ке, выкрикнув привычное:
— Смирно!
Из открытого люка торпедного аппарата выглядывало свиное рыло, забавно шевелящее пятачком и беззлобно похрюкивающее. Из другого аппарата появился сосед, подозрительно прищурив оба красноватых глаза.
— Ты кому команду даёшь, — поинтересовался замполит, — им, что ли?
— Виноват, товарищ подполковник — привычка!
— Какой я тебе подполковник? Капитан второго ранга!
— Виноват — исправлюсь! — отчеканил старшина.
— А это у тебя что сушится? — поинтересовался Головин, указывая рукой на две грязные тряпки.
— Портянки, — нерешительно ответил Сизов.
— Ты разве не знаешь, что моряки портянок не носят, а только носки? — спросил командир.
— Не знал, — растерянно промямлил старшина.
— Привыкай, — назидательно погрозил пальцем Горовенко.
Головин внимательно осмотрел торпедные аппараты и спросил:
— Что они там делают? Нерестятся или поросятся?
— Содержатся! — ответил, за подчинённого, зам. — Лодка на полном автономном обеспечении, в том числе, и продуктами.
— А зачем содержать в торпедном аппарате?
— Как только свинка займёт полный объём пятьсот тридцать три миллиметра, крышка аппарата закрывается, а передняя заслонка открывается, — пояснил Горовенко. — Хрюшка отстреливается в направлении ближайшего мясокомбината, по дороге, освобождаясь, от лишнего груза.
Головин больше не проронил ни слова, а проследовал в сторону гидроакустического поста. На вахте, как и в предыдущем отсеке, находился очередной старшина, лениво ковыряющийся в носу и слушая в наушниках музыку, вместо того, чтобы прослушивать океанские глубины. Наушники дублировала громкая связь, размещённая в виде колонок на стене, но в каждом из аппаратов, хитроумным моряком было заложено своё: в ушах, у него, музыка, а в колонках — заунывные звуки болот. Сидел он к выходу спиной, и потому не заметил, как появились отцы — командиры.
— А на кой ляд он вообще нужен, этот пост, а, Пётр? — наивно спросил командир, не подозревая, что и в болоте, всякому оборудованию найдётся дело.
— Гидроакустический пост позволяет следить за перемещением потенциальных клиентов, — пояснил замполит. — Тот ещё на подходе, а его уже запеленговали и ведут. Определить номер постоянного клиента очень просто. В связи с индивидуальными особенностями каждого человека, которые включают: шаркающая походка, тяжёлое дыхание, жаждущее прохладного напитка, стоны и так далее, можно с уверенностью заявить, кто сейчас придёт, и максимально подготовиться, для очистки его карманов. Судя по шуршанию денег в кошельке, можно определить их приблизительное количество. Во всяком случае объём…
— А что там, в динамиках, позвякивает?
— Ордена, да медали, а не то, что ты подумал!
Совсем рядом разместилась радиорубка, обеспечивающая регулярный выход в эфир, с рекламными целями. Объявление, об открытии первого болотного казино, давно оглашало окрестности по громкоговорящей связи, не ограничиваясь УКВ.
— Пошли в бар «Гигатонна!» — предложил попутчику товарищ. — Забрасывай её долю и вперёд!
— Эх, форточка узковата — боюсь, не попаду…
— Пошли так, в полном вооружении.
Сзади слышался храп приближающейся валькирии.
— Эх, жаль, растяжку не успеем поставить! — отчаянно возопил первый товарищ.
— Когда меня похоронят, то яму, наверное, бетоном зальют.
— Чтобы не фонил?
— Чтобы не вонял!
Чуть не оставшаяся без денег, воинственная женщина, с разбегу накрыла маленькую компанию, пытающуюся сбежать на вольные хлеба, лишив вторую половину, её части его зарплаты.
Компьютерный пост жил своей жизнью, охватывая в единое целое, все процессы, происходящие на подводном ракетоносце. Сюда входили: управление перегонными процессами, слежение за стабильной работой «одноруких бандитов» и мухлевание с шариком, на столе рулетки, наблюдение за происходящим процессом через камеры видеонаблюдения — это только малая часть того, что было доверено электронному мозгу. Он беспристрастно следил за тем, как в носовых цистернах главного балласта поспевало бражное сусло, и при необходимости, отдавал команду на отправку полуфабриката в перегонный куб. Опекал сферическую антенну ГАК, подслушивая, что в ней аукается…
Где-то у ворот блокпоста, к велосипеду со сталкером, присобачили синей изолентой твёрдотопливный ускоритель, для скорейшего возвращения туриста домой…
…
Пробуждение замполита было тяжёлым, будто он и в самом деле, всю ночь проводил ревизию на подведомственном предприятии, по обеспечению населения развлечениями…
История восьмаяПиявка
Утро следующего дня выдалось хорошим и ничего его не омрачало, кроме последствий вчерашнего появления волшебника, в голубом вертолёте. Из-за этого немного побаливала голова, но в целом было терпимо. Над баней вился дымок, подгоняемый из трубы лёгким ветерком: самогон, что ли курят, или другое чего — мастера традиционного расслабления, нетрадиционными методами. Почему ему так подумалось, полковник и сам не знал, но вспомнил — сегодня же банный день. Рядом с финансовой частью, по стене сарая стекало на землю странное пятно, не менее загадочного цвета. В какой-то момент, Головину, даже показалось, что лужа имеет лёгкое свечение и продолжает расширяться. Подошедшему заму, который тяжко вздохнул, от увиденной картины, он сказал просто и доходчиво, указывая на химическую реакцию:
— Так и поверишь, в существование аномалий.
— Брось! Это Шныга — опять какой-нибудь дряни нажрался и до клозета не дошёл.
— Чуть последние сапоги не разъело, — командир брезгливо посмотрел на подошву, — опять, что ли отмечал, пятый день рождения тёщи, за прошедший год?
— Или третью свадьбу шурина, — поддакнул замполит. — Он вчера так напился, что закуску топить приходилось — она сама не желала погружаться на дно желудка.
— А он не тем закусывал, что не тонет?
— В таком состоянии не мудрено перепутать, — вздохнул Горовенко. — Содержимое уже давно назад просится, но ни принципы, ни здравый смысл — не позволяли ему выплюнуть, питиё своё.
Распахнув дверь и войдя к финансисту, они застали удручающую картину. Григорий Андреевич Шныга умирал, как сайра, вытащенная из воды и, потому, лишённая привычной среды обитания. Рот беззвучно открывался и закрывался, пересохшие жабры постепенно, хоть и медленно, но уверенно, переставали выполнять свои функции.
— Надо что-то делать, — вяло заметил Головин.
— Может, пиявку поставить? — предложил зам.
— Злой ты, Пётр! Животных беречь нужно. После такого коктейля, она и двух секунд не проживёт.
Идея с кровососом, понравилась полковнику, не желавшего иметь, ничего общего с приобщением личного состава к пьянству, но именная фляжка с элитным коньяком, всё же была извлечена на свет. Финансисту заметно полегчало, но по внешнему виду, сразу угадывалось, что такие напитки, у него не пользуются популярностью. Пока прапорщик приходил в себя, начальники разглядывали на стене картину, не весть откуда, принесённую нынешним владельцем. Приобретена она была давно и, сколько не смотрел на неё Фёдор Семёнович прежде, полотно всегда вызывало у Головина двойственное чувство: притягивающее и отталкивающее — одновременно. На фоне зловещих жалюзей, сквозь которые едва пробивался, узкими полосками, свет, стоял стакан с чёрной водой. В стакане прощалась с миром роза. Жидкость, из умирающего тела, тяжёлыми каплями медленно стекала по стволу. Обескровленные лепестки, пройдя последнюю стадию агонии, неумолимо продолжали ссыхаться, в предсмертных судорогах уходящей жизни. Остатки тепла остудил могильный холод и конвульсирующая капля мёртвого сока, упала на безразличное стекло. Из хрусталя повеяло зловонием разлагающейся органики. Полковник прошёлся взад-вперёд перед картиной: он давно знал, про один эффект, заложенный художником и всегда думал, что он лично, столько бы не выпил. При смещении точки обзора, ламели начинали движение. Металлический занавес, как гильотина, смыкал и размыкал лезвия — беззвучно и тяжело, ножи отрезали всё, что попадалось между ними. Безмолвно разевая свою пасть, они наводили смертельную тоску на наблюдателя. Отогнав наваждение, Головин обратился к финансисту, который, по внешнему виду, пришёл в сознание и мог говорить:
— Слушай-ка, Андреич, а тебе не страшно держать её на стене?
— Хотите, чтобы, я её вам подарил, Фёдор Семёнович?
— Боже сохрани — ни в коем случае! — командир поёжился, от одной мысли, о такой перспективе. — Подобным полотнам — место в музее. Я не берусь судить о художественной ценности произведения: просто туда люди приходят изредка — посмотрел, и ноги. А вот жить с таким счастьем — это же угнетает постоянно.
— Зловеще, — согласился замполит.
История девятаяКанализационный сруб
Выйдя от казначея, которого они спасли от неминуемой смерти, начальники подошли к полковому туалету, в три слоя покрытый известью и на версту разящий запахом хлорки, от которой слезились глаза, в таком же радиусе.
— Когда мы, для личного состава, нормальный сортир построим? -
спросил Горовенко, скорее самого себя, нежели, к кому-то обращаясь.
— Да всё руки не доходят, никак, — ответил Головин. — Но, давно пора. От этого временного прибежища — одни неприятности. Надо будет отдать распоряжение, а то в прошлом году, пришлось краснеть, от вопросов проверяющего генерала.
Прошлогодняя история всплыла в памяти, как будто это было вчера.
Инспектирующий генерал не спеша, следовал по территории воинской части, так как до банкета, судя по времени, было далеко. Подвергаемая проверке местность, со всеми её атрибутами, ничем не выделялась, из ряда себе подобных, так что ему было скучно. И тут, намётанный глаз инспектора, выделил из серой массы однообразных строений, шедевр народных умельцев- плотников. Мастеров, которые складывают туалеты, без единого, в этом деле, навыка. Кривой ящик, из не струганных досок, стоял у забора, покрытый белой известью. Даже неопытный глаз мог опознать в нём уборную, потому что об этом свидетельствовала надпись на двери. Приоткрыв калитку заведения, генерал в ужасе отпрянул назад и задал, вполне невинный вопрос: