, всю мебель
в окна выкинули, но из других соображений. Потом грузили на машины и увозили в неизвестном направление. Наверное, во избежание мародёрства и, сопутствующему, в таких случаях, нездоровому интересу к наживе. Плюс ко всему, вместе с имуществом, по городам и весям, могла разноситься и радиация. А Комбат пенёк для обогрева швырнул. Вот у меня сосед покойный, магнитофон в окно просто так выкинул — не корысти ради, а чтобы глаза не мозолил. Неувядающая классика: не открывая окна, вместе с рамой.
— Душевно, — Комбат улыбнулся, представив себе исторический полёт, на который глазеть, пол-улицы собралось — жили тогда небогато.
Кусты, в дальнем конце поляны, зашуршав, раздвинулись и к костру вышли ещё трое: Кащей, Сутулый и Дед.
— Здоровеньки буллы! — почти одновременно поздоровались пришедшие.
— И вам не хворать! — ответил за всех Крон.
— Как раз к кипятку явились! — Доцент заглянул в чайник, проверяя готовность содержимого. — А ещё, кто придёт?
— Почти все обещали, — Кащей снял амуницию. — Тяжеловато, что-то сегодня.
— Да ты, как в космос собрался — куда столько барахла? — Крон скептически оценил габариты его рюкзака, и в подтверждение сказанному, указал на Кащеевский мешок рукой, а в противовес изречённому — предъявил свой щуплый «сидор».
— Идёшь на день — бери на неделю. Вспомни бабульку — попадешь, вот так…
— Космос-космос, — Сутулый усмехнулся. — Чистой воды лицемерие — кому мы там нужны? Все уже знают, кто туда рвётся, а рядовым людям он по барабану.