— Он на правильном пути, хороша его дорога, — подхватил Сулейменов. — Хороший фильм, раз десять его смотрел.
— Точно, — согласился Романов, — а Гурченко это наша Лолита Торрес — и играет, и поет на высоком уровне.
— Десять секунд до взрыва, — перебил их Славский и продолжил считать, — девять-восемь-семь-шесть-пять-четыре-три-два… отбой, — неожиданно будничным голосом прервал он обратный отсчет.
— Ну вот, — улыбнулся Романов, — в кои-то веки попал на испытания ядерной бомбы и так неудачно. Что там стряслось?
— Контрольный сигнал обратно не вернулся, — транслировал переговоры с Центром Славский, — что-то повреждено либо на линии, либо на конечном устройстве.
— Бардак, одно слово, — не выдержал Романов, — детский сад и штаны на лямках.
И в этот самый момент земля дрогнула у всех собравшихся под ногами, а диван так даже и подпрыгнул в воздух.
— Ну честное слово, бардак хуже, чем в сельском хозяйстве Нечерноземья, — вторично с большой экспрессией выразил свои мысли Романов, — а если б специалисты полезли в шахту выяснять, в чем тут дело — что тогда?
На этот вопрос никто не смог сформулировать ничего внятного, поэтому дискуссия завяла, как прошлогодние цветы. Вечером в единственной гостинице Курчатова за ужином Романов еще немного побеседовал с поэтом Сулейменовым.
— Олжас эээ… Омарович, — сказал он ему, вяло ковыряясь в тарелке с макаронами по-флотски, — а не пора ли вам выходить на новую, так сказать, околоземную орбиту? Вы же, если не ошибаюсь, первую свою поэму именно на эту тему написали?
— Точно так, Григорий Васильевич, — аж вспотел от напряжения Олжас, — она называлась «Земля, поклонись человеку».
— Вот-вот, — отодвинул Романов тарелку в сторону, — что вы забыли в Алма-Ате? Я, признаться, давно наблюдаю за вашим творчеством, — откровенно приврал он, — и думаю, что и в столице нашего государства вы бы не затерялись…
— Я тоже так думал, — еще раз вытер пот со лба Олжас, — но возможностей, увы, таких не имел.
— Похлопочу за вас, — покровительственно похлопал его по плечу Романов, — думаю, что в течение месяца вопрос решится в положительном смысле.
Ну вот, подумал Романов вечером в своем номере, одного оппозиционера я, кажется, нейтрализовал… надо еще с Чингизом Айтматовым разобраться…
Саммит на авианосце
Встреча в верхах между ведущими лидерами мира была согласована в рекордно короткие сроки — уже к середине февраля все вопросы были решены, и местом встречи был определен авианосец «Дуайт Эйзенхауэр», названный в честь главнокомандующего войск союзников на Западном фронте и впоследствии 34-го президента США.
«Теодор Рузвельт» и «Нимиц» были отклонены без обсуждения, а «Авраам Линкольн» и «Джордж Вашингтон», имевшие нейтральные ассоциации для советской стороны, к сожалению еще не были введены в строй и достраивались на стапелях компании «Хантингтон Индастриз» в штате Вирджиния. Таким образом, «Эйзенхауэр» прошел строгий отбор ведомственной комиссии. Советские же корабли аналогичного класса были, конечно, предложены — их на тот момент всего пять штук в строю числилось, а именно Киев, Минск, Новороссийск, Адмирал Горшков и Адмирал Кузнецов. Варяг и Ульяновск на текущий момент не были закончены постройкой. Но очень сильно наша сторона на двух Адмиралов не напирала, да и базировались они на Северном флоте, где погодные условия мало соответствовали теплой встрече в верхах.
В качестве места встречи согласовали побережье острова Мальта в Средиземном море — на аэродроме Ла-Валетты, столицы Мальты, приземлились оба борта, советский ИЛ-62 и американский Боинг-747. На авианосец руководители держав были доставлены вертолетами типа Апач с борта Эйзенхауэра. Охрана из девятки чуть с ума не сошла, решая вопросы безопасности советских лидеров, но в конечном итоге все решилось наилучшим образом, и никаких происшествий не случилось.
Авианосец типа Нимиц, если кто-то не знал, это необъятных размеров корабль со взлетной полосой на палубе. Длина его составляет 330 метров, ширина 45, осадка около 12 метров, а водоизмещение порядка 100 тысяч тонн. Это примерно, как четыре футбольных поля, состыкованных короткими сторонами. Апачи по очереди плавно опустились на палубу Эйзенхауэра, и высокие договаривающиеся стороны были сопровождены капитаном авианосца вице-адмиралом Уэйном Горовитцем в кают-компанию, где, собственно, и были намечены эти переговоры.
— Добрый день, мистер Романов, — Буш первым делом открыл бутылку с минеральной водой и налил себе полный стакан — видимо, у него случились какие-то проблемы с пищеварением.
— Рад видеть вас в добром здравии, мистер президент, — не остался в долгу Романов, также наливший себе минералки, — как добрались?
— Спасибо, все прошло без замечаний… как вам наше боевое судно? — задал Буш неожиданный вопрос.
— Впечатляет, — без доли иронии признался Романов, — огромная машина смерти… почти, как в вашем фильме про звездные войны — там была Звезда смерти, кажется…
— Смотрели «Звездные войны»? — удивился Буш.
— Да, все три серии… надо, знаете ли, изучать идеологию вероятного противника.
Буш чуть не поперхнулся от такой откровенности, но решил не педалировать этот вопрос, а свернул на наезженную тропинку.
— Я тоже недавно посмотрел одну русскую картину… со странным названием… «Иди и смотри» кажется…
— Сильная вещь, — кивнул головой Романов, — особенно меня впечатлили финальные кадры, когда партизан отказался стрелять в маленького Гитлера. Но давайте уже перейдем к повестке дня, если не возражаете…
Президент возражать не стал, члены делегации уселись на свои места по разные стороны длинного обеденного стола, и начались собственно переговоры.
— В повестке дня у нас три договора, — начал беседу министр иностранных дел Воронцов, — о запрете всех ядерных испытаний, о ракетах малой и средней дальности и о культурном обмене. С чего начнем?
Американцы переглянулись и предоставили слово госсекретарю Шульцу.
— Предлагаю начать с конца, — сказал он, откашлявшись, — с культурными проблемами мы, кажется, разобрались почти целиком.
— Мистер Шульц, — напомнил Воронцов, — там только один вопрос остался немного неотрегулированным — про так называемых отказников.
— Да-да, — согласно кивнул госсекретарь, — в этом пункте мнения сторон немного отличаются… у нас есть согласованное предложение — выкинуть отказников из текста и обсудить их отдельно в ближайшее время.
Теперь уже члены советской делегации начали переглядываться, а ответил Романов.
— Я думаю, возражений с нашей стороны не последует… перейдем сразу ко второму вопросу?
— Конечно, — улыбнулся Буш, — давайте поговорим о ядерных испытаниях… мы уже наслышаны о создании движения «Невада-Семипалатинск», и думается, что это движение движется в правильном направлении, — позволил он себе маленький каламбур.
Глава 16
— Мы рады, — дипломатично ответил Романов, — что американской стороне понравилась наша инициатива. Зародилось это движение в Казахстане, именно там, где расположен наш полигон. Если не ошибаюсь, по этой теме нам осталось обсудить только меры контроля, верно?
— Вы совершенно правы, мистер Романов, — ответил Шульц, — по контролю у нас есть некоторые разногласия… наше предложение состоит в том, чтобы основать постоянные пункты проверки рядом с полигонами — у вас в Семипалатинске, а у нас в Лас-Вегасе. Советская же сторона считает, что достаточно будет удаленных методов контроля.
— Мистер Шульц, — взялся отвечать ему Воронцов, — ядерный взрыв это не иголка в стоге сена, скрыть его очень сложно — сейсмические станции зарегистрируют его на расстоянии тысяч километров. Зачем нужны постоянные миссии по соседству с полигонами, нам не очень понятно.
— У русских, — ответил ему Буш, — есть такая поговорка — доверяй, но проверяй. И еще мне нравится «кашу маслом не испортишь»… мы считаем, что дополнительные меры проверки помешать делу никак не могут.
— Лас-Вегас это очень интересный город, — неожиданно свернул чуть в сторону Романов, — это же ведь столица игорного бизнеса страны, да?
— Не совсем столица, — даже немного растерялся Шульц, — но одна из, да… еще есть Атланик-сити и Рино.
— Боюсь, что проверяющим лицам в Лас-Вегасе будет немного не до проверок… — улыбнулся Романов.
— Можно перенести этот пункт во Фресно или Бейкерсфилд, — после секундной паузы предложил Шульц, — там игорный бизнес не разрешен, а расстояние до центра полигона примерно то же.
— Хорошо, — сказал Романов, переглянувшись с коллегами, — мы согласны на Фресно. А со своей стороны предлагаем перенести этот пункт в Целиноград — это с другой стороны от полигона, с западной.
— Думаю, что возражений с нашей стороны не последует… — ответил Шульц, — срок действия договора предлагаем установить в десять лет с автоматическим продлением, если ни одна сторона не заявит о желании прекратить его.
— Нет возражений, — эхом откликнулся Романов, — я думаю, можно будет подписать этот документ под камеры после того, как туда внесут согласованные правки.
— Верно, — кивнул Буш, — а прежде, чем перейти к обсуждению последнего пункта в повестке дня, предлагаю пообедать.
— Это абсолютно правильное замечание, — улыбнулся Романов, — думаю, что оно будет поддержано единогласно.
По сигналу Шульца в кают-компании появились официанты, один из которых удивительно напомнил Стивена Сигла в роли кока из фильма «В осаде». На столе, как на волшебной скатерти-самобранке, сами собой образовались многочисленные тарелки, столовые приборы и стаканы.
— Ознакомьтесь с меню, мистер Романов, — протянул ему Буш листочек с логотипом Белого дома, — можно выбрать интересующие вас пункты.
Романов мельком просмотрел меню, отпечатанное на двух языках, и передал его Воронцову. После короткого обмена мнениями он ответил:
1 и 3 пункт, второе блюдо, я думаю, мы пропустим.
После этого официант налил обеим сторонам густой наваристый суп из морепродуктов. Буш на этом месте неожиданно заинтересовался русской кухней.