Во время этой речи аэрокар облетел вокруг штаб-квартиры, чтобы альтанцы могли ее осмотреть. На боковых сторонах пирамиды виднелись фазовые радарные элементы, а также совершенно незнакомые устройства. У основания пирамиды в небо смотрели несколько десятков стационарных лазеров.
Аэрокар едва успел приземлиться на крыше, как Бардак, Дрейк и Кристобаль выскочили на обжигающе холодный воздух. Бардак провел альтанцев вниз по лестнице в гардероб, где они смогли оставить пальто, затем — на транспортную станцию. С закрепленного на потолке рельса свисали несколько небольших передвижных кабин. Прибывшие сели в первую, Бардак набрал одному ему известный код на приборной панели, и кабина понеслась по лабиринту туннелей.
Через минуту они прибыли на станцию, которая внешне ничем не отличалась от первой. Бардак двинулся через зал и в коридор, через несколько поворотов путь им преградила стальная дверь, возле которой на карауле стояли двое морских пехотинцев с ружьями. Еще один пехотинец, сидящий за столиком, проверил удостоверение Бардака и нажал скрытую кнопку, после чего дверь медленно отъехала в сторону, и Бардак жестом поманил за собой Дрейка и Кристобаля.
Когда дверь за ними закрылась, Дрейк обнаружил, что стоит на узком карнизе в десяти метрах над чужеземной равниной. На туманном розовом небе светила красноватая звезда, до горизонта тянулись желтые заросли, а группа деревьев неподалеку источала едкий запах. Среди деревьев журчал ручеек и исчезал в пурпурной траве. Вдалеке равнину бороздило стадо животных, которые выглядели чуждыми даже с такого расстояния.
Дрейк нахмурился и повернулся к Бардаку:
— Что это?
— Клетка, в которой мы держим пленников. Конечно, голограммы проецируются на стены. Мы нашли эти картины в памяти захваченного корабля рьяллов, по уверениям пленников, они напоминают их дом.
— И где они? — спросил Аргос Кристобаль. — Я хочу сказать, где рьяллы?
— Прямо под вами, лейтенант. — Бардак указал на небольшую группу деревьев, под которыми расположились четверо пришельцев.
Туловища рьяллов лежали на земле, хвосты свернуты вокруг них, а ноги прятались под двухметровыми торсами. Вертикальная часть торса на пятьдесят сантиметров поднималась над сводом спины, в середине торса располагались плечи, руки заканчивались шестью пальцами. Голова на длинной и гибкой шее возвышалась над землей еще на шестьдесят сантиметров. Длинная зубастая пасть выглядела довольно устрашающе, угольно-черные глаза и ушные складки только усиливали это впечатление.
— Господи, я смотрел прямо на них и не замечал! — прошептал Кристобаль.
— Шептать не обязательно, астронавигатор, — заметил Бардак на нормальной громкости. — Вся клетка закрыта звукоподавляющим полем и голограммой с односторонней проницаемостью. Они не видят и не слышат нас.
— А что они делают?
— Разговаривают. Хотите послушать?
— Еще бы!
Бардак нажал кнопку на перилах, и вокруг них зазвучали голоса пришельцев. Сразу стало понятно, что в языке рьяллов гораздо больше звуков чем в любом из человеческих.
— Они говорят на стандартном?
— Те, кто пробыл здесь несколько лет, — да. Их речевой аппарат приспосабливается гораздо лучше, чем наш. Они весьма внятно объясняются, когда хотят.
— Можно ли мне поговорить с одним из них? — поинтересовался Дрейк.
Бардак улыбнулся:
— Об этом просят все, кто здесь бывает. Пойдемте со мной, для допроса все готово.
В комнате для допросов стояли стол и стул, а на потолке за панелями армированного стекла располагалось следящее и записывающее оборудование. Ричард Дрейк сел за стол, и почти сразу стальная дверь в другом конце комнаты открылась: двое морских пехотинцев ввели одного из рьяллов.
Пока тот подходил к столу, Дрейк понял, что ему напоминают рьяллы — результаты ранних экспериментов по созданию шагающих вездеходов. За движениями пленника было трудно уследить, Дрейк даже хотел попросить его пройтись по комнате, но быстро оставил эту идею. Почти минуту человек и рьялл смотрели друг на друга, затем пасть пленника раскрылась, и он произнес с присвистом, но довольно внятно:
— Мне сказали, что вы хотите поговорить со мной, сэр или мадам.
— Сколько вы пробыли в плену? — спросил Дрейк.
— Четыре стандартных года.
— И до сих пор не научились определять пол человека?
— Пол конкретного человека нас совершенно не интересует. Скорее всего вы самец, меня посещают в основном самцы.
— Совершенно верно. Можно поинтересоваться, какого вы пола?
— Никакого. Я бесполый, ваш вид называет это трутнями или рабочими насекомыми.
— У вас есть имя?
В ответ рьялл произнес нечто, начинающееся с резкого вдоха и оканчивающееся фырчанием.
— Это можно перевести как «Верный помощник Яиц-Прародителей». Но можете называть меня «Джон», как наши стражники.
— Хорошо, Джон. Меня зовут Ричард Дрейк. Вам сказали, кто я?
Рьялл слегка развел руками, и между зубами мелькнул язык.
— Зверю в зоопарке ничего не объясняют, Ричард Дрейк, и он не просит объяснений.
— Зоопарк? Думаете, вас держат ради забавы?
На этот раз рьялл развел руки очень широко и даже растопырил пальцы.
— Разве не так называется место, где люди могут рассматривать другие виды животных?
— Да, так. Но это место — не зоопарк, а тюрьма, а вы — военнопленный.
— Это для меня ничего не значит, Ричард Дрейк. Кажется, наши расы видят мир совсем по-разному.
— Простите, Джон, вы не знаете, что такое тюрьма и что значит быть пленником?
Рьялл захлопал ушами, это сопровождалось быстрым лопотанием.
— Так я смеюсь, Ричард Дрейк. После пяти стандартных лет, проведенных здесь, я очень хорошо узнал тюрьму. Мы с товарищами мало о чем говорим, кроме этого.
— Но тогда…
— Вы назвали меня военнопленным. В понятие войны у рьяллов не входят такие вольности.
— Что же вы понимаете под войной?
— Битву чести между двумя противниками, когда один самец посылает своих трутней защитить самку или место для гнезда от другого. Война — это столкновение кланов ради лучшего места для кладки или борьба двух цивилизаций за право лидерства.
— Разве не это происходит сейчас между моим и вашим народами? — спросил Дрейк.
— Вовсе нет, — последовал ответ.
— Что же тогда?
— Мы истребляем друг друга, Ричард Дрейк, стремясь начисто избавить космос от противника.
Бетани Линдквист сидела в кабине королевского аэрокара и смотрела, как внизу под ним проносится зелень. Рядом с ней сидела принцесса Лара, вторая дочь королевской четы Сандара, темноволосая красавица двадцати стандартных лет от роду. Она стала неофициальным проводником Бетани, и после чая у королевы неделю назад они почти не расставались: вместе осмотрели Капитолий, побывали на Крэнделлских водопадах и в ледяных пещерах Арды. Лара много рассказывала Бетани об истории Сандара, а та отвечала ей рассказами из истории Альты и Земли.
— Здесь когда-нибудь идет дождь, Лара? — поинтересовалась Бетани, глядя в пурпурное, без единого облачка небо.
— Не в эту декаду. И слава богу, в перигелии ледники и так тают. Если вода польется еще и с неба, начнутся ужасные бедствия.
— Странно, когда вокруг столько зелени — и ни капли дождя.
— У нас это нормально. — Принцесса рассмеялась и взглянула за окно. — Кажется, мы на месте.
Аэрокар сделал два круга над белым зданием, одиноко стоящим посреди обширного парка, и приземлился на посадочную площадку в окружении деревьев. Бетани подхватила «дипломат» с депешами дяди и дождалась, пока Лара откроет люк.
Возле посадочной площадки девушек встречал седой темнокожий человек в строгом костюме, который явно не обошелся без электроподогрева.
— Приветствую вас, ваше высочество, мисс Линдквист. — Встречающий склонился к руке Бетани, затем представился: — Я Амбруаз Картье, посол Земли на Сандаре. А вы — из потерянной колонии на Альте, так ведь?
Картье по всем правилам приветствовал принцессу Лару и предложил перейти в дом.
— Даже самая хорошая погода на Сандаре холодновата для моей багамской крови, мисс Линдквист.
— Багамы? — уточнила Бетани по пути. — Это острова на Земле, близ Северной Америки?
— В Атлантическом океане, у берегов Флориды. Большую часть года климат там тропический, хотя зимние шторма слегка кусаются.
— Кусаются?
— Я имел в виду, что они холодные, — рассмеялся Картье, — хотя и не такие, как здешний климат. Правда, Лара?
— Наверное, Амбруаз.
— Точно вам говорю!
Дом Картье явно строился как резиденция, но одно его крыло было переоборудовано, там за компьютерами сидели работники посольства.
— Это и есть посольство? — поинтересовалась Бетани.
— Официально — резиденция посла. Однако мне удобнее работать здесь, чем в этой груде камня в Госславе.
— В Госславе?
— Это ближайший большой город, — объяснила Лара. — Оттуда начинали добычу полезных ископаемых.
Картье провел девушек в кабинет, заполненный книгами, и предложил горячего чаю. Когда все расселись, он откинулся на спинку кресла и сказал:
— Мне говорили, мисс Линдквист, что вы специалист по сравнительной истории.
— Это так, сэр.
— Я слышал о самых разных отраслях истории, но о сравнительной — ни разу. Расскажите, чем вы занимаетесь!
Бетани объяснила Картье, какое место в альтанском обществе занимает сравнительная история. Тот слушал, не перебивая.
— Значит, вы специализируетесь по земной истории! Должен признать, что тоже увлекаюсь ею. Когда мы покончим с делами, сможем поболтать немного, я с удовольствием расскажу вам о событиях последних ста лет.
— Спасибо вам большое, господин посол. Как бы я хотела побывать на Земле!
— Я понимаю вас. «Увидеть Рим и умереть», как говаривали древние. Итак, чем могу помочь вам, леди?
Бетани рассказала о Грэнвилле Уитлоу и его работе, направленной на сохранение земного присутствия на Альте.
— С тех пор титул земного посла передается в нашей семье по наследству. Сейчас послом является мой дядя, и когда он узнал, что Парламент собирается восстановить контакты с остальным человечеством, он предложил мне участвовать в экспедиции. У меня с собой депеши за сто двадцать пять лет.