— Это второй интересный вопрос, почему заговорщики выбрали такой необычный способ, — ответил Примаков, — он тоже сейчас изучается. Однако давайте переходить к оргвыводам, как это практикуется на партийно-комсомольских собраниях.
— Давайте, — вздохнул Романов.
— Первое — поездку по железной дороге с Правительственного вокзала мы конечно отменять не будем, но задействуем там вашего дублера. Второе — никуда вы завтра из Москвы не уезжаете, даже и из этого тоннеля лучше не уходить… пока во всяком случае.
— А это почему же, позвольте узнать?
— Потому что у заговорщиков есть план Б, как это модно сейчас называть. В случае неуспеха основной операции они хотят задействовать своего человека из Девятого управления…
— Да что вы говорите? — изумился Романов, — у них и тут свои люди есть?
— К сожалению… — нервно усмехнулся Примаков, — один из них, кстати, провожал вас совсем недавно?
— Капитан Пасулько? — еще более изумился генсек.
— Нет, это было бы слишком очевидно… завербован второй ваш провожатый, капитан Анисимов.
— Аааа, это тот неприметный товарищ в гражданском костюме… и как же вы это установили?
— Давайте не будем углубляться в такие детали, — ответил Примаков и щелкнул пальцами.
По этому щелчку в проходе, который вел от главного хода, появились трое — в центре тот самый штатский охранник Романова в наручниках, а по бокам двое незнакомых. Охранник имел очень бледное лицо и прихрамывал на одну ногу.
— Вот, Григорий Васильевич, — сказал Примаков, когда они дошли до трибуны, — это тот самый завербованный гражданин, зовут его Иннокентий Смышляев.
— И как же он прошел фильтр при приеме в Девятку? — поинтересовался Романов.
— Прохлопали, товарищ главнокомандующий, — отчеканил один из конвоиров, — но сейчас исправляемся.
— А ты, Иннокентий, — перешел он к главному обвиняемому, — зачем пошел в предатели?
Но Иннокентий отвечать ничего не стал, а только заскрипел зубами.
— Я думаю, ничего он сейчас не скажет, — подвел черту Примаков, — уводите гражданина — с ним поговорят в другом месте, а с результатами ознакомят вас попозже.
— Ладно, с технической стороной дела вы меня ознакомили, — сказал генсек, — а что далее планировали заговорщики?
— Там все просто, — вздохнул Примаков, — после сообщения в СМИ о вашей трагической кончине созывается сначала заседание Политбюро, потом пленум ЦК, на нем выбирается новый генеральный…
— А большинство у них будет?
— Большинство тут неважно — им подойдет абсолютно любой на ваше место… ориентировочно это будет либо Кунаев, либо Алиев.
— А что так не нравится заговорщикам, что они решились на такой серьезный шаг?
— Да вы ведь и сами знаете — изменение национальной политики им не нравится…
Глава 8
— Опять этот проклятый национальный вопрос, — задумчиво ответил генсек, — вот вы, Евгений Максимович, как лицо незаинтересованное, что думаете о всей этой катавасии в последнюю неделю?
— Начиная с саммита в Кишиневе? — уточнил тот.
— Ну да, можно назвать его и так… пусть будет саммит, хотя больше подошло бы слово «сходка». Может быть я в чем-то неправ — скажите, как непредвзятый очевидец…
— Интересные вы вопросы задаете, Григорий Васильевич, — уселся поудобнее на стуле Примаков, — что-то я таких до сих пор не слышал от наших высоких руководителей…
— Ну вот теперь услышали, — усмехнулся в ответ Романов, — может, я что-то неправильно делаю? Супруга моя так прямо говорит, что надо бы подкорректировать мои последние ходы в управлении…
— Виктория Романовна мудрая женщина, — дипломатично начал свой ответ Примаков, — и вообще к мыслям близких людей лучше прислушиваться, чтобы потом не жалеть.
— То есть вы тоже считаете, что ходы в отношении национальной темы подлежат пересмотру?
— Честно говоря — да, — прямо ответил председатель.
— Тогда идите уже дальше и выдайте конкретику — что нуждается в коррекции, как именно, в какие сроки?
— Окей, — вздохнул Примаков, — как говорят наши геополитические противники, выскажу свои мысли на это счет. Первое — надо перенести или совсем отменить пленум ЦК по изменению Конституции. Не время сейчас для этого, совсем не время.
— Извините, ремарка по ходу дела — а под каким соусом подать этот перенос? Механизм-то уже запущен…
— А вот случится теракт на железной дороге — это и будет прекрасным поводом для переноса. А потом все и забудут, что планировался какой-то там пленум…
— То есть мешки с гексогеном из-под того моста вы убирать не намерены?
— Нет, конечно, надо же взять исполнителей прямо на месте преступления. А какое преступление без мешков гексогена?
— Допустим, — с видимым усилием вытолкнул наружу слова Романов, — кстати, теракт этот хорошо бы использовать для проталкивания каких-нибудь инициатив, которые в обычной обстановке встретили бы сильное сопротивление.
— Хорошая мысль, — одобрительно кивнул Примаков, — требует некоторого времени для осмысления. Но мы, кажется, остановились на первом пункте конкретике…
— Конечно-конечно, жду с нетерпением второго и последующих пунктов.
— Так вот, второе заключается в том, чтобы выбить почву из-под ног наших оппонентов… назовем их пока таким образом…
— Ну да, слово «заговорщики» им подходит немного больше… но вы продолжайте.
— Надо предложить что-то новое в повестку дня, — продолжил Примаков, — неожиданное, что переключит внимание ваших недругов с неудобных для вас вопросов на более нейтральные.
— Например? — тут же потребовал Романов.
— Какие у наших людей сейчас самые наболевшие проблемы? — вместо ответа задал вопрос он.
— Так сразу и не скажешь… — растерялся Романов, — допустим дефицит продуктов и товаров повышенного спроса — это всем близко и понятно, это надо убирать. Или здоровье… тоже всех интересует и почти все недовольны тем, что сейчас предлагается. Или ясли с детскими садами, их тоже очень не хватает.
— Отличные реперные точки, — воскликнул Примаков, — можно одну выбрать, а можно все три сразу. Плюс что-нибудь для молодежи — чем они там увлекаются… музыкой и танцами, тоже пойдет.
— И как же их инициировать, эти реперные точки? — поинтересовался Романов, — второй вопрос — смогут ли молодежные танцы вытеснить нацвопрос из умов населения?
— Еще как смогут, Григорий Васильевич, — воскликнул Примаков, — можно еще слегка умерить пыл наших цензоров и разрешить печать отдельных запрещенных ранее книг и прокат фильмов. Зарубежная продукция тоже могла бы получить чуть более свободный доступ на наш рынок.
— Только без огульной критики нашей истории, — тут же вставил свои пять копеек Романов, — а то получится, как в Аргентине…
— А что там получилось в Аргентине? — не смог сдержать удивления председатель КГБ.
— Ничего хорошего, — пояснил генсек, — когда сняли все запреты после революции 76 года, там у них натуральная вакханалия началась в культурной сфере. Может запросить материалы.
— Хорошо, огульного ничего не будет, — ответил Примаков.
— Это все прекрасно, — после некоторого раздумья продолжил свои мысли Романов, — но не хватает какой-то вишенки на торте… такого, чего еще не было в нашей истории, и что заинтересовало бы как широкие народные массы, так и высших руководителей в республиках.
— Вы правы, Григорий Васильевич, — тут же откликнулся Примаков, — есть у меня в загашнике одна мысль, но не уверен, что она вам понравится…
— Выкладывайте, — буркнул Романов, — а там видно будет.
— Надо устроить чемпионат мира по футболу в СССР, — выложил свою мысль он. — в июне 86 года он должен начаться.
Мост через Яузу
Второе управление КГБ по Москве и области выставило даже не одну засаду возле этого злополучного мостика, а целых две — по обе стороны от реки. И там, и там задействовали по двое сотрудников, причем если с левой стороны они были загримированы под бомжей, обитающих в районе большой свалки промотходов, то справа это была парочка, изображающая влюбленность, которая искала местечко для уединения. Ожидание могло продлиться длительное время, поэтому у всех с собой были запасы еды и воды в пакетах. А естественные надобности тут было, где отправлять, место тихое и укромное, отгороженное от остального города парковой оградой с одной стороны и высоченным забором с другой.
— В управлении сегодня зарплату дают, — вспомнила вдруг женщина-сотрудница, — наверно не успеем.
— Ничего, никуда она не денется, — успокоил ее напарник, — завтра получим.
— Ага, если до завтра эти ребята появятся, — уныло возразила она.
— Да куда они денутся, до прохода объекта осталось, — и он посмотрел на свои Командирские часы, — час с небольшим. Должны появиться до этого момента.
— Если у них там планы не поменялись… и это, ты ко мне не особо лезь-то, пока никого в поле зрения нет.
— Я постараюсь, — скромно опустил глаза мужчина, — хотя это будет трудновато.
А вторая мобильная группа тем временем делала вид, что копается в огромной куче мусора, делали они это молча и с ожесточением.
— Да уж, — нарушил молчание первый, — повезло Лесику и Ромашке (так звучали оперативные псевдонимы у второй группы), — как белые люди сидят на скамеечке и сосутся… а тут копайся в этом говне.
— Напиши рапорт начальнику, — посоветовал ему второй, — в следующий раз, глядишь, тоже целоваться отправит.
— Обязательно, — огрызнулся тот, — а кто это к нам пожаловал? — и он кивнул головой направо.
Оттуда к той же куче мусора неспешной походкой приближались трое уже натуральных, а не ряженых бомжей, один другого краше.
— Гранит-Гранит, я Сосна, — сказал первый в переговорное устройство, замаскированное у него на щеке повязкой, — посторонние люди на участке… действую по обстановке.
— Эй вы, — сходу заявил главный среди троицы бомжей, — быстро сдриснули отседа — это наша поляна.
— Кто говорит? — включил авторитета Кедр.
— Босой говорит, — чуть сбавил тон тот, но не слишком сильно, — слышал? А ты кто?