— Опомнись, Женька, — сказал он и вдавил башку упрямого ботана в свою собственную с такой зверской силой, будто хотел, чтобы у того лопнул череп. — Опомнись. Там никого нет.
Три дня.
Четыре смерти.
Всего две жизни.
И пустой экран наладонника…
Тимур так и не понял, куда делась метка на сканере. Просто исчезла, и всё. Они с Ворожцовым вышли из дома, и через минуту он уже не был уверен, что эта метка вообще появлялась на ПДА.
Тихая улица, слепящее солнце.
Здесь, в Зоне, не всё так просто, как кажется на первый и даже на второй взгляд.
Тут лучше доверять обыкновенным болтам, чем самому современному оборудованию. Зона показывает не всегда то, что ты готов увидеть. Иногда она пугает миражами, плетёт вокруг узор из бритвенно-тонких линий, за которыми совсем не то, чего ждёшь.
Перед глазами возник образ Леси. Память услужливо дорисовала и без того знакомые черты. Красивая, самая красивая в классе…
Тимур опустил веки.
Хлоп, и пустота.
Некоторое время они стояли и прислушивались к тишине. Ворожцов озадаченно переключал приложения на ПДА, искоса поглядывал на Тимура, соображал что-то.
Пусть соображает. Полезно. Здесь нельзя расслабляться ни на миг. Даже если кажется, будто всё плохое, что могло случиться, уже случилось, и хуже быть не может.
Может.
Тут всё гораздо сложнее, чем кажется. Тут никто не ограничивает твои действия. Тут свобода. Тут ты сам себе творец. Что может быть хуже?
— Как ты понял? — наконец решился спросить Ворожцов. Ну, про то, что метка пропадёт?
— Не знаю, — ответил Тимур. — Уверен, что она вообще была?
Казалось бы, этот встречный вопрос должен был окончательно загнать Ворожцова в тупик, но тот лишь нахмурился ещё сильнее. Значит, тоже не уверен. Значит, эта метка действительно могла существовать только в их воображении. Но как?
— Не могло же нам одновременно почудиться, — задумчиво предположил Ворожцов, словно услышал Тимуровы мысли. — Или… могло?
— Фиг знает, — пожал плечами Тимур, не сводя с него глаз. — Ты у нас умник.
— Не хотел тебе говорить… — Ворожцов замялся на секунду, но потом продолжил: — Я давно заметил одну странность. С тех пор, как мы переплыли через реку, стали происходить некоторые вещи…
— О, ты тоже заметил? — не удержался от подначки Тимур.
— Не, ты не понял, — отмахнулся Ворожцов, не обратив внимания на иронию. — Я не о мутантах с аномалиями. Некоторые вещи, они как бы не просто происходят…
— Типа, нам что-то подбрасывают и смотрят, как выкручиваться будем? — подыграл Тимур.
— Вроде того, — кивнул Ворожцов. — Даже не то чтобы выкручиваться, а просто — как отреагируем… Игрушки те, зверюга в ангаре, экскаватор… Теперь вот — эта метка на сканере.
— Я тоже сначала так думал, — признался Тимур. — Только потом понял: нет здесь никакого сверхразума или ещё чего. Никто нас не изучает, никому мы на фиг не сдались.
Ворожцов оторвал взгляд от экрана и уставился на Тимура. Показалось, или за дрожащим пеплом снова затлел уголёк?
— А что же тогда? — с какой-то лёгкой обидой в голосе спросил он. Ага, не привык умник оказываться в роли непонимающего.
— А ничего, — покачал головой Тимур. — Оно просто происходит, и всё. А смысл мы уже сами выдумываем. Кто во что горазд.
— Как в жизни, — сорвалось с губ Ворожцова.
— Как в жизни, — эхом отозвался Тимур. — Ну что, отпустило, бойскаут?
— Более-менее.
— Пошли.
Следующий дом оказался полон ржавых нитей, свисающих с потолка. От этих косм детектор зашкаливало: светлые пятна сливались в единую массу, словно вся изба была наполнена одной бесформенной аномалией до краев.
Тимур бросил болт. Железка пролетела сквозь первую завесу и увязла в следующей. Косматая ржавчина никак не отреагировала.
Ворожцов отстранил его, подошёл ближе и осторожно попробовал сунуть в рыжие лохмотья палку. Ничего.
— На драные занавески похоже, только из проволоки, — хмыкнул Тимур. — И ноль реакции.
— Больше поросль какую-то напоминает, — не согласился Ворожцов. — Подожди-ка…
Он отошёл к забору, сорвал кустик лебеды и вернулся. Бросил на лохмотья. Раздалось еле слышное шипение. Листья, соприкоснувшиеся с рыжими нитями, моментально пожухли, стебель покрылся ожогами.
На порог упали скукожившиеся остатки кустика.
— Хм, как раскозявило. — Тимур выпятил нижнюю губу и рефлекторно отступил на шаг. — Если б мы сунулись, было бы не круто.
— Похоже на химический ожог, — сказал Ворожцов, обходя дом со стороны и поддевая приколоченную ставню. — Помоги. В окно глянем, если прибора там нет, пойдём дальше.
Прибора в заросшей нитями комнате не оказалось. Обстановку сквозь мутное стекло разглядеть не удалось, но и без того было ясно: ставить эксперимент в таких условиях не решился бы даже сумасшедший. Да и аномалия явно не та.
— Сколько ещё осталось? — спросил Тимур.
— Чего «сколько»? — не сообразил Ворожцов.
— Домов прочесать.
— А-а… Три штуки. В следующем одна аномалия, и дом неплохо сохранился. Надеюсь, там.
Соседний с «косматым» дом и правда выглядел крепким. Но, как выяснилось, только снаружи. Изнутри его словно взбили миксером: о существовании межкомнатных дверей напоминали только огрызки коробок в проёмах, вся мебель была переломана, утварь искорёженными ломтями валялась по углам. В толстых брёвнах торчали мелкие осколки посуды и зеркала.
А посреди большой комнаты едва уловимо дрожал воздух. Под потолком медленно кружила пуговица от разодранной в лоскуты подушки. Перекошенная картина торчала в разбитом окне, словно её запулило туда мощным ураганом. Только не снаружи, а изнутри.
При виде вихреобразной аномалии Тимура невольно передёрнуло. Что-то подобное убило Сергуню.
— Пошли отсюда, — попросил Ворожцов. — Не то.
— Не мог этот смерч прибор твой разнести? — уточнил Тимур, пятясь к выходу.
— Вряд ли, — ответил Ворожцов. — Аномалия должна быть совсем не такой.
— А какой?
— Точно не знаю, но не такой. Брат говорил, она совсем не похожа на остальные. А эта… Она как…
— Да, я помню.
Тимур быстрым шагом покинул дом и через двор вышел на улицу. Дождался Ворожцова, прежде чем идти дальше. Окинул взглядом два оставшихся дома: едва возвышающаяся над травой хибара, каким-то чудом ещё не ушедшая под землю полностью, и одноэтажный домик с верандой.
— Сколько в этих? — поинтересовался он у подошедшего Ворожцова.
— В землянке одна аномалия, а в том, с верандой, три штуки, — сказал Ворожцов. — Скорее всего в нём и…
Зажужжал ПДА.
— Что? — Тимур заглянул через плечо Ворожцова. По экрану медленно плыла мерцающая метка. — Опять глюки?
— Я не знаю, — тихо сказал тот и резко обернулся. — А если не глюки?
Тимур всмотрелся в залитый солнечным светом конец улицы. Недостроенный дом, дырявая тень от него в форме пирамиды, груды битого кирпича и строительного мусора. Где-то там осталась Леся…
Как только в памяти всплыл знакомый образ, сознание вновь щёлкнуло и стерло картинку.
Хлоп, и нет её.
Только улица тонула в поросшем бурьяном пустыре с остатками покосившегося забора. Когда-то там были огороды, а теперь торчали огрызки досок, и колыхалась от лёгкого движения воздуха трава…
Неправильно она колыхалась в одном месте. Против ветра.
— Видишь? — Тимур сглотнул и перехватил обрез. — Там, у забора.
— Да, — кивнул Ворожцов. — Не глюки.
Слепая собака вышла на дорогу неспешно: без опаски, но и не торопясь бросаться вперёд. Повела уродливой мордой сначала в одну сторону, потом в другую, будто принюхивалась. Тимур обратил внимание, как Ворожцов машинально прижал к боку покусанную руку и засопел.
— Одна? — косясь на ПДА, уточнил Тимур.
— Вроде бы.
В голосе Ворожцова больше не было того безумного пофигизма, который так испугал Тимура в доме с проваленным полом. Ботан снова боялся, и это в данном случае обнадёживало. По крайней мере не станет без повода кидаться грудью на амбразуру.
Псина опустила башку к земле и безмолвно потрусила вперёд, словно взяла след. Тимур живо дёрнул в сторону с дороги. Ворожцов как привязанный мотнулся следом.
— Пропустим? — спросил Тимур, прижимаясь к столбу и ведя стволом цель. — Или шарахнуть?
Ворожцов неотрывно следил глазами за тварью и сопел. Кажется, в тот момент ему было по барабану, как избавиться от присутствия псины — лишь бы поскорее. Да уж, советчик.
— Если к нам повернёт, пальну, — прокомментировал Тимур скорее для себя, чем для Ворожцова. — А пойдёт прямо — так и пусть чешет. Скатертью дорожка.
Палец застыл на спусковом крючке. Тимур плавно вёл обрезом слева направо. Слепая псина рысцой двигалась по улице, приближалась.
Когда тварь поравнялась с ними, она на секунду замедлила бег. Повернула к Тимуру изъеденную язвами морду и коротко оскалилась. Но не рыкнула, не гавкнула. Даже не фыркнула.
Псина будто бы усмехнулась ему в лицо и потрусила дальше.
Тимур провожал стволом собаку до тех пор, пока она не скрылась из виду, и только после этого опустил обрез. Убрал затёкший палец со спускового крючка.
— Ушла вроде, — сипло сказал он, прокашлялся. — Ушла?
— Да, — отозвался Ворожцов, глядя на экран. На лбу у него выступил пот.
— Ты нормально? — спросил Тимур.
— Сойдёт. — Ворожцов осторожно подвигал перевязанной рукой. — Аж рана заболела. Как почувствовала, зараза.
— Я слышал о таком, — кивнул Тимур. — Психомоторика, что ли…
— Сам ты психомоторика, — проворчал Ворожцов, переключая ПДА на детектор. — Пойдём, землянку проверим.
Лачугу обследовали больше для галочки, чем с реальной надеждой на то, что прибор окажется в ней. Избёнка дышала на ладан, и Тимур даже не рискнул забираться внутрь: только пригнулся, держась за остатки крылечного козырька, и посветил фонариком в просевший вход.
— Там мне одному не развернуться, не говоря уж о троих учёных, — разгибаясь, сказал он. — И аномалии никакой не видно. Ты напутал, что ли?