— В свете всего вышеизложенного я настаиваю на необходимости…
Из комнаты показался начмед Яков Мирославович — невысокий, с животиком и бородкой, и возмущенный донельзя. Он двумя руками аккуратно взял Дину за локоть и повлек в помещение. До Титора донеслось: «Афанасий, тебя тоже попрошу».
Все трое исчезли из вида. Аномалов уже разместили в камерах. Коридор полнился голосами, по нему сновали оперативники в темных костюмах и черных сорочках, подчиненные Гринберга в белых халатах, бойцы Горбоноса в камуфляже — на Титора внимания не обращали, и он подошел к камере, куда доставили Жреца и в которой скрылась руководящая троица. Сложив руки на груди и склонив голову, словно в задумчивости, а на самом деле внимательно слушая, встал под стеной у проема.
— Дина Андреевна! — Голос начмеда звенел от напряжения. — Я повторяю: был использован сильнейший седатив. Причем судя по отчету, который мне предоставил этот, как его…
— Варяг, — напомнила Дина.
— …Сначала пациентам дали таблетки, а затем, спустя всего несколько часов, когда они еще находились без сознания, ввели препарат внутривенно! И это…
— …И это потому, — перебила она, — что они как раз подъехали к границе и командир отрада боялся, что аномалы не вовремя проснутся.
— А теперь вы хотите… — с возмущением начал Яков Мирославович.
Дина оборвала его, заговорив тише, в это время по коридору в унисон застучали шаги сразу нескольких человек, и Титор прослушал ответ. Он скосил глаза — в его сторону направлялись двое оперативников, двое парней в камуфляже, а еще Караулов и Горбонос.
Из дверей донесся голос Афанасия Гринберга:
— Я не ослышался? Завтра вечером вы собираетесь осуществить контакт Жреца с Сущностью?
— Это невозможно! — фальцетом вскричал Яков Мирославович.
— Это прямой приказ Манохова! — отрезала Дина.
— Но, голубушка моя, — степенно заговорил Гринберг, — такие приказы не отдаются без ведома главы научного…
Тут Дина наконец позволила себе то, что мало кто позволял, — перебила его:
— Господа, весь этот разговор абсолютно бессмыслен. Мы зря теряем время. Директор действует не по своей инициативе, есть распоряжение сверху… С очень высокого верха. Контакт произойдет ровно в десять, и вам необходимо подготовить…
— Иван Степанович! — позвал Василий. — Вы б отошли, а?
Титор, успевший прикрыть глаза, чтобы легче было вслушиваться в негромкий разговор, повернулся к нему. Караулов с Горбоносом поставили своих людей возле каждой двери, за которой лежали аномалы — по одному человеку в костюме и одному в камуфляже, — и теперь, судя по всему, собирались сделать то же самое и здесь, возле камеры Жреца.
— Заснул, что ли? — проворчал как обычно недовольный всем на свете Горбонос.
— Что, у камер будет постоянное дежурство? — спросил Титор, отходя в сторону.
— Приказ оттуда! — Василий многозначительно ткнул пальцем в потолок.
— Ну, выполняйте приказы, раз так. — С этими словами Иван направился прочь по коридору.
Проходя мимо приоткрытой двери, бросил туда быстрый взгляд — Дина, начмед и Гринберг спорили, рядом на койке лежал Жрец, над ним склонился человек в белом халате.
Дальше в камерах находились Тьма, Шут, Амазонка, а в конце коридора — Фея и Воин. Возле предпоследней двери Титор притормозил. Слева от нее стоял оперативник — пиджак расстегнут, под ним кобура с «глоком», справа — камуфляжный боец с пистолетом-пулеметом на плече.
За бронированным, очень толстым, да еще и забранным решеткой окошком было полутемно. На кровати, накрытая одеялом, лежала Фея. Титор слышал от лаборантов, что она теперь спит все больше, а за последние двое суток вообще не просыпалась, и Яков Мирославович всерьез опасался, что сон пациентки перейдет в летаргический. Сегодня он собирался взять анализы и сделать энцефалографию, но отвлекла доставка других «пациентов», как он называл аномалов.
Оперативник кашлянул, Титор перевел на него взгляд.
— Иван Степанович, — смущенно сказал тот, — у нас приказ: никого не подпускать к двери.
— Даже начальника внутренней безопасности? — усмехнулся Титор.
— Даже вас. То есть… — Оперативник глянул на камуфляжного напарника, который с невозмутимым видом жевал спичку, и добавил тише: — Вас — в особенности. Извините.
В коридоре показались Дина с Гринбергом и Яковом, последний что-то возмущенно втолковывал ей, женщина резко отвечала. Кивнув оперативнику, Титор пошел прочь. Проходя мимо охраняемой комнаты Воина, кинул быстрый взгляд в окошко, но аномала не разглядел. Это помещение окружали самые толстые стены из армированного бетона, что было связано со спецификой дара Воина. Окошко же на самом деле было монитором, на который транслировалось изображение с видеокамеры внутри.
Чтобы не очутиться в лифте с Диной, начмедом и Гринбергом, он поднялся по лестнице. На площадке между пролетами остановился. Здесь было тихо, лишь отзвуки голосов доносились снизу. Титор встал лицом к стене, оперся о нее ладонью, наклонил голову и уставился на носки туфель. Значит, завтра в десять вечера? Ну что же, темное время для темных дел… Зачем Манохову — то есть на самом деле Куратору — этот контакт Жреца с Сущностью обязательно завтра вечером?
Иван Титор знал ответ. И понимал: завтрашний вечер станет началом сна — темного, мрачного кошмара, который продлится долгие, долгие годы.
— Почему не по плану действуешь? — Кривоногий мужик с соломенными усами, похожий на молодого комбайнера, в кепочке, грязноватой куртке и заправленных в сапоги черных штанах, выплюнул травинку. Он небрежно привалился спиной к подножке, ведущей в квадратную кабину грузовика-рефрижератора.
Дело шло к вечеру, со стороны украинско-белорусской таможни, куда тянулась вереница машин, доносились гудки и голоса. Рефрижератор стоял в стороне от дороги, на асфальтовой площадке у мотеля для водителей.
— Я же тебе все объяснил, — сказал Егерь. — Эстонцы погибли, как и четверо одержимых. Один выжил. Он не заметил меня рядом с эстонцами — мы ж ночью напали. Получил по голове, вырубился, я оттащил его в сторону от трупов. А когда он очухался — обманул. Наговорил всякого: что я хочу помочь, что я защищал их от эстонцев… много наговорил. А он не сильно умный, плюс перепуган был, пошел со мной, как пес на поводке. Здесь сняли комнату в мотеле, но вдруг он заартачился, подозревать стал… Ну, я и подлил ему кое-что в чай.
Егерь, по-свойски осклабившись, похлопал по портфелю на ремешке.
— У меня здесь много чего, на все случаи жизни. Одержимый — это Маг, слышал его кликуху? — вырубился, валяется сейчас там в номере. Скоро в себя придет. Пока что он безопасен, но надо его побыстрее переправить к Медузе.
Усатый во время этой речи моргал, сопел, сплевывал, тер рукавом нос и не делал попыток перебить или как-то ускорить рассказ — хотя Егерь повторял все это уже по второму разу.
— Так одержимых двое должны были сюда доставить.
Егерь крякнул и чуть по морде ему не дал — еще со времен КГБ не терпел тормозов.
— Ё-моё, я ж тебе сказал: все погибли! Эстонцы дурака сваляли, плохо разведку провели, из-за этого…
— А че за одержимый, какой у него?.. — Усатый вопросительно щелкнул пальцами.
— И это сказал: Маг. Интуит он, предвидеть умеет.
— А… то есть никаких молний там или еще чего такого?
— Никаких. Слушай, он сейчас очнется, надо спешить. Как вы с эстонцами собирались двух одержимых через границу переправлять?
— Так внутри ж. — Курьер показал на фуру.
— А эстонцы где?
— Так в кабине ж со мной…
— Ну, значит, теперь я в кабине поеду. Не через границу — у меня въездной визы в паспорте нет, значит, спрячусь вместе с одержимым и уже за таможней пересяду к тебе. Мага засунем туда, куда вы там хотели… Давай, пошли за ним, хватит зенками на меня лупать!
Усатый сплюнул и снова тяжко задумался. Егерь уже готов был убить его на месте. Наконец курьер кивнул, запер кабину и вздохнул:
— Ладно, че там, идем.
— Звать-то тебя как? — спросил Егерь.
— Васяней зови.
Все еще неуверенно качая головой, Васяня прошел за Егерем в полутемный холл мотеля, пропахший котлетами и тушеной капустой. Здесь было тихо, при каждом шаге под грязным линолеумом что-то потрескивало и скрипело. В углу бубнил телик, толстая дежурная, подперев кулаком щеку, пялилась в экран. По круглому лицу бродили голубоватые отсветы. На вошедших она едва глянула и снова уставилась в телевизор.
На втором этаже Егерь отпер дверь и первым вошел в комнату. Державшийся позади Васяня явно побаивался одержимого. Подойдя к кровати, Егерь склонился над лежащим там человеком. Маг был одетый, в обуви, глаза закрыты, а рот, наоборот, приоткрыт. Егерь несколько раз несильно хлестнул его по щекам, приводя в сознание. Приблизившийся Васяня отшатнулся.
— Ты че, а если очнется?!
— Это нам и надо, — буркнул Егерь. — А как его еще отсюда вывести? Ты не бойся, то, что я в чай подлил, соображалку сильно гасит. Да и дар у пацана неопасный, так что все нормально.
Стас замычал, попытался сесть. С трудом разлепил веки и мутным взглядом скользнул по мужчинам у койки.
Курьер приободрился и даже помог поднять «клиента». Поддерживая Стаса с двух сторон, они сошли по лестнице. Аномал едва переставлял ноги, голова болталась, он сильно навалился на плечо Егеря.
В холле дежурная уставилась на них, и Егерь, подпустив в голос раздражения, буркнул:
— Ну ты нажрался! Молодой, не умеешь пить, а туда же…
Дежурная презрительно скривила губы, уткнулась в телевизор и больше в их сторону не глянула ни разу, даже когда они вывалились наружу и дверь со стуком захлопнулась.
Когда Васяня открыл заднюю дверь фуры, изнутри потянуло морозом. Он запрыгнул и протянул руку:
— Давай! Сможешь?
Егерь подхватил Стаса под мышки, приподнял — тот что-то невнятно проворчал. Пришлось покрепче сжать зубы, когда сквозь созданный таблетками заслон пробилась боль в левом плече. Васяня поднатужился, принимая живой груз, и удивленно сипнул: