— А, Иван Степанович, — через силу улыбнулся ему Романов, — рад вас видеть… что нового в мире случилось, пока я тут отлеживался?
— Добрый день, Григорий Васильевич, — ответно улыбнулся ему Силаев, — никаких особенных новостей не приходило… ну если не считать нового анонса пресс-конференции в Кремле.
— Правда? — удивился Романов, — Алиев, значит, все же решил выйти к народу… было бы интересно посмотреть — когда там начало?
— Через… — Силаев посмотрел на наручные часы, — через пятнадцать минут, если ничего вдруг не изменится. Я тогда распоряжусь, чтобы сюда телевизор прикатили — хорошо?
— Хорошо, пусть прикатывают, — ответил Романов и прикрыл глаза, общение все же вызывало у него некоторые трудности.
Силаев вышел и вернулся буквально через пять минут в сопровождении главврача.
— Вы хотите посмотреть новости? — спросил тот у Романова, — я не возражаю, но чтобы не очень долго — телевизор сейчас привезут.
— Что там Воронцов? — напомнил генсек.
— Уже едет сюда в сопровождении Христораднова.
Телевизор прикатили два санитара, на той же тележке, на которой тут лежачих больных возили. Аппарат оказался достаточно новым, назывался он Чайка-Ц280Д.
— Наш завод делает, — похвалился Лебедянцев, — Горьковский телевизионный, совсем новая модель, в продаже еще нет.
Романов никак не отреагировал на эти слова, а просто лежал и ждал начала трансляции. А телевизор, хоть и новейшей модели был, но показывал с откровенной рябью и дрожанием на экране. Но хотя бы со звуком проблем не случилось, слышно все было отчетливо. Сначала на экране появилась Анна Шатилова, причем даже невооруженным глазом было видно, как она волнуется. Она и прочитала по бумажке объявление о внеочередном общении с прессой нового главы государства. Потом пошла заставка Интервидения, музыку проиграли аж четыре раза, а следом включился Георгиевский зал Большого Кремлевского дворца. За столом президиума сидели трое — Алиев, Щербицкий и Снегур.
Ого, невольно подумал Романов, а Динмухаммед-то Ахмедович самоустранился от этой компании… очень любопытный расклад. А тем временем ведущий этого действа, на эту роль выбрали Игоря Кириллова, зачитал дежурные фразы по бумажке и предоставил слово товарищу Гейдару Алиевичу Алиеву.
— Товарищи, — начал тот, тоже сверяясь со своим текстом, — мы сегодня собрались здесь по особому случаю. Как вы все, наверно, хорошо знаете, товарищ Романов тяжело болен, в связи с чем он попросил о своей отставке. Временно исполняющим обязанности Генерального секретаря ЦК КПСС и Председателя Президиума Верховного Совета СССР по решению Политбюро назначен я.
И далее пошли трескучие фразы о преемственности ленинской политике, нерушимом единстве партии с народом и миролюбивом внешнеполитическом курсе, которые остаются неизменными. Следом выступил Щербицкий, текст которого не слишком отличался от предыдущего за тем разве что исключением, что он горячо поддержал назначение Алиева на этот высокий пост. Снегуру слова почему-то не дали, сразу перешли к вопросам собравшихся в зале корреспондентов. Но тут в палату с Романовым без стука вошел Воронцов и попросил всех остальных очистить помещение.
— Что-то случилось, Юлий Михайлович? — спросил Романов.
— Случилось, Григорий Васильевич, — ответил тот, — самолет с Кунаевым полчаса назад сел в местном аэропорту и сейчас он едет сюда…
Глава 19
— Очень интересно, — Романов на секунду прикрыл глаза, потом продолжил, — в рядах заговорщиков наблюдается разброд и шатания… от Лжедмитрия начинают убегать самые близкие соратники — так?
— Да, очень похоже, — не стал спорить Воронцов, — будете разговаривать с Кунаевым?
— А куда же я денусь, — вздохнул Романов, — буду, конечно… не расскажете, что там за стрелок такой на площади выискался?
— Вы не поверите, Григорий Васильевич, — отвечал министр, — но это не стрелок, а в некотором смысле стрелочница…
— Женщина? — искренне удивился генсек.
— Да, причем еврейка, причем родом с Западной Украины.
— Вторая Фанни Каплан у нас появилась, — начал размышлять вслух Романов, — она же тоже где-то там родилась, на Волыни кажется. И по какой причине эта Каплан решила меня убить?
— Сказала, что вы лично не выпустили на лечение за границу ее мать, она и умерла здесь…
— Странно, — задумался Романов, — я, кажется, к еврейской эмиграции никогда отношения не имел… ну ладно, давайте досмотрим пресс-конференцию.
Товарищей, которым доверили задавать вопросы, отбирали, судя по всему, очень тщательно, так что ничего особенно острого не прозвучало. Романова заинтересовал только сотрудник газеты «Советская Россия» с трудновыговариваемой фамилией. Он поинтересовался национальным вопросом — будут ли изменения в этой политике и если да, то какие именно. На что Алиев достаточно нервно ответил, что национальная политика будет полностью преемственной и изменения если и состоятся, то после тщательных обсуждений. Тогда товарищ из «Советской России» не унялся и напрямую спросил про референдум в Карабахе — не ожидается ли аналогичных мероприятий в других регионах страны. Алиев совсем нервно ответил, что в обозримом будущем такого больше не предвидится.
— Нервничает Гейдар, — заметил Романов, — и руки у него немного дрожат, заметили?
Воронцов подтвердил дрожание рук, а тут снова зашел главврач и доложил о прибытии товарища Кунаева.
— Пусть заходит, — согласился Романов, — поговорю с человеком.
— Пятнадцать минут, — предупредил Лебедянцев, — больше не разрешаю — вам отдыхать надо.
Романов согласился, и в палату зашел первый секретарь ЦК Компартии Казахстана и член Политбюро с 1971 года. Он был хмур и озабочен и первым делом попросил аудиенции наедине с генсеком.
— Юлий Михайлович, выйдите, пожалуйста, — предложил Романов Воронцову, тот молча покинул палату, — присаживайтесь, Динмухамед Ахмедович, я внимательнейшим образом вас слушаю.
— Как ваше здоровье, Григорий Васильевич? — первым делом поинтересовался тот.
— Спасибо, уже идет на поправку — врачи говорят, что ничего жизненно важного не задето.
— Это хорошо, это хорошо, — пробормотал Кунаев, — я думал, что террористы в нашей стране остались в глубоком прошлом, ан оказалось, что нет. Кто на вас покушался, установили?
— Разбираются, — не стал вдаваться в подробности генсек, — расскажите лучше, что там в Москве творится — за последние сутки я совсем выпал из контекста.
— Хочу повиниться перед вами, — сходу бухнул заготовленную версию Кунаев, — как говорят у нас на Востоке — шайтан попутал.
— Шайтан это черт что ли? — уточнил Романов.
— Да, приблизительно то же самое, — пустился в богословские уточнения Кунаев, — в переводе с арабского это слово значит «заблуждение», вот я и заблудился немного… а чтобы отогнать злых шайтанов у нас на Востоке принято обратиться непосредственно к Аллаху — он помогает.
— То есть вы меня сейчас в роли Аллаха позиционируете? — усмехнулся Романов, — ну-ну, хотя я, пожалуй, до него не дотягиваю. И что там ваш шайтан сказал?
— Он сказал присоединиться к группе заговорщиков, чтобы убрать вас из кресла Генерального, — полностью открыл карты Кунаев, — и я не совладал с соблазном. Однако сегодня после просмотра передачи, где вы произносили речь рядом с Мининым…
— Ее все-таки прокрутили по телевидению?
— Да, в половине третьего по Первому каналу… так вот после нее морок шайтановых слов развеялся и я осознал, что был в корне неправ.
— Образно выражаетесь, — усмехнулся Романов, — но в целом я вас понял и объяснения принял. Расскажите лучше поподробнее о планах шайтана — кто, когда, где и главное почему затеяли такую перестановку в Кремле?
Но тут открылась входная дверь, и в нее вошел главврач с очень решительным выражением на лице.
— Григорий Васильевич, во-первых, пятнадцать минут истекли и вашему посетителю надлежит удалиться…
Кунаев без лишних слов встал и вышел, а Романов уточнил.
— А во-вторых что?
— Приехала группа медицинских специалистов из четвертого управления Минздрава, во главе с Чазовым. Они хотят осмотреть вас…
— Я не возражаю — пусть осматривают.
И сразу же вслед за этим в палату зашли трое, Чазов и еще двое в белых халатах. Главный медицинский специалист страны был относительно молод… относительно своих пациентов, конечно — 56 лет это не возраст для Политбюро. На лице у него играла приветливая улыбка.
— Добрый день, Григорий Васильевич, — поздоровался он.
— Вечер уже, Евгений Иванович, — поправил его генсек, — а так-то да, добрый…
— Позвольте представить вам моих коллег, — продолжил Чазов, нисколько не смутившись, — слева товарищ Канунников, справа Штейн, мои заместители по четвертому управлению. Как ваше самочувствие?
— Спасибо, уже идет на поправку, — ответил Романов, — непрофильный я пациент для вашего управления сейчас — у вас же там одни сердечно-сосудистые дела…
— Не только, — Чазов сел на единственный в палате стул, остальные остались стоять рядом, — неврология тоже случается. Но огнестрельных ранений — это да, давненько не видел. Куда попала пуля, покажете?
Романов откинул одеяло и показал пальцем примерное место ранения.
— Могло быть и похуже, — заметил Чазов, внимательно рассмотрев бок пациента, а потом позволил себе критическое замечание, — и куда только ваша охрана смотрела?
— Я недавно пролистал одну книжку по этой теме, — ответил Романов, уложив одеяло на место, — там было сказано, что телохранители в среднем предотвращают не больше десяти процентов покушений на жизнь охраняемых лиц. Так что все в пределах статистических погрешностей…
— Давайте так договоримся, Григорий Васильевич, — Чазов пропустил мимо ушей реплику о статистике, — перевозить вас в столицу пока нет необходимости, да и небезопасно это, но и в городской больнице вам оставаться не годится. Я тут вчерне обсудил вопрос с местными руководителями — километрах в десяти отсюда в одном загородном поселке есть прекрасная дача, она будет полностью предоставлена вам. Я лично проконтролирую переезд и обустройство на новом месте. Ваша супруга уже едет сюда и присоединится к вам на этой даче.