После этих слов, лом поддался, словно пожалел настойчивого домогателя и, с характерным звуком, покинул гнездо.
— Уф! — Комбат вздохнул с облегчением, крепко сжимая трофей. — Я уже подумал, что это громоотвод недоделанный.
— Громоотвод доделан, с наружной стороны, — уточнил Доцент. — Это кто-то другой недоделан. Какой дурак его посередине комнаты устанавливать будет?
— Много ты понимаешь! — резко возразил ломокопатель. — Нет там никакой наружной стороны. А токоприёмник к стволу дерева приделан.
— Но лом то не приварен к железной болванке, иначе хрен бы ты его отодрал!
— Слушай, Док — достал! Я и сам теперь не знаю, покой пень его сюда воткнули. Ну, не на кол же провинившихся сажать?
Подойдя к стене, Комбат замер в нерешительности. Нехорошие думы стали посещать, всё чаще и чаще.
— Кувыркни стакан, Ком! Отгони дурные мысли, — то ли в шутку, то ли всерьёз, предложил Крон.
— Они от этого ещё назойливее становятся. Проблемы, как известно, не тонут, а плавают — это каждый знает и мысли приходят настойчивей, хоть и несколько добрее, но всё равно нехорошие. Всё зависит от возраста реципиента и количества вливаемого вещества.
Он занёс железный карандаш для удара, и секунду поколебавшись, врезал им по кирпичной кладке. Кирпич, по которому пришёлся удар, сразу же раскрошился и лом пролетел сквозь преграду, гулко лязгнув металлическим телом где-то там, за барьером.
— Полкирпича выложили, из перекалённого, — сделал, в общем-то, правильный вывод, Доцент, — для отвода глаз положили кладочку. Как препятствие — это никуда не годится.
— Я понял, — сказал Крон, у нас улетел ключ, а та комната, где стоял лом — это помещение вахтёра, где и хранятся все ключи от базы.
Удар ногой довершил начатое и в образованный пролом заглядывали три, чрезмерно любопытные хари, покрытые лёгким налётом красной пыли.
— Зажгите кто-нибудь фонарь, — попросил Крон. — А то темно, как ночью в Замбези.
— Угу, и только сотни глаз крокодилов фосфоресцируют в ночной мгле — в местном болоте, — подтвердил Доцент его слова.
— А ты что, видел? — удивился Комбат.
— Во Флориде. Я ещё спросил проводника, не светлячки ли там. Он сказал, что это озеро, а сотни светящихся белых точек — глаза аллигаторов. То ли они лунный свет отражают, то ли сами по себе так сияют — я так и не понял.
— Да, треплется Док! — раздражённо подал голос Крон. — Он сроду, в Америке не был.
— Не был, не был, — равнодушно отмахнулся Доцент, глядя на дыру в стене, — лучше скажи — ты «фомку» не отбил?
— Чем тут отбивать? Тут никакой подготовки не надо, да ещё таким ботинищем. Если этот «Докер» запустить с руки, то он наделает, не меньше повреждений.
— Поищите, кто-нибудь, выключатель, — Комбат возился с непослушным фонарём, и когда устранил неисправность, свет уже горел.
— Один раз тёща приподняла мои ботинки, чтобы убрать на подставку для обуви, так у неё глаза округлились от удивления, — продолжил Крон про тапки. — Всё хорошее, прочное и износостойкое,
имеет свои недостатки. Мои боты весят, как гири. Когда я их снимал и надевал валенки, на резиновой подошве, то впечатление было такое, будто я в тапочках по снегу иду.
— Тише вы! — крикнул Комбат из-за угла. — Идите сюда!
За поворотом находилась металлическая дверь, не имевшая запоров, кодовых замков и прочих атрибутов секретности. Висевший на стене циркуляр «А», гласил о поступлении на адрес почтового ящика N Х,
партии противорадиационных костюмов новейшей модификации и улучшенной компоновки.
— Ком — счётчик! — Крон побледнел, от неожиданного поворота событий.
— Молчит, проклятый! — удовлетворённо заметил последний.
— Проверь ещё раз, все его потроха.
После вышеперечисленных процедур, счётчик Гейгера продолжал сохранять невозмутимое спокойствие, от чего, все облегчённо вздохнули. Откуда здесь взялась невидимая убийца — радиация, было десятым вопросом. Первым был вопрос безопасности.
— Не хватало ещё лучевую болезнь подхватить! — с волнением, воскликнул Доцент.
— Ты о ней говоришь, как о венерическом заболевании, — сказал Комбат, прищурившись и оценивая психологическую обстановку в коллективе.
— Нехорошо! — попытался пошутить Крон. — А то я, у себя в дому, никак не могу найти пузырёк с облепиховым маслом. Единственно эффективное средство для покрасневшей слизистой горла.
— Ты со своими приколами, только тоску нагоняешь, — уныло заметил Доцент.
К удивлению компании, дверь открылась свободно, от одного толчка, как бы приглашая войти. Внутрь уходил туннель, выложенный всё тем же кирпичом, извиваясь, как змея. Впрочем, это выяснится позднее, а сейчас Комбат читал вслух очередной меморандум, болтающийся на стене. Циркуляр «Б» гласил: «Внимание! Если вы читаете эту инструкцию, то вы проникли за периметр барьера. Напоминаем: наденьте защитные костюмы, потому что возможен выход газа — радона. Также были замечены и другие, неизвестные, источники радиации и не идентифицированный газ, предположительно, искусственного происхождения.
Как и следовало ожидать, ящики у стены оказались пустыми, согласно циркуляру «А», и дверь, предательски щёлкнув, закрылась. Ручка отсутствовала, как и замок, и все попытки её вскрыть, не увенчались успехом. Смертельная тоска охватила наших героев: вперёд идти страшно, назад — некуда. Казалось, каждый кирпич в кладке, наблюдает за тобой. Дурное предчувствие не отпускало и преследовало всю дорогу, весь извилистый путь. Счётчик молчал, хоть как-то успокаивая нервы. Костюмы остались там, неполученными и забытыми, на неизвестно какой базе. Коридор внезапно расширился, и замурованные оказались в каменном мешке, из которого не было другого выхода.
— Неужели опять стену долбить? — на Доцента навалилась апатия и страшная усталость.
Другие также, еле стояли на ногах и, повинуясь единому порыву, все уселись отдохнуть и обдумать план дальнейших действий. Сняв
амуницию, сели спина к спине, вытянув ноги.
— Вырвемся отсюда, Ком — обязательно вырвемся, и обязательно сходим на рыбалку, — голос Крона становился всё слабее, зелёная пелена поплыла перед глазами, искажая формы объектов, делая их расплывчатыми и подвижными. Могильный холод остудил и парализовал не только тело, но и волю. Холодный пот липкими каплями стекал по лицу. Входящие во врата Ада, испытывали полное безразличие к происходящему: ни паники, ни жалости, ни страха. Смертельные объятия костлявой, цепкими лапами держали то, что ей принадлежало по праву, и не желали отпускать, по своему желанию. В синей вышине неба парил чёрный орёл — символ свободы и смерти. Почему его видно здесь, сквозь прочные своды подземелья? Почему…
— Комбат, — сдавленным шёпотом позвал Доцент, но не договорил, поперхнувшись — носом и горлом пошла кровь.
Тот ничего не ответил, стеклянными глазами уставившись в одну точку, и уже не дышал.
Крон уронил голову на грудь:
— Сходили на рыбалку…
Агония достигла своего апогея. Темнота. Пустота. Великое ничто…
Пробуждение было тяжёлым, как после летаргического сна. Отодрав голову от рюкзака, Крон отметил, что всё это уже было: и пробуждение, и прочее, включая наличие неиспользованных дров. Эффект «дежавю» усилился ещё больше, когда он собрался идти за хворостом. Всё болит, как будто всю ночь вагон с углё разгружал или стены долбил, но не спал.
Сидящие у костра напарники, выглядели измождёнными и подавленными.
— Может, это мне и не приснилось вовсе? — подумал Крон, — может действительно, что-то произошло? Всё это было похоже на воздействие тяжёлого психоза — точно, пора на рыбалку, нервы лечить.
Крон внимательно, но незаметно, наблюдал за ними. Пора было вытаскивать отсюда незадачливых искателей мусора, пока у них крыша не утекла, вместе с собственным чердаком. Подальше от временного тупика и прочей чертовщины. Как бы самому эти похождения боком не вышли: не хватало, на старости лет, встретить флюид собственного «Я», ведомого туда, куда и сам не хотел, и не помышлял…
— Так! Выношу на голосование и принимаю решение: поиски не начинать и валить отсюда! Вы в референдуме не участвуете.
Искушать судьбу никто не хотел. Лишённые права голоса, даже возражать не стали а, наскоро собрав пожитки, покинули негостеприимное место. Временная аномалия погрузилась в полную тишину, которую не нарушало, даже пение птиц, чего не заметили наши участники событий, чьи фигуры маячили на косогоре,
постепенно удаляясь и растворяясь в утреннем тумане. Странный туман повис над поляной, клубясь и мерцая, как северное сияние, лёгкой вибрацией отдаваясь в каждом дереве…
Глава шестаяВесёлый паромщик
История перваяПолиэтиленовый конструктор
И враг бежит, бежит, бежит…
Полуденный зной постепенно сменился на приятную прохладу вечера. От реки повеяло свежестью и чистотой, свободной от летней пыли, клубами висящей над просёлочными дорогами, как только по ним кто-нибудь пройдёт или проедет. В траве, до зона в ушах, стрекотало всё, что только могло свистеть и подавать голос. В бездонном небе, невесомые облака совершали своё шествие беззвучно, легко и непринуждённо, гонимые ветром ниоткуда и в никуда. Беззаботность их полёта, наводило на грустные мысли о бренности бытия, привязанности к условностям и обязанностям материального мира. Вечная погоня за благами цивилизации, кандалами сковала руки и ноги, цепями опутала тело и поразила мозговые извилины неизвестным заболеванием, сделав их безвольными подражателями нынешнего периода бытия. Породив причудливые формы, гонка указала на них, как на образцы для подражания, делая на них акцент, как эталонов для существования. Вывела она и многообразие отрицаний, начиная с «Чингачгуков», и дальше, по ниспадающей. Люди разучились отдыхать. Раньше по выходным, все пляжи были забиты — яблоку негде упасть. Нынешние времена отличаются повышенным вниманием к работе.