алась у нее на груди. Едва заметный трепет, пробегавший при этом по телу девушки, свидетельствовал о том, что процедура в общем-то была ей приятна.
Медовый месяц удался на славу — именно такой, о каком они только мечтали. Ночи любви сменялись днями на золотом пляже, с солнцем и прохладной водой залива Акапулько. В один из таких дней они ныряли голышом со скал, в другой — катались на паруснике по морю или же просто плескались в воде и нежились на солнце. Вечером они бродили по многочисленным увеселительным заведениям, которыми этот приморский курорт славился на протяжении уже более семисот лет.
Не меньшее удовольствие доставляли Бетани и походы по местным магазинам. Дважды она брала с собой Дрейка. Деньги при этом улетали направо и налево с такой скоростью, что вскоре Ричард забеспокоился о том, надолго ли им хватит финансов.
— Как ты собираешься расплачиваться за все это? — поинтересовался Дрейк, когда Бетани в очередной раз нагрузила его свертками.
— Рисса сказала мне, что часть свадебных подарков была сделана деньгами. Надо же их, в конце концов, потратить. А если нам не хватит, я всегда могу залезть в свой личный запас. К Ордену Земли полагается еще и солидное денежное вознаграждение!
— Но ведь это деньги твоего дяди!
— Дома у меня на счете в Хоумпортском банке приличная сумма, ее должно хватить на первое время. А еще, дорогой, твое жалованье офицера альтанского флота, или ты о нем забыл?
В ответ Дрейк готов был ее придушить, пусть даже в шутку. На протяжении всей своей истории альтанские военно-космические силы сидели на более чем скудном бюджете. Даже угроза со стороны рьяллов мало что изменила. С тех самых пор как Дрейк после академии молодым офицером пришел во флот, жалованье не повышали ни разу.
В течение всей недели это была неразлучная пара влюбленных. Они вместе ели, вместе спали, вместе принимали душ, естественно, вместе и занимались любовью. По взаимному согласию они ни разу не включили в своем бунгало голографический экран, ни разу не посмотрели сводки новостей, не слушали чужих разговоров. Казалось, будто вся Вселенная отошла на второй план, а в центре ее находились они, и только они что-то значили в этом мире.
На седьмой день Дрейк все так же сидел на пляже, втирая в спину жены лосьон для загара. Помолчав немного, он неохотно пробил первую брешь в стене изоляции, которую они возвели вокруг себя:
— Не кажется ли тебе, что нам пора подумать о возвращении в Мехико?
— Это срочно? — сонно спросила Бетани.
— Боюсь, что да. Не думаю, что адмирал Гоуэр позволит мне до скончания века валяться на пляже. Не будет же он в одиночку улаживать все дела в Галактическом Совете?
— Думаю, немного напряженной работы ему не помешает.
Дрейк рассмеялся и нежно повел рукой по спине жены.
— Дорогая моя, офицерская жена не имеет права на такие слова. Адмиралы никогда не работают сами. За них это делают другие.
Бетани молчала, и Дрейк даже подумал, уж не уснула ли она. Наконец Бетани заговорила:
— Когда ты планируешь вернуться?
— В понедельник утром, — ответил он. — Так у нас будет целых восемь дней медового месяца.
— Для кого-то и это предел мечтаний, — вздохнула Бетани. — Правда, я надеялась увидеть на Земле побольше интересного.
— Мы всегда можем вернуться, специально, чтобы попутешествовать, — ответил Дрейк. — На разработку планов по Айзеру уйдет никак не меньше трех месяцев.
— Разработаем один план, появится другой, — сокрушенно произнесла Бетани. — Ричард, у меня такое чувство, будто вся наша жизнь — это сплошная битва или, в лучшем случае, подготовка к ней или зализывание ран.
— Я как-то об этом не думал, — признался Ричард. — Главное для нас — выдворить кентавров с Айзера, и тогда можно будет не беспокоиться за Альту и немного перевести дух. Кроме того, не вечно же мне летать на кораблях. В один прекрасный день врач на медосмотре заявит, что я свое отлетал и вскоре уже не смогу переносить долгие перегрузки. Так что уже через несколько лет из командирского кресла я перемещусь за письменный стол в министерстве, а может, и вообще на пенсию.
— И чем ты тогда собираешься заняться? — фыркнула Бетани.
— Мы могли бы перебраться на Западный континент и обзавестись фермой.
В ответ последовало долгое молчание, нарушаемое лишь плеском волн о прибрежный песок.
— Ричард, — наконец произнесла Бетани, — угадай, на какой мысли я себя часто ловлю?
— Надеюсь, что обо мне.
— И о тебе тоже, — рассмеялась Бетани. — Но мне часто вспоминается Корлис. Как красиво там было! Наверняка и та долина, где рьяллы построили свои шахты, была хороша до того, как они выкорчевали там все деревья. Так что если мне когда-нибудь выпадет жить в близости к природе, я бы предпочла поселиться на Корлисе.
— Да, но он принадлежит рьяллам.
— Увы, к сожалению, — вздохнула Бетани, лежавшая на полотенце лицом вниз.
Неожиданно она села и, повернувшись к мужу спиной, попросила застегнуть ей лифчик. Не торопясь с завершением этой нехитрой операции, он ласково погладил ее спину. Когда Ричард наконец справился с поручением, Бетани повернулась к нему.
— Так мы действительно возвращаемся в Мехико?
— Да, — кивнул он, — так будет лучше.
— В таком случае, как только мы вернемся, мне нужно будет поговорить с Координатором Блэнхемом.
— О чем, если не секрет?
— Помнишь, он предложил выделить мне в помощь специалиста по ведению допросов? Теперь, когда у нас не осталось секретов, надо будет напомнить ему о его обещании.
— Зачем тебе это?
— Мне показалось, что, пока мы летели от Годдарда к Солнцу, нам с Варлан удалось продвинуться во взаимопонимании. Но я до конца не уверена. Я бы хотела попробовать сделать ей специальный укол, чтобы узнать, что она думает на самом деле.
— Допустим, она приняла нашу точку зрения. Что дальше?
— Можно будет надеяться, что в один прекрасный день этой войне настанет конец, — размышляла Бетани. — Кто знает, вдруг нам удастся договориться с нашими шестилапыми зверюшками?
— А если нет?
— В таком случае нам придется их уничтожить.
Бетани и Дрейк гуляли по пляжу до наступления темноты. Но солнце зашло, и потянуло холодом, и они вернулись к себе в бунгало. Дрейк первым заметил в проволочной корзине рядом с телефоном конверт с красной маркировкой «срочно».
— Что там? — спросила Бетани, когда он, разорвав конверт, вытащил оттуда тонкий бумажный листок.
Ричард быстро пробежал глазами послание.
— От адмирала Гоуэра. Извини, дорогая, но мы уезжаем прямо сейчас.
— Но почему? Что случилось?
— Гоуэр считает, что там у них какие-то проблемы с переговорами. Последние два дня земляне уклоняются от прямых ответов на любые вопросы. По столице прошел слушок, будто Галактический Совет все-таки не даст согласия на операцию по снятию блокады Айзера!
Глава 26
Филипп Уолкирк встретил молодоженов в аэропорту Мехико. Близилась полночь, и в зале аэровокзала, за исключением горстки ночных пассажиров, было пусто.
— Что случилось? — спросил Дрейк, как только они с Бетани сошли с трапа самолета, доставившего их назад из Акапулько.
— Я не совсем уверен, капитан. До прошлой среды дела шли гладко. Проводились ежедневные совещания, и, как мне казалось, нам удалось добиться взаимопонимания в том, что касается операции в системе Айзер. Затем меня направили в Вашингтон отвечать на вопросы по антирадиационным экранам. Не успел я вернуться, как меня окружили встревоженные члены нашей делегации — им показалось, будто земляне больше не проявляют должного интереса к нашим проблемам. Причем на первый взгляд вроде бы и не к чему придраться. Просто они стали какими-то вялыми, безучастными, не то что раньше. Кроме того, на последних заседаниях отсутствовали кое-кто из ключевых персон.
— Да, этого достаточно, чтобы заподозрить неладное. Вдруг они возьмут, да и пойдут на попятную, — согласился Дрейк.
— Именно, сэр. Это я и имею в виду. Но есть и другие приметы, более надежные. Стэн Барретт и граф Гусаник случайно стали свидетелями одного малоприятного разговора, прямо там, в Совете.
— Какого разговора?
— Каких-то туманных намеков в адрес Альты и Сандара. Причем как только Гусаник или Барретт берутся выяснить, в чем дело, любой — к кому бы они ни обратились — пытается уйти от ответа. Другие же просто как-то странно смотрят в нашу сторону.
— Это как же?
— По словам графа Гусаника, так обычно смотрят на больного неизлечимой болезнью, когда сам он, в отличие от окружающих, еще ни о чем не догадывается.
— А не мог ли Гусаник прояснить этот вопрос у Координатора Гелларда? — поинтересовалась Бетани.
— Он уже целых два дня пытается попасть на прием к Первому Координатору, — отвечал принц. — Пока что, согласно официальной версии, у Гелларда до конца недели плотный график работы — ни одной свободной минуты.
— А адмирал Белтон?
— Занят.
— Может, тогда Райерсон?
— Он вернулся на борт «Тедди Рузвельта». Я предложил, чтобы капитан Мартсон взял шаттл и слетал к нему, ведь их там, на орбите, разделяет всего какая-то сотня километров. Но Мартсон никак не может получить допуск на борт. У них там, видите ли, технические неполадки. А сам Райерсон настолько занят, что даже не подходит к экрану.
Дрейк поразмыслил над сказанным и кивнул:
— Такое впечатление, будто кто-то хорошо поработал и добился своего. Теперь мы у них в изгоях.
— Да, сэр. Адмирал Гоуэр того же мнения. Он подозревает, что по какой-то неизвестной нам причине земляне пересмотрели наши предложения и пока не могут прийти к единому мнению. А пока между ними нет согласия, они отказываются разговаривать с нами.
— А как же Второй Координатор? — спросила Бетани.
— Блэнхем? — переспросил Филипп. — Нет, с ним еще никто не говорил. Но скорее всего нам снова ответят, что он занят. Не стоит даже пытаться.
— Может, я попробую? — не унималась Бетани. — Ведь он мне сам как-то раз предложил помощь в допросах Варлан. Я использую это как предлог, чтобы попасть к нему на прием, и попытаюсь выудить нужную нам информацию.