После десяти минут ходьбы, забрезжил свет на выходе из бетонного лабиринта, который, собственно, таковым не являлся, имея два — три глухих ответвления, и наши спелеологи, увидели городской рынок. Он был пуст, так как некому и нечего было предложить. Все сделки с движимым и поедаемым имуществом, происходили на месте, по домам и дворам.
Прозвучавшее по трансляции сообщение, привело в ступор, целых три группы, со всех сторон входящих в городок. Южное соединение, наименее осведомлённое о городских делах, пережила ещё и шок: неужели Комбат сдал их бывшим товарищам, когда ходил в разведку?! Восточная партия, в довольно таки весёлом расположении духа, вывалилась на площадь, сияя лицами своих членов, как надраенными медными чайниками. Почти одновременно с ними, подтянулись и остальные. Всем всё было ясно, и ничего непонятно. В самом затруднительном положении, оказался защитник зверушек, так и не уяснив, до конца ситуацию, но самое главное, что ему теперь предпринимать — вылилось в форму неясного и расплывчатого тумана.
Объединившееся воинство стояло посередине поселения, решая, как поступить дальше. Никому не нужные, никого не заинтересовавшие — у местного населения, хватало своих проблем.
— Да тут, весь город — большой дурдом! — выразил Дед своё мнение, с которым трудно было не согласиться.
— Насчёт диагноза — давно было известно! — подтвердил Крон смелое дедовское предположение и указал рукой в сторону местообитания Зильбушкера. — Пойдём, что ли, к эскулапу.
История восьмаяПалата N 6
Больница встретила старых знакомых устоявшейся тишиной и покоем. До вечера было далеко, но где коротать время? Буздырять у костра не хотелось и пришлось поторопить доктора. Тема для диссертации неиссякаемая и никуда не денется, в ближайшее время, по крайней мере. Освободившийся, от назойливых посетителей, врач, был в благодушном настроении, и дальнейшее времяпровождение, обещало быть насыщенным. До сего момента, вынужденное одиночество, когда не с кем, толком, поговорить и посплетничать, намеревалось смениться на вечеринку с танцами, или, как минимум, с песнями и болтовнёй. Когда настроение приподнялось ещё выше, Семён Львович, уже не мог молчать:
— Есть, таки, у нас в палате, для умственно отсталых, и тронувшихся, уже в процессе бытия, один дядя — большой выдумщик. Где он начитался или насмотрелся буржуйской пропаганды, так и осталось загадкой, но устроил сей индивидуум в палате — серию аттракционов. Заводила, так — перетак! «Русские горки по перилам» — это детская забава. Катались они, катались, пока все причиндалы не поотшибали на повороте. Больше всего ушибов, было у владельца парка развлечений, потому что ему ещё и свои добавили, за отсутствие техники безопасности и причинённый ущерб. С «Каруселью», вышло ещё проще: из подвала приволокли кресло, в котором проверяют, на пригодность, вестибулярный аппарат. Откуда он взялся в этой клинике? Успехом агрегат не пользовался, по причине нестабильного состояния выносливости пациентов, которые ни на флоте, ни в авиации, замечены не были — их сильно мутило. Это добавило ещё пару шишек энтузиасту — первопроходцу нововведений.
Цирк с хищниками был интересней. В качестве тигра выбрали самого большого пациента. Дрессировщиком стал, естественно, выдумщик и по его замыслу, он должен был вставить свою голову в пасть животному. Но, что-то его буйная головушка, никак не желала помещаться в рот новообращённому хищнику, несмотря на то, что, на последнего, для достоверности, нацепили матросскую тельняшку. Пока всем аулом ему растягивали пасть — чуть её не порвали. На пару, с подоспевшим сторожем, еле отбили полосатого от разъярённой толпы, во главе с циркачом. На этом этапе, гения осенило: чего это он, бесплатно развлечения устраивает — пора бы и мзду брать за просмотр. И переквалифицировался в фокусника. Для начала, номер был прост: одолжив у кого-то колбасу, иллюзионист, достав сервелат из шляпы, просто его съел — вот она была, и нету! Это представление, меньше всего понравилось публике, и особенно, владельцу деликатеса. Хотели, было побить халтурщика, в одиночестве поедавшего продукты, но он обещал вернуть колбасу вечером и вернул, но в другом качестве. Кажется, пришлось фокуснику повторить номер на бис, с возвращённой копчёностью.
Венцом цирковой деятельности и свидетельством неукротимой энергии, стал аттракцион «Тарзанка». Где он прослышал про это, почему называется так, а не иначе — постановщик трюков не знал. Быстро надёргал резинок, из трусов своих сопалатников, и связал всё хозяйство в единое целое, при этом пообещав, что первый прыжок бесплатный. Еле отбили «добровольца», с привязанным к ноге, самодельным жгутом белого цвета, всего в узлах. Тарзана, всем миром пытались выпихнуть из окна третьего этажа, люди без штанов. Если не ошибаюсь — владельца съеденной колбасы.
После всех переживаний, палату перевели вниз, под охрану зарешеченных окон, а два верхних этажа, за ненадобностью заколотили, пока все пациенты не поубивались. Мало ли, что этот энтузиаст отчубучит в следующий раз — никто не знает.
— В какой то мере, люди творческие, мыслящие нестандартно, — высказался Комбат.
— Неординарно, — добавил Рыжий. — Смотри-ка, Ком, ты рассуждаешь, прямо со знанием дела.
Последние слова потонули в общем хохоте.
— Поезд тронулся… И помчался, как сумасшедший, — подвёл черту, под сказанным, Крон.
Семён Львович вспомнил нестандартные решения:
— Спрашиваю одного — чего орёшь?
— Мух отгоняю! — отвечает. — И комаров.
— А разве комары не глухие? — наивно пролепетал Сутулый.
Хохот усилился, и под стол свалились все, кто не успел упасть перед
этим.
— Это без разницы! — давясь от, смеха, кое-как проговорил Дед. — Комары нападают, в основном, стаей, а толпу на голос не возьмёшь. А если ты, к тому же, ещё и пьяный, то у них двойной праздник, и потерь никаких, со стороны кровососов.
— И в глазах двоится, и дорога раздваяйца, — добавил Долговязый.
— Любопытные случаи раздвоения личности, — продолжил доктор, — где, спрашиваю, проживаешь?
— В палатах N 6 и N 9.
— Это, каким образом — сразу в двух местах?
— А у меня, — говорит, — раздвоение личности.
— Ну, а как же домашняя прописка?
— Нет, — отвечает, — родня выпихнула: говорят, что ты и так в двух местах живёшь, а растроения сознания — не бывает.
— Да, где эта граница, разделяющая мир на две половины? — задумчиво сказал Крон, не спрашивая ни у кого, скорее, у самого себя.
— Жёстких граней, как раз и нет, — возразил Зильбушкер. — Всё это настолько расплывчато, что специалисты голову ломают. От банальных нервных расстройств, надёжных средств не существует, что бы коллеги не возражали, по этому поводу и, какие бы доводы не приводили, а что тогда говорить про тяжёлые заболевания. Были такие случаи, когда человек всю жизнь ходит на службу, работу и ещё, куда бы то ни было, и незаметно, для себя, выходит на пенсию. Вырванный из контекста прежней жизни и лишённый привычного ритма течения будней, он находится, в полной растерянности. Чувствуя свою ненужность обществу, такие индивиды, начинают заниматься, кто чем. Самое обычное и распространённое — закладывание за воротник. Другие, целыми днями пропадают на рыбалке. Кто-то коллекционирует мусор, в прямом смысле, этого слова, кто-то марки или значки. А ведь вся причина такого поведения — выход на отдых.
— Продолжение жизни, как во сне, — сам не зная, для чего, ляпнул Почтальон.
— Во сне, не во сне, но с состоянием полной свободы, которой они предоставлены с потрохами — не каждый справится, — доктор закурил и продолжил. — Мысли нездоровые посещают всё чаще.
Помните, я упоминал про монстров — «Люди-гвозди»? Поговаривают, что это был обслуживающий персонал, и после аварии, у них по всему телу полезли наросты, похожие на мозги. Растут себе и думают, вылезают изо всех щелей, и опять думают. Мыслят круглосуточно и в непотребном количестве. Слышал, что некоторые виды медуз, сильно жалят стрекальными клетками, и яд настолько мощный, что кое-кто из людей, даже суют руку в кипяток, чтобы приглушить боль. Так вот, у этих «Мозгов», мысли, видимо, настолько несуразные, что они друг другу, в наросты гвозди забивают. Может — совесть заедает?
— Да, представляю, — сказал Пифагор. — Отродясь, человек, ни о чём не думал, а тут — не тебе! Здрасьте, пожалуйста! Горе то, какое!
— Могу вообразить! — подхватил мысль Апофеоз, развивая её дальше. — Ползущего гада, нестерпимо жгла мысль, неизвестно, из какого места, подающая голос — пить вредно. И такая на него тоска напала, что гвоздь, вряд ли, поможет: тут нужен дюбель, посланный
строительного пистолета, заряженного красным патроном, или железнодорожный костыль, забитый кувалдой. Так и бегает он, весь в железе, как ёжик — совестливый мужик.
— Что-то у нас разговор в одном ключе происходит, — заметил Толстый, которому надоела тема психологического практикума. — Сижу, как на международном симпозиуме врачей психиатров.
— Слёт закрыт! — поддакнул Гаштет. — Белых халатов на всех не хватило.
— Земли хватит, — мрачно отозвался Комбат. — И белых тапочек.
— Да, земли у нас на всех хватит, — ещё мрачнее, подтвердил Крон. — Хоронили как-то кореша. Началось с того, что гроб потеряли. Катафалк уехал в одну сторону, а мы на автобусе — в другую. Пока друг друга искали, часа два прошло, и когда всё-таки встретились, нас подвезли не к могиле, а к котловану, размером, примерно, три на четыре метра. Всем стало дурно, а я почувствовал себя терракотовым воином, на раскопках китайского императора — одним, из ста тысяч, глиняных солдат. Остальным, так же припомнились все царские захоронения, когда в землю утрамбовывали всю свиту, вместе с колесницами, посудой и прочим барахлом. В данном случае, получалось, что заодно, с автобусом и катафалком, улечься должны бабушки и дедушки, и прочие, из присутствующих. Котлован сильно напоминал яму под фундамент коттеджа: так и хотелось спросить — канализацию проводить будем? Кто и сколько водки дал рабочим, так и осталось тайной, но поддали они, видимо, крепко. Я понимаю, если бы размером меньше, но тут всё выглядело иначе,