— А может быть, это они прилетели? — спросил Доцент, заранее понимая, что ответа не будет.
— Всё может быть, — Комбат отхлебнул из бутылки и передал её Крону.
— За победу! — сказал последний, приложился и отдал ёмкость дальше, по кругу. — Если бы все войны такими были, глядишь… Но тут его осенило: нет, при таком раскладе — конца бы ей не было.
Дорога то и дело петляла, не давая сосредоточиться: то влево качнёт, то вправо — так и мотались из стороны в сторону, пока не упёрлись в невидимое препятствие.
— Кажись, пришли, во всяком случае — почти, — Комбат опробовал барьер на прочность рукой, но кроме вибрации, заставляющей трястись, с головы до ног, как паралитика, толку не было. — Солнце садится, и времени уже не осталось, чтобы искать лазейку — надо устраиваться на ночлег.
Наскоро перекусив и не жалуясь на недолив, решили найти приличное место для стоянки, но тут Доцента, порядочно захмелевшего, переклинило. С бутылкой в руке, как с гранатой, он вышел один на один с невидимым противником. Когда дистанция, достаточная для броска, сократилась до минимума, он швырнул снаряд. От удара об стену, стеклотара не разбилась а, описав крутую, но плавную параболу, возвращалась назад. Несколько секунд она гонялась за наукой, пока не врезала тому по голове. Потирая ушибленный затылок, он бубнил себе под нос:
— Чекушку надо было брать, чекушку.
Может быть, он с утра, у военных перехватил, что-нибудь особое, в виде спирта, но его совсем закусило. Доцент вскочил на ноги с криком:
— Всё равно попаду этим путём!
С горящими глазами и не дожёванной сосиской во рту, он ринулся на штурм неприступной цитадели. Орлиный полёт, напоминающий, к тому же, бег страуса, прервала невидимая стена. От мощного удара, он лишился сосиски и содержимого толстой кишки. Выпустить ужин на волю — это Доцент поторопился. Пока он окончательно не покалечился, его оттащили к месту стоянки и налили ещё, чтобы успокоился и уснул. За день и остальные порядком устали, так что крепкий сон не заставил себя ждать.
История втораяБотанический сад
Солнце уже достаточно высоко стояло над поляной, когда Крон отодрал голову от рюкзака, служившего ему подушкой. Доцент давно был на ногах и растерянно озирался по сторонам:
— Что, мне это всё приснилось?
— Почему приснилось? Комбат свой сон рассказывал, только, когда я сам уснул — не помню.
— Вот и я не помню!
— Ладно, Док — не паникуй! Кстати, а где сам сказитель?
— Да вон, храпит.
Крон послушал богатырский храп своего товарища и задумчиво произнёс:
— Тыква — горлянка.
Доцент человек образованный, начитанный и ботаническое название семейства тыквенных, а именно — лагенарии, ему было знакомо. Сосуды, фляжки, бутылки, даже погремушки — выходят из неё. По замыслу Конан Дойла, Шерлок Холмс курил трубку, сделанную из этой тыквы. Но в данном случае, Доцент растерялся:
— Ты к чему это сказал?
— Да храп у Комбата мощный, горловой — исходит, как из пустого резонатора.
— Хочешь сказать, что у того, кто сильно храпит — пустая голова?
— Проснись, Доцент! — Крон уже начал злиться. — Здорово тебя, видимо, припечатало. Чай пора ставить, да храпуна будить. Неуютно как-то: будто не в лесу, а рядом с трансформаторной будкой, или защитным полем…
Тут и ему стало не по себе, но, не подав виду, он подбросил дров в тлеющие угли. Все запасы хвороста, сделанные вчера, лежали на месте. Получается, что они уснули сразу, не посидев толком у костра.
— А может, мне это всё уже мерещится? — думал Крон. — Не пойми, что происходит! А с другой стороны, что собственно случилось? Ну — уснули. Идя, почти, что по бездорожью, сильно устали. Все нервные, почти у всех, личные неприятности — спичку поднеси, не только вспыхнут, как порох, а взорвутся термоядерным синтезом, сжигая и окрестности, заодно. А что я, собственно, здесь делаю?
Он оторвался от своих размышлений, держа в руках собранный хворост. Наваждение, какое-то. Бросив сухие ветки на землю, Крон вернулся к огню. Вода давно вскипела, и пришла пора давиться утренним завтраком. Жевали молча, каждый, думая о своём. Неразрешённые проблемы никуда не деваются: не растворяются в небытие, не рассасываются в буднях — они затаиваются, до поры, до времени, чтобы всплыть, в самый неподходящий момент. А может быть — в закономерный. Если утро вечера мудренее, то вечер приятнее, в своёй безрассудности.
— Что-то вы ребята приуныли, — промямлил Комбат, толком не пережевавший бутерброд, и от этого, его речь членораздельностью не отличалась, — опять дома, не все на месте?
— Цветы я, видите ли, ей не дарю! — Доцент сплюнул.
— Да вон их сколько, — Крон развёл руками, набирай любые. У нас один работал: как на стороне гульнёт, так с огромным букетом роз домой прётся. Сразу видно, чем занимался. Жена настолько, видимо привыкла, что прощала обязательно.
— Угу, как макаке связку бананов, для примирения, — Комбат ухмыльнулся. — Я свою бывшую, как обнаруживал у телевизора, постоянно спрашивал — что она там смотрит? Жена парировала тем,
что им, видите ли, любовь подавай. Правильно, пока горбатишься, как ишак, и света белого не видишь, они любви хотят и находят.
— Вам, ребята, нервишки пора лечить, — Крон вздохнул. — И мне, заодно. Говорят, что лучший способ — это рыбалка. Для начала, расскажу анекдот: сидит мужик на льду; клюёт вяло и вдруг, как дёрнет. Переволновался мужичок — взопрел, даже. Полчаса вываживал, но рыба огромная и в лунку не пролезает. В итоге, оборвал снасть и упустил добычу. Удочку сломал об колено, ящик пиннул так, что тот улетел в полынью. Бур, предварительно согнув об то же колено, утопил в той же полынье. Встал, упёр руки в боки и говорит:
— Если бы не знал, что рыбалка успокаивает нервы — никогда бы не связался с этим занятием.
— То же самое произошло и у нас на рыбалке: крутила рыбина леску, крутила в лунке и перетёрла её об ледяные острые края, — продолжил Крон. — Наш персонаж, уже не анекдотичный, а реальный, как пиннул ящик, что тот улетел метров на пять и бродил по льду в тоске, до самого отъезда.
— А дома руку вывихнул, показывая на себе, какую рыбину, чуть не поймал! — добавил Комбат.
— Сейчас умные дома строить стали, — сказал Доцент. — Вот нервишек то людям попортят.
— Это как? — не понял Комбат.
— Как-как! Полезешь в холодильник после 9-00, а он тебе — пошёл отсюда, нечего на ночь наедаться. Водку с пивом вообще не поставишь — вредно. И всё это с китайским акцентом.
— Взломают! — авторитетно заявил Крон. — Отключают же датчики, фиксирующие пары алкоголя в японских карах.
— Для чего тогда эту умную технику покупать? — раздражённо спросил Доцент.
Крон выплеснул остатки чая на землю и кинул недоеденный хлеб
вороне:
— Ещё одна загадка русской души.
Пернатая не заставила себя уговаривать а, схватив горбушку, сразу смоталась.
— Не стала выделываться, — Крон ухмыльнулся. — А то, в прошлый раз: ворона, с важным видом, как английский лорд, не спеша и, с высшей степенью достоинства, шествует по направлению к корке хлеба. Услышав за спиной шаги, она с округлёнными глазами, трепыхаясь — так ломанулась, что чуть не пролетела мимо краюхи.
Комбат встал, стряхнул крошки и взвалил рюкзак на плечи:
— Ну что, пошли?
— Куда? Как и что искать будем? — Доцент оглядел свою амуницию и также надел котомку.
— Вернёмся к тупику, — решил Комбат. — А по дороге посматривайте по сторонам: любые подозрительные предметы, вентиляционные отдушины — всё, что может хотя бы намекнуть, на наличие объекта.
— Вон бабочки, одна на другой сидит — это подозрительно? — Крон хмыкнул и пошёл дальше, бубня что-то под нос про наглость, похоть и парнокопытных.
— Это продолжение жизненного цикла, — сплюнул Доцент, но только непонятно, какое значение он придал сему действу: презрительное или ироничное.
История третьяБаза для спецназа, или осторожно — газы
Комбат исподтишка, с сочувствием и как-то исподлобья, посмотрел на двух разбушевавшихся детишек, весьма великовозрастных:
— Смотрите внимательнее, не пропустите ничего — всевозможные приметы, без которых нельзя обойтись базе, могут быть тщательно замаскированы.
— На растяжку не напоремся?
— Ну, это перебор.
— А на вход в американское метро? — Крону, почему-то захотелось проехаться по президентской ветке.
— Скорее на растяжку, — исключил Комбат всевозможные перекосы в сознании дилетантов, у которых, кроме этой ловушки, в арсенале мыслеобразов, ничего не было. — Обычно периметр делали из колючей проволоки, под высоковольтным напряжением: то ёжик вспыхнет, как косяк, то змейка не уберётся, то зайчик косой, поэтому ни хрена не видящий, куда прыгает, превратится в пепел — ребята из охраны не выдерживали. Все на нервах, бегать по каждому звонку. Пепел поковыряют палкой, а рука сильно сжимает автомат, готовая нажать на спусковой крючок и опустошить магазин в любой раздражитель. Прислушивайтесь к кустам и деревьям — вентиляция может находиться внутри. Гудящие и вибрирующие звуки наиболее превентивные, чем другие.
— Да уж, до революции семнадцатого года, если купец, к примеру, скупердяй попадался и плохо платил, то ему устраивали долгосрочный сюрприз, — Доцент перевёл дух и продолжил. — Жадных на Руси не любили. В стену строящегося дома замуровывали различные ёмкости, горлышками наружу. То есть, получался своеобразный орган — аккомпанирует ветер, но наибольшей популярностью пользовалось куриное яйцо, проткнутое иголкой и высушенное. Спит толстосум, ничего не подозревает, но если подует ветер нужного направления, вот тут и начинается какофония. У-у-у! А-а-а! Ну, и так далее. Самое главное, закладывались сюрпризы в такие места, что для того, чтобы их извлечь, необходимо было разобрать дом, почти полностью. Это к области, про плату вдвойне. Крон, ты чего, такой грустный?
— Анекдот любимый вспомнил: пришёл мужик домой — дверь настежь. Зашёл в спальню — под одеялом двое лежат, хихикают. Прошёл на кухню, сел за стол. Всё спиртное выпил, закусил. Попел грустных песен, огляделся по сторонам — кухня то не моя.