— Да-да! Войдите!
Доцент вздрогнул, а Комбат аж подпрыгнул:
— Ты что?!» Дураком меня хочешь сделать?!
Дверь скрипнула тоненьким голоском и медленно отворилась. Картина, открывшаяся героям сталкерских будней, показалась унылой. Те же бетонные стены и отсутствие чего бы то ни было. В углу стоял, почти новенький сундук, окованный железом. Зелёное чудо, не весть кем притащенное сюда, резало глаз диссонансом чувственных впечатлений. Молодое поколение лишено удовольствия лицезреть, у себя дома, такое изделие. Кануло в лету и манера держать приданое в сундуках, собственно, и в принципе им обзаводиться. Крышка беззвучно приподнялась. Как и следовало ожидать, внутри было пусто и только маленькая фотография, лежащая в углу, напоминала о том, что у ларя был владелец. Надпись с задней стороны фото гласила: Ваня и Маша. 1957 год. На лицевой стороне фотоснимка, молодой улыбающийся лейтенант стоял в обнимку с симпатичной, и также улыбающейся, девушкой.
— Не сундук, — сделал заключение Комбат.
— А что, мать твою — конфетница?! — Доцент недоумённо взирал на деревянное чудо.
— Владелец, говорю — офицер, — пояснил бывший военный, и крышка великоразмерной шкатулки, с грохотом, захлопнулась.
— А-а-а!
— Пошли далее.
Выйдя в коридор, Крону показалось, что где-то, в глубине помещений, что-то щёлкнуло.
— Слышали? — Крон поднял руку, призывая к вниманию.
— Может сквозняк, — осторожно предположил Доцент, — или крыса?
— Откуда здесь крысы, они без людей — никуда! — Комбат пристально вглядывался в глубину коридора. — Чем кормиться? Это не мыши лесные. Или полевые, а спутники человека и всё, что с ним связано; кормовая база, например — самый убедительный аргумент.
— Не нравится мне, всё это! — Крон поморщился, как от головной боли. — Звуки какие-то, генератор у входа, как приглашение на экскурсию. Или на шашлык.
— Из чего? — не понял Доцент, последнее время явно тупя.
— Из нас! — Крон плюнул с досады. — Будем надеяться, что это всё-таки сквозняк.
— Что же ещё, — вмешался Комбат, — думаешь, Франкенштейн, забытый ходит? Наладил агрегат у входа, запустил утку в сетях и сидит, ждёт, очередную порцию нарезки и заливного. Мням-мням — мням. Вку-у-усно! Присылайте ещё!
Герои пьесы Морфея оживали, принимая причудливые формы. Контуры очерчивались в упорядоченные образы и становились в один ряд с живыми персонажами, готовыми вот-вот наброситься на последних. На войне, как на войне, и привыкший принимать нестандартные решения, Комбат, до этого стучавшийся во все встреченные двери, подойдя к очередной железяке, со всей дури врезал по ней ногой. Удар по металлической преграде, гулким эхом отозвался в глубинах коридоров и, войдя в резонанс с собственным отражением, взорвался внезапной тишиной. Досталось ещё и стремянке, почти преграждавшей проход, и поднявшаяся пыль от упавшей конструкции, щекотала в носах и заставила слезиться глаза.
— Да-да — войдите! — Крон иронизировал с издёвкой, полагаясь на вдохновение. — А! Это опять вы! Какой то вежливый хулиган.
— Тут не помешал бы респиратор, — промямлил Доцент, зажимая нос пальцами. — А ещё лучше противогаз.
— Помочись на носовой платок, — посоветовал ему Крон.
— Химзащита, не в пример предпочтительнее, — возразил Доценту Комбат, пропустив совет Крона мимо ушей. — Кто его знает, что эта пыль содержит.
В третьей, по счёту, комнате, было уже значительно интереснее: посередине лежала стремянка, получившая свою порцию «люлей», а в углу стояли, аж пять металлических ящиков. Первая открытая коробка хранила в своих глубинах полезный прибор — гранёный
стакан.
— А вот и недостающее звено, — неизвестно чему обрадовался Доцент.
— В цепи предшествующих событий, — добавил Крон. — Точка оборудована. Наш мужик стакан не бросит, но и не оставит распивочную без инвентаря. Значит — надеялись вернуться. Я тут вспомнил, как посуда не оставляется без присмотра. Принципиально не бросается на произвол судьбы. Стоим, выпиваем, в чисто мужской компании, без жён и детей, как говорится. И предвидеться их не должно. Миша кувыркает свой стакан, и на половине выпитого, из-за угла выворачивает его жена. Прекращать сиё действие он не решился, а продолжал начатое, глядя на супругу. При этом, его глаза, с каждым глотком округляясь всё больше и больше, вылезая из орбит, и лопнули бы, наверняка, но жидкость закончилась первой. Неожиданное и незапланированное появление, может привести к трагическим последствиям. Я уже не говорю про банальный инфаркт.
— Может, она тоже отхлебнуть хотела? — не понятно в каком контексте, то ли в вопросительном, то ли в утвердительном, сказал Комбат и закрыл ящик.
— В пьянке замечена не была, ну а тогда чего нам пугаться, лишнего хвоста? Пускай Миша трясётся от страха за возможные побои, со стороны жены. Известно: бойся трезвенников, которые таковыми не являются, но незваными приходящие, водки алчущие, на хвоста падающие.
Второй ящик был пуст, а в третьем валялась какая-то ведомость, содержавшая отчёт о получении непонятных деталей, такого же назначения и список пенсионеров.
— Списанные — вчистую, — процедил Комбат, глядя на пыльной листок бумаги. — Вот, интересно, сталкеры на пенсию уходят, или это пожизненно?
— И да, и нет, — ответил Крон. — Сталкер выходит на пенсию, когда женится: без выходного пособия и пожизненного содержания.
— А ты хотел, чтобы тебе делянку выделили на кормление, — засмеялся Доцент, — или под строительство замка?
— Неплохо ещё титул присовокупить.
Комбат усмехнулся и предположил следующую ситуацию:
— Подойдём мы к следующей двери, а оттуда, в ответ на стук, спросят — кто там? Придётся ответить: маркиз де Сифилис, барон фон Триппербах и жертва трёх революций, Фицджеральд Ганакок.
— Так что же это, получается, — недоумевал Доцент, пожимая плечами, — мы все пенсионеры?
— И в миру пенсионеры работают, — Крон присел на один из ящиков. — Полноценным не будешь, уже никогда, даже если разведёшься — всё! Нарушены какие-то связи, для меня, лично, непонятного содержания и свойства, и восстановлению не подлежащие. Это, как для средневекового рыцаря — дама сердца. Ради неё он совершает идиотские поступки, сочиняет корявые вирши, но жениться не станет никогда. Это и протоколом не предусмотрено. Так что не волнуйтесь, успокойтесь — можете теперь влюбляться в каждый встречный столб.
— Значит, полноценными, мы уже не являемся, — сделал заключение Комбат, — а как же душа, а призыв под знамёна поиска, а посиделки под луной?
— Тьфу ты — сомнамбула выискался, — пробурчал Доцент. — Он ещё лунатизмом страдает: глаза пустые, смотрящие сквозь тебя в никуда. Бредёт по лесу, освещённый лунным светом; руки вперёд выставил и бормочет себе под нос, что-то несвязное.
— Так это же зомби! — уточнил Комбат.
— Эта болезнь, имеет с ними много общего, — намекнул Доцент.
— И отличная рабочая сила, — заметил Крон. — Безропотная и бесплатная, если не считать кормёжки.
— Кто, — не понял научный деятель, — лунатики?
— Ты про этих марсиан, всю плешь выгрыз! — выпалил Комбат. — Зомби, тебе говорят, рабочие отличные.
— Не такие они и хорошие, не говоря уже о том, что отличные, — поправил его Крон. — Танк из болота вытащить смогут, яму выкопать — это да, но дом уже не построят. Если только брёвна подтаскивать смогут, или доски.
— Пошли дальше, — оборвал бесполезный спор Доцент, — разговаривать, что ли, больше не о чем?
В соседней комнате было пусто, но что-то не вписывалось в привычную картину предыдущих бетонных иллюстраций. Только постояв пару минут и поглазев в пустоту, стала ясна причина недоумения. Все стены, как стены — на основе цемента, но половина центральной стены, была выложена из красного кирпича. Простукивание ничего не дало: во всех точках кладки, звук отзывался однообразным звонким звуком. Налицо было, так же, отсутствие поздней вставки и дефекта цемента.
— Ну, не верю я, что бетона не хватило! — воскликнул Комбат и постучал по кирпичам ещё раз.
Затем он, зачем-то, понюхал кладку, прислушался, приложив ухо к холодной глине, ещё раз оглядел всё внимательно и заключил:
— Надо в других помещениях поискать кувалду, или, что-то, напоминающее её.
— Не похоже, что она разбиралась, когда-либо, — Крон посмотрел на безупречные швы. — Поздняя вставка, обязательно должна обозначиться: или цветом, или разнородной структурой.
— Чего гадать, пошли искать инструмент, — Комбат направился в сторону выхода, увлекая за собой попутчиков.
Выйдя из комнаты, Доцент направился в сторону общего входа, где тарахтел генератор, обеспечивающий надлежащее освещение и
подошёл к двери, находящейся на правой стороне прохода.
— Док, ты куда? — спросил его Крон, удивлённо посмотрев на последнего.
— Да ладно, Крон! Какой лабиринт? Здесь не заблудишься. Давайте по порядку смотреть, а то мне что-то подсказывает — надо сюда заглянуть.
— Надо, так надо, — согласился хранитель принципов изучения катакомб.
Указанная Доцентом дверь не скрипнула, а рявкнула, заставив всех вздрогнуть от неожиданности. К удивлению вошедших, комнатушка была, буквально, завалена коробками, а посередине, в полу торчал лом, не весть кем и зачем, в него вмурованный.
— А вот и приспособление! — обрадовался Комбат и подошёл к вожделённому предмету.
Пока компаньоны расковыривали коробки, он пытался совладать с шанцевым инструментом, тряся его из стороны в сторону, подходя с разных позиций, и разве что, не заглядывая ему в глаза.
— Ком, тут подумать надо, — сказал Доцент, выведя его из ритма тряски и ввергнув в состояние нервного возбуждения.
— Некогда думать — трясти нужно! — Комбату настолько не терпелось увидеть содержимое пространства, предположительно, находящегося за стеной, что он покупался на старые шутки, и невольно, сам им подыгрывал.
Крон оторвался от очередной коробки, оказавшейся пустой, как и предыдущие:
— Да пусть вибрирует, тряся головой! Может, в разорванной цепи контакты замкнутся.