прошлом году я там был, летом — дома стоят заколоченные, часть сгорела, осталось в этой Курганихе тридцать с небольшим жителей и с десяток домов. Запустение и тоска, короче говоря. Одни старики остались, а значит еще через десяток лет Курганиха окончательно умрет… а теперь давайте перейдем к Украине — возьмем такое село Саханка, это рядом с Мариуполем, Донецкая область…
— У вас там тоже родственники есть? — заинтересовался Фишман.
— Нет, Яков Лейбович, родственников у меня там нет, но живет однокурсник — ездил к нему один раз на каникулах. Так вот, про Саханку… в ней и раньше жило под тысячу жителей, и сейчас столько же. Крепкие дома, побеленные известкой, разве что только не деревянные срубы, с лесом в этой части страны тяжело, а саманные. Но забитых-заколоченных ни одного, есть магазин и автобусное сообщение с Мариуполем и Таганрогом, есть подсобное хозяйство в селе, половина населения там работает — снабжают продовольствием Азовсталь. Почувствуйте, как говорится, разницу.
— Ну вы сравнили, Николай Николаевич, — подал голос Аркадий Райкин, — в этой Курганихе почти что курорт, Азовское море рядом, черноземы наверно вокруг. На этом фоне все, что угодно смотреться не будет, в том числе и богом забытую деревню в дремучих лесах Владимирщины…
— Хорошо, — неожиданно быстро согласился Лысенко, — тогда возьмем для примера ту же широту, но в Белоруссии — село Бабиничи, это недалеко от Витебска, но не на магистрали Москва-Минск, в стороне. Там у меня тоже знакомые есть, ездил недавно… так вот, в Бабиничах этих больше трех тысяч населения, огромное агропредприятие смешанного типа, там и коров разводят, и поля засевают. Есть своя школа и больница, ни одного заброшенного дома не увидел…
— Хорошо, — подвел черту Романов, — про сельские проблемы вы очень образно рассказали — давайте дальше по пунктам.
— Это у нас был номер два, — сверился с блокнотом Лысенко, — теперь третий пойдет. Снабжение городского населения…
Все собравшиеся притихли, пытаясь представить, куда заведет язык представителя Памяти.
— Ни для кого из нас не секрет, что в стране существуют разные категории снабжения, от первой до третьей. Нет, еще особая есть — так что четыре их, категории. Особая, это понятное дело, столицы плюс закрытые города — Арзамас-16, Челябинск-70, Капустин Яр, Мирный, еще какие-то…
— Откуда вы знаете про Мирный? — вскинулся Романов.
— Григорий Васильевич, — отвечал ему Лысенко, — это секрет полишинеля про наш северный космодром, про него даже малые детишки в детском саду знают. Так я продолжу про категории — кроме этих пунктов, которые никаких вопросов не вызывают, к особой категории снабжения отнесена вся Прибалтика, все Закавказье, юг Средней Азии и почему-то только западная часть Украины. А вот зато низшая, третья категория — это вся остальная Россия, кроме Москвы и Ленинграда, плюс восток Украины. Небольшие исключения сделаны для опять-таки национальных образований в Приволжье — у татар, башкиров и прочих нерусских народностей там категория снабжения первая или вторая. Если нанести это на карту страны, получится примерно так…
И Лысенко выудил из своего портфеля сложенный вчетверо большой лист, развернул его и положил на стол.
— Синий цвет — высшая категория, красный — низшая, — пояснил он, — голубой и розовый посередине между ними.
— Действительно, очень наглядно, — высказался Романов после изучения карты.
Глава 24
— А что такое категория снабжения, наверно, объяснять не надо — в магазинах все присутствующие хоть раз, но бывали, — счел нужным уточнить Лысенко. — В сухом остатке по этому пункту имеется то, что мясо большинство российских граждан видит только на рынке по тройной цене либо в так называемых праздничных заказах по месту работы. А в той же Грузии оно совершенно свободно продается в торговле. По рубль девяносто.
— В этом наш комитет готов поддержать выступающего ээээ, — осторожно решил высказаться председатель, бравый генерал Драгунский, — товарища Лысенко — для советской власти такие перекосы совсем не к лицу.
— У вас еще что-нибудь будет? — осведомился Романов, усевшись обратно на свое место во главе стола.
— Если позволите, только еще один пункт, — перевернул листочек в блокноте Лысенко, — относительно этнонима «русский»…
— А с ним-то что не так? — удивился генсек, — с этнонимом?
— А это слово у нас употребляется по какому-то лингвистическому лимиту, — начал свои пояснения Лысенко, — либо его избегают в официальных документах и в средствах массовой информации, либо старательно заменяют на «советский». При положительных, причем, коннотациях заменяют. К примеру, кто победил в Великой отечественной? Советский, конечно, народ, хотя русских там было много больше половины. Или кто по национальности Гагарин? Конечно же советский человек, да и прорыв в космос тоже советские люди сделали. А вот зато если вдруг что-то дурное про Россию и русских попадается, там вдруг этот запрет сразу снимается… так генерал-предатель Власов мигом оказывается русским…
— Знаете, — неожиданно вступил в диалог Фишман, — этноним еврей тоже используется в официальных оборотах довольно редко… не сказать, чтобы совсем не используется.
— Вот-вот, — с готовностью подхватил брошенную перчатку представитель Памяти, — в этом вопросе наша организация полностью солидарна с антисионистским комитетом.
— И что вы предлагаете по этой теме? — сразу взял быка за рога Романов.
— Просто снять табу с этого этнонима, с обоих этнонимов, с русских и евреев, вывести их так сказать из теневого оборота… больше ничего… — закончил свою мысль Лысенко. — И русским, и евреям есть, чем гордиться, совершенно неуместно замалчивать наименования их национальностей.
— Хорошо, — прокашлялся Романов, — у Комитета есть еще желающие выступить?
Желающих не обнаружилось, тогда генсек начал закруглять заседание.
— Коллеги, — неожиданно так он обозначил собравшихся, — я с большим вниманием выслушал ваши аргументы и должен признаться, что некоторые из них оказались для меня абсолютно новыми… терра, так сказать, инкогнито. Думаю, что нам надо взять паузу на обдумывание ситуации, к примеру, на две-три недели, а затем собраться еще раз, возможно в немного более расширенном формате, и обсудить возможные пути разрешения наболевших проблем. Возражения есть?
Возражений не последовало, в связи с чем заседание было закрыто, а участники потянулись к выходу, при этом Романов заметил, что Лысенко и Васильев попросили автограф у Райкина, и тот им не отказал…
Пленум ЦК КПСС
Как хорошо известно, слово «пленум» латинское, означает «полный» — не очень понятно, почему большевики закрепили такое понятие за обычными заседаниями высшего органа компартии, которые проводились не реже раза в полгода. А иногда даже чаще. По большей части на пленумах занимались пустопорожней болтовней и трескучими высказываниями на тему, кто больший марксист-ленинец, но раз в пять лет после очередного съезда КПСС на пленумах решали очень важные задачи — выбирали Генерального секретаря и членов Политбюро. Ну как выбирали — голосовали за предложенные кандидатуры и согласовывали то, что уже было утрясено в Политбюро. Если даже не в малом Политбюро, куда неформально входило 5–6 самых ответственных товарищей.
И очень-очень редко встречались и такие пленумы, где действительно принимали что-нибудь важное. Вроде октябрьского 64 года, где сняли Хрущева, или майского 77-го с оглашением проекта новой Конституции, или, наконец, майского же, но 82-го, с принятием Продовольственной программы, которая к слову была успешно провалена.
Текущий 1985 год уже выполнил план по пленумам, две штуки их было — в марте, когда выбрали Романова вместо Горбачева, и в апреле (большая редкость, кстати, два пленума в соседних месяцах, такое, кажется, до сих пор не встречалось), где новоиспеченный генсек хорошо почистил состав Политбюро. Ноябрьский пленум, стало быть, стал внеочередным — чтобы созвать его, Романову пришлось проявить немалую казуистику и изворотливость, но в итоге все получилось.
Итак, 11 ноября 1985 года, в понедельник, сразу после всенародного дня советской милиции в Колонном зале Дома Союзов открылся внеочередной пленум ЦК КПСС. Без номера, пленумам их не присваивали, просто ноябрьский. А почему не в Кремлевском концертном зале, спросите вы? Пять тысяч мест это все-таки многовато для ЦК КПСС, отвечу я — там больше четырехсот членов никогда не бывало, в ЦК. А вот для Колонного зала в самый раз.
Вообще-то исторически в этом самом Доме Союзов размещалось Благородное собрание города Москвы, и залов тут было немало — кроме Колонного, в девичестве Большого, имелись еще Овальный, Октябрьский, Голубой и еще кое-какие. В этих залах, в основном в Колонном, было проведено немалое число мероприятий, среди которых можно выделить многочисленные выступления Владимира Ильича, а также процесс Промпартии, Первый съезд союза писателей СССР и международный шахматный турнир 35 года с участием Ласкера, Капабланки и Алехина. И кстати совсем недавно тут завершился ничем еще один шахматный матч, Карпов против Каспарова, прервал его на самом интересном месте сеньор Кампоманес. Ну и прощания тоже здесь организовывали со знаменитыми людьми, в числе которых выделялись, естественно, три столпа советской власти в лице Владимира Ильича, Иосифа Виссарионовича и Леонида Ильича.
А почему он Колонный, этот самый зал в Доме Союзов — можете задаться таким вопросом вы? Все очень просто, по периметру этого зала размерами 40×75 метров стоят, поддерживая потолок, 28 белых колонн коринфского стиля. Конструкционно они, конечно, там не особенно нужны, с поддержкой перекрытий прекрасно справились бы и стены, но вот так архитектор Матвей Казаков решил подчеркнуть красоту и строгость оформления главного зала Московского Благородного собрания. Получилось, нельзя этого не признать, эффектно…
И совсем уж заканчивая архитектурное отвлечение, можно добавить, что с двух сторон к этому Колонному залу примыкают фойе и буфет, оформленные немногим хуже, чем непосредственно сам зал. А в буфете по очень льготным ценам кормят разными деликатесами, чем с большим энтузиазмом пользуются посетители мероприятий в Колонном зале.