Бульдозер, Пифагор и Сутулый вышли к небольшой реке, несущей свои воды в сторону мирового океана, или моря — нашим персонажам такие подробности до лампочки. Нет ничего лучше безлюдного места, где можно спокойно расслабиться и отдохнуть. Закинуть удочку, в конце концов, развести на ночь костерок и послушать байки, на сон грядущий. Безмятежную картину омрачали пустые пластиковые бутылки, тут и там разбросанные по берегу. Подо что только не приспосабливают эти ёмкости: от простого ношения воды, до поплавков, при ловле рыбы с кормушкой. Да и птичек кормят, с таких приспособлений. Бульдозер пнул ногой пустую тару, которая отлетела с глухим хлопком и, сняв рюкзак, огляделся по сторонам. Отметив на пляже порядочное количество этого мусора, он решил не тратить пока время на болтовню, а заняться делом, заодно проверив одну версию. Изрядно побегав по берегу, он собрал достаточную коллекцию бутылок для того, чтобы связать плот. Четыре мотка капронового шнура, Бульдозер предусмотрительно прихватил из дома, не полагаясь на русские лианы. В самом деле, размышлял он, ну не плести же верёвки изо мха, или из лыка. Последний вариант был безотказным и простым, но он решил беречь природу. В советские времена, в одном юмористическом журнале, появилась фотография, которая содержала снимок плаката: «Берегите природу нашу — мать вашу»! Этому принципу он остался верен до конца жизни, которая ещё теплилась в бренном теле.
Связывая, бутылка к бутылке посередине, где есть выемка, и фиксируя за горлышки, Бульдозер приступил к постройке плота. Пифагор с Сутулым поглядели на трудящегося товарища и решили сами заняться делом. После того, как Сутулый вынул пятилитровую флягу с брагой, у деятеля от науки родился план. Разделив между собой роли, Пифагор ушёл на поиски, пластиковых ёмкостей особого сорта, а его компаньон занялся постройкой печки. Найдя на обрывистом берегу подходящее место, он выкопал в песке квадратное гнездо, под топку, а снизу поддувало. Сверху, в травяном покрове, проделал два отверстия: одно под конфорку, другое — для выхода дыма. Печь была готова. Самое главное, что требовала она, в основном, маленьких щепок. Вернулся Пифагор, неся в руках три бутыли: две на шесть, а одну на пять литров. Отрезав дно у шестилитровой ёмкости, Сутулый поставил её на печь и залил бражным суслом. Из пятилитровой бутылки, получилась невысокая миска. У другой шестилитровой посуды он отрезал дно и, намотав мокрую тряпку на краю нижней части самогонного аппарата, установил вторую ступень, предварительно отправив миску плавать по суслу. Залив холодной воды в верхнюю часть, самогонщики развели огонь и процесс пошёл. Сквозь запотевший пластик, трудно было разглядеть, что происходит внутри, а пар, заполнивший всё пространство, затруднял, и без того скудный обзор, ставя под угрозу срыва, поэтапное ведение наблюдения за научным экспериментом.
— Пол-литра получится, наверное, — сделал заключение Пифагор.
— А не мало? — вынес Сутулый свои сомнения, на всеобщее обсуждение.
— С собой взяли, в отличие от некоторых.
— Да на мели я.
Пока заканчивался процесс курения самодельного напитка, Бульдозер завершил своё творение. У него получился неплохой плот: в два ряда толщиной и полтора метра в ширину. Пифагор молча взирал на его чудачества, но оценил конечный результат:
— А что, Буль — неплохо получилось, только ещё вёсла нужны.
— Всё, гениальное, как известно, просто, — ответил тот и ушёл в сторону ивняка. Вернулся Бульдозер с двумя срезанными рогатинами.
Обмотав их полиэтиленом в несколько слоёв, он зафиксировал плёнку
в трёх местах.
— Можно из разрезанных, вдоль, бутылок сделать, — добавил кораблестроитель, — да хоть тряпку намотай!
— Ты что, с зимы готовился? — спросил Сутулый, взирая на чудо смекалки.
— Лет двадцать назад, я плоты из воздушных шариков делал, засовывая их в чехол.
Плот с массивным Бульдозером, безмятежно покачивался на волнах, а он стоял на нём гордый, довольный своим творением. Казалось, ещё немного, и он отправится путешествовать в страну грёз.
Плыл на плоту, держа весло,
Хоть крут порог был — пронесло,
Плот мимо всех препятствий скверных,
В страну фантазий унесло.
Открылась дивной красоты,
Безумных красок панорама,
Река стекала с высоты,
Как из созвездья Эридана.
Благоухало всё вокруг,
Великолепьем несказанным,
Как хорошо то стало вдруг,
Легко, тепло и первозданно.
За горизонтом плыл рассвет,
А в небе птички щебетали.
Цветы струили нежный свет,
И в танце девки хохотали.
Сойдя с плота, шагнул к народу,
Войдя, как в сон, в волшебный круг,
Стоял по центру хоровода,
Держа обгаженный сюртук.
Путешествие, а точнее, мечтания, были недолгими. Откуда ни возьмись, из-за поворота появился огромный катер, на полном ходу пронёсшийся мимо, и подняв, не менее огромную волну. Никогда не выступавший в цирке, и знавший про эквилибристику, только понаслышке, Бульдозер недолго трепыхался, а почти сразу же оказался за бортом.
— В один советский порт — ворвался теплоход! — озвучил происшествие Пифагор, явно соскучившийся по фольклору.
— Чтобы горланить шансон, вам лучше дождаться ночи, — пробурчал
плотоводец, вылезая на берег.
— Да! Народу, явно некуда деньги девать, — сделал вывод Сутулый, провожая взглядом удаляющуюся махину. — На такой маленькой речке — такое корыто.
— До ночи надо просохнуть, — проворчал Бульдозер, развешивая над костром мокрое бельё.
— Чего?! — не понял Пифагор.
— Ну, я хотел сказать — просушить шмотки.
— Ты, в следующий раз, изначально, яснее выражайся, — усмехнулся Сутулый и, указывая пальцем на Пифагора, добавил. — А то, человеку настроение испортил. Пиф, налей-ка ему нашей — зря, что ли мучились.
История втораяОтвези меня, лодочник
Костёр весело потрескивал, избавляя амуницию от избытка влаги, а кораблестроители и конструкторы, делились секретами мастерства, лично приобретённым опытом и услышанным от других.
— Один мужик мне рассказал: пришёл, говорит, на берег реки и приспичило ему на другую сторону перебраться, но как? — Пифагор театрально развёл руки в стороны, плавно, как будто приветствуя барина, в раболепном, но радостном поклоне. — Но, говорит, что с собой всегда носил целлофан: от дождя укрыться или шалаш накрыть — палатку таскать в лом. Это сейчас в магазинах легчайшие конструкции, а в те времена был тяжёлый брезент. Расстелил он полотно, срубил две жерди и положил по середине будущей лодки. С двух концов, связал палки с плёнкой, а нутро набил сеном. Пройдя верёвкой по всему изделию, изготовил что-то, вроде кокона. Неплохое каноэ получилось. Как вёсла делать — вы уже знаете, тем более что тут и одного достаточно, по классике жанра.
Сутулый улыбнулся, вспомнив забавный случай:
— Балдеет народ на пляже: загорает, купается, кто-то в кустах морально разлагается — в общем, вполне обычная зона отдыха. По направлению к берегу, на приличной скорости движется одноместная резиновая лодка. Те из отдыхающих, кому решительно нечего было делать, наблюдая за плавсредством, начинают потихоньку удивляться. Без вёсел, без парусов, без мотора — плывёт. Одинокий пассажир, полулёжа и с задумчивым видом, мечтает о чём-то своём. Подойдя ближе к берегу, пловец встал, подхватил лодку за пустые уключины и ушёл, скрывшись в кустах. Лодка была без дна, а мужик в ластах.
— Так рождаются мифы и небылицы, — заметил Бульдозер. — Удобно, но мокро. В холодную погоду, мой плот предпочтительнее будет. Если, для отбоя, с боков пару брёвен приспособить, то его уже ничто не перевернёт. Некоторые полинезийские племена так делают: хрупкая пирога посередине, а по бокам, по стволу лёгкого дерева, в пределах метра от центра. Устойчивая посудина, для ловли рыбы сетями.
— Такие тримараны, не только у полинезийцев, если я не ошибаюсь, — вмешался с поправкой Пифагор. — У кого-то ещё есть подобные конструкции. Скорость при этом, правда, теряется, но для рыбалки действительно, очень удобно.
— Да уж, — согласился Бульдозер. — Шаловливый морской ветерок, способен не только платья задирать, но и неустойчивые лодки переворачивать, особенно, если парусность большая.
— Если к байдарке такое приделать и соревнование устроить, — предположил Сутулый. — Вот весело будет. Они через месяц, любого культуриста переплюнут.
— Насчёт мускулатуры неуверен, но после того, как уберут брёвна, с места рвануть, они должны лихо, перекрывая все рекорды, — озвучил свою догадку Бульдозер, но тут же поправился. — Впрочем, у них тренажёры есть, где регулируется нагрузка. Наверное…
— Есть, гребцы должны от пуза, — сказал Пифагор, запихивая в рот бутерброд. — Вот в этом, я точно уверен. Да и слышал, от знакомого тяжелоатлета.
Сутулый поёрзал на неудобном и жёстком пеньке, встал, подложил пенопропиленовую подстилку и уселся, уже с комфортом, удовлетворённо отметив про себя, что аскетизм — отшельничеству, а удобство — современному человеку:
— Я слышал, что байдарочники вручную делают анатомические сиденья, под собственный зад.
— Для космонавтов индивидуальные кресла изготавливают, — отозвался Бульдозер. — Эка невидаль выискалась. Каждого, по отдельности загоняют в гипсовые ванны и высушивают, а уж затем, по личному слепку задней части, изготавливают персональное сиденье. Перегрузки при старте — будь здоров, а тут всякая мышца на своём месте. Равномерное распределение нагрузки — залог благополучия при взлёте.
— Гребцы другую цель преследуют, — возразил Сутулый. — Перегрузки их не волнуют. У них задницы затекают, от долгого сидения, как мне сказали. Говорят, что если филейную часть усадить в стандартный ширпотреб, то она очень быстро немеет. Нет единение со спортивным снарядом.