Отсмеявшись, Бармалей задумчиво перевёл взгляд на небо, ещё не освободившееся от солнечного сияния и вопросительно произнёс, неизвестно к кому обращаясь:
— Вот если комета плюхнется, льда на всех хватит?
— И на орехи ещё останется! — усмехнулся Комбат. — Вода, подверженная охлаждению до абсолютного нуля, прочнее стали будет, впрочем — не специалист.
— От размеров зависит, но бабахнуть должно классно, — подытожил тему Доцент.
История втораяЗов космической бездны
Костер весело потрескивал и сидевшим, вокруг него людям, разомлевшим и довольным всем, объединённых своим, обособленным мирком, было совершенно безразлично, что происходит вне их круга. Неинтересно, что где — то там, в далёких просторах вселенной, делал
пертурбационный манёвр какой — то спутник, потеряв, в результате
незапланированной встречи с астероидом, не только половину солнечных антенн, но и управление. И уж совсем не волновало товарищей, что на краю солнечной системы удалялась колония — поселение О, Нейла, напичканная ошалевшими колонистами — навсегда покидающими родной дом и летящих, непонятно куда, и непонятно зачем. Что такое судьба индивидуумов, с тоской и отчаяньем глядящих в сторону удаляющегося Солнца, полными ненависти, ко всему оставшемуся человечеству, да ещё вынужденных размножаться в полной невесомости, непонятным способом, который ещё только предстоит отработать.
Зачем Пифагору, у которого вместо водки, полный «сидор» мороженного, знать, что в районе пролёта злосчастной колонии, болтался межгалактический звездолёт инопланетной национальности, потерявший ход, в связи с поломкой тахионного двигателя. И что этот агрегат, наотрез отказывался вырабатывать несчастные гипотетические частицы, в результате чего, у одного из инженеров, уже была отбита щупальца другим, с остервенением колотившим молотком по смесителю, техником. Третий помощник аннигилировал, после подачи признаков жизни чудом порошковой металлургии — не надо фанеру на погребальный ящик. Ну, к чему Почтальону, в мыслях уже сидевшему в одном из питейных заведений, беспокоиться о том, что колония О,Нейла, всё-таки поцеловала в зад беспомощный звездолёт гастролёров, от чего, теперь и оставшиеся инженера, вместе с главным, свалились в смесительную камеру. Кому, из сидящих у костра интересно, что двигатель от удара запустился, растворив в небытиё: и специалистов, и колонию — соединив в одно целое. Человеческий геном обогатился инопланетным разумом — где-нибудь пылью осядут.
Ничего такого наши герои не видели, ни о чём не подозревали и не ведали. Они об этом даже не догадывались. Не знали о мутациях генов — целыми популяциями беспокоящихся о Гондурасе. Не могли узреть, как по отдалённой московской улочке, инспектор из министерства культуры несёт в прачечную, загаженный на банкете пиджак. Там его давно ждут, хоть он ни в чём и не виноват. Как объяснить малообразованным людям, что его отрасль, уже давно не имеет к цензуре, почти никакого отношения. Сидевшим у костра, в глухой российской глубинке, искателям неведомого, было до фонаря, что, где-то, в стране восходящего солнца агонизировала атомная станция — побратим ЧАЭС, имея сходную конструкцию и характеристики. Сколько лет прошло — вполне должно хватить времени, для извлечения соответствующих выводов. Но нет: привычка наступать на одни и те же грабли, видать, характерна для всех, без исключения — живут то, на вулкане. Вот вам и русское «авось», с обменом опыта по — азиатски. Правильно, если хочешь
показаться умным — назови соседа дураком, да и вообще, вешай на
него всех собак: сам, в собственных глазах, создашь видимость значимости, а заодно, и несведущих убедишь.
…
Вот говорят, что невозможно,
В одно болото дважды влезть,
Не понимаю — в чём здесь сложность,
Когда пытливый разум есть.
Войдя повторно в ту же реку,
На грабли те же, наступив,
Как мало нужно человеку,
Не знанья ищет, а мотив.
Некоторые, из сидящих у огня, уже определённое время искали причину, для постижения первопричин бытия. Мотив не заставил себя ждать, поражая изумительной красотой и в то же время, простотой формулировки:
— За космос!
Все взяли в руки космические стаканы — до утра они на Землю возвращаться не собирались, и пока плоды внеземных огородов перемещались в желудки здешних обитателей, странное родство с марсианами охватило присутствующих.
История третьяФилософский камень
Бульдозер умилённо потянулся, потёр ладонью о ладонь:
— Вот средневековые алхимики искали философский камень, чтобы разбогатеть — клады им, видишь ли, покоя не давали, да сотворение золота, но открыли водку.
— Погоди, — перебил его Сутулый. — Водку же, Менделеев изобрёл!
Наступила очередь Деда встрять в разговор:
— Темнота! Он только доработал рецепт и доказал, что пойло должно быть, именно сорок градусов, а не тридцать, и не пятьдесят. До этого, в шинках и трактирах, продавали и подавали, бурду различной крепости — кто во что горазд.
— Не перебивайте! — Бульдозер негодующе повысил тон. — Открыть то они её открыли: но, то ли не поняли, что нашли то, что искали, то ли народ не разобрался во вкусе — в тёплых странах вина завались. Любого! А ведь у нас оно, до сих пор, особенно в сельской местности — универсальное платёжное средство. Как хряпнет народ по стакану, так сразу же все философами становятся. Спинозы!
— А после перебора — свиньями! — засмеялся Пифагор. -
Действительно, сколько у шинкарей переплачено — они на этом, состояния делали. Да-а-а! А государство, не одно столетие борется, опять же наступая в тридцать восемь раз, на прочно установленные грабли. Силовыми методами, даже Пётр Первый не смог бороться: ни с казнокрадством, рубя головы, ни с чем другим. Запрещая и издавая указы, завышающие цены, монополия отдаёт на откуп свои доходы чёрным торговцам. Да пёс с ней, с этой водкой — я тебе в пластиковой бутылке самогон заварганю.
— В то же средневековье, арабы спирт изобрели, несколько раньше европейских кудесников, но использовали его, исключительно в парфюмерии, — добавил Почтальон.
— Ерунда, какая! — ехидно парировал Крон. — У нас мужик был, так он любому благородному напитку, предпочитал «Тройной» одеколон.
— Формула абсолютного топлива — на спирту машины лихо ездят, — Сутулый улыбнулся и добавил. — Ну и дураки!
— Точно! Пошлёшь дурака за бутылкой, он одну и принесёт! — Кащей размял плечи, зябко поёжился и потянулся за добавкой.
История четвёртаяЧёрный сталкер
Вот теперь, после ужина, всем стало по барабану не только то, что творится со спутниками на околоземной орбите, но и то, чем детей пугают. Кащей хитро прищурился и полушёпотом, словно перейдя на нелегальное положение, спросил, обращаясь ко всем сразу:
— А кто-нибудь слышал про чёрного сталкера?
— Конечно! — за всех ответил Крон, — ему ночью, во сне, морду гуталином намазали — вылитый Пол Робсон.
— Ага, а дома Отелло! — добавил Бульдозер.
— Ну, вас, шли бы вы сортиры расписывать — остряки! — почти обиделся Кащей.
— Я только что оттуда, — не растерялся Крон. — Там много денег не дают, да и мещанские вкусы, довольно примитивны, даже для санузла. Иногда такое покупают, лишь бы подешевле, что впечатление такое, что и в клозете, это выглядело бы пошловато. И вообще, я профессиональный художник двадцать лет, и как любую профессию, рано или поздно, начинаешь ненавидеть своё занятие. Творчество уходит, а приходят однообразные будни, с не менее однообразными повторениями. А что делается на заказ — я лучше промолчу.
— Вот чёрные туристы, — продолжил Комбат. — Это поинтереснее будет. В советские годы, когда в одной местности, иностранцев не было и в помине, а негров, за свою жизнь, повидали только избранные, которым посчастливилось держать в руках журнал
«Огонёк», группа местных аборигенов изображала поход по
Кордильерам. Идут, не спеша, вдоль речки «Парашки», кряхтят под
рюкзаками, и вдруг — ё моё, ничего себе поворот. На берегу древнерусской речки, которую не видно, даже на самых подробных картах, три десятка негров — палатки расставляют. Они встали оцепенело: глаза круглые, ничего не понимают — даже в голову прийти нечему. «Черепицею шурша, крыша едет не спеша». На всякий случай, огляделись по сторонам — кругом ёлки-моталки, а не кокосовые пальмы. Руками воду потрогали — холоднющая. Точно — не Лимпопо. Всё оказалось очень просто: группа кубинских товарищей, по обмену студентами, посетила российскую глубинку.
— Чёрный доктор из Зимбабве, — подхватил тему Доцент. — И чёрный патологоанатом — оттуда же.
— А помните историю, произошедшую на западе, когда по почте порошок рассылали, содержащий чумной штамм? — спросил Почтальон, подняв вверх указательный палец. — Ходили слухи, что он тоже чёрным был.
— В каком смысле? — усмехнулся Дед. — По цвету кожи или по содержанию. И среди кого, эти слухи бродили?
— По мистическому нутру!
— Да ну, ерунда, какая то, — Бармалей скривил губы, в недоверчивой ухмылке.
— Ерунда бывает разная: бывает жидкая, бывает газообразная, — Почтальон шмыгнул носом. — Да я и не настаиваю ни на чём. Так, вспомнилось, что-то.
Кащей прищурил глаз и усмехнулся, но как-то зловеще:
— Что вы всё про чёрных, да про чёрных! Про синих, кто слышал?
— Каких?! — Пифагор аж поперхнулся.
— Синих, синих, — Кащей засмеялся и продолжил. — Помните хозяйственную принадлежность — денатурат? Наблюдал такую картину: на столе стоит бутылка «голубого коньяка», не ней этикетка, на этикетке изображение — череп с костями. Надпись «ядовито», не оставляла никаких сомнений в том, что попадание в организм этой жидкости, чревато, как минимум, длительной отлёжкой на больничной койке, а в натуре — летальным исходом. Убедительный образ «Весёлого Роджера» на бутыли, дополнительно подтверждал это. Вокруг бутылки, классическая картина: три синюшные рожи, со стаканами в руках, в стаканах налита, такая же лазурная жидкость, соперничая с их лицами глубиной и интенсивностью окраса. Выпивают и вздыхают: «А! — Хорошо!»