Но я с ним не согласен и утверждаю, что как бы ни был силен государь, при всём при этом он не может противостоять многим сильным неприятелям, и для него необходимо иметь помощь союзников. Когда даже богатейший и могущественнейший в Европе государь, Людовик XIV, оказался замешанным в наследственную испанскую войну[35] и когда он из-за отсутствия союзников и угроз со стороны многих королей и принцев, готовых притеснить его самого, не мог больше вести войну, то разве возможно государю, который слабее его, отважиться на то, чтобы одному устоять без сильных союзников?
Многие говорят, повторяя это без дальнейшего рассуждения, что союзы бесполезны, поскольку обязательства, взятые сторонами, почти никогда не исполняются, и что в наши времена так же, как и в прежние, в этом случае поступают столь же бессовестно, как и ранее. Я отвечаю тем, кто так думает, что нисколько не сомневаюсь в том, что они и в древности, и в новые времена не сыскали бы государей, во всём исполнявших свои обязательства; однако, при всём том, считаю полезным заключать союзы. Ибо чем больше будет союзников, тем меньше будет неприятелей. Хотя эти союзники ничем тебе и не помогают, однако ты, по крайней мере, можешь их убедить, чтобы они в течение некоторого времени не примыкали ни к какой стороне.
Макиавелли говорит дальше о малых принцах, как о малых владетелях, которые, по причине обладания небольшими землями, никакой армии в бой выставить не в состоянии. Макиавелли утверждает, что им необходимо укреплять свои столичные города, чтобы в случае военного времени в них можно было скрыться со всем войском. Государи, о которых упоминает автор, при делении людей на владетелей и частных лиц, почитаются собственно за двуестественных. Они играют роли великих государей только по отношению к своим слугам. По моему мнению, им нельзя посоветовать ничего лучшего, чем предложить ограничить чрезвычайно высокое мнение о своем величии, непомерное почтение к своей древней знатной породе и к своему гербу. С точки зрения разума, они поступили бы гораздо лучше, если бы, подобно вельможам, имели при себе только один штат слуг, раз и навсегда отбросив те ходули, на которых их предки основывали свое кичение. Было бы лучше, если бы они, по меньшей мере, содержали при себе только одну стражу, не позволяющую войти в их замок ворам и мошенникам, жаждущим найти там себе пропитание, или если бы они уничтожили всё то, что придает их столице вид укрепленного места. Многие из числа малых государей из-за издержек, превышающих их доходы и из-за жажды, побуждающей их к суетному величию, пришли в упадок. Они вместо достижения чести своего двора, приуготовили свое собственное падение, и их суетность вела их к оскудению[36]. Меньший сын младшего сына всё еще воображал, что представляет своей особой Людовика XIV[37]. Он строил Версали, имел своих наложниц и содержал собственную свою армию. Один известный принц, отделенный от великого двора, содержит на жаловании небольшой величины войско всех родов, составляющее домашнее воинство великого государя, которое при этом столь малолюдно, что для того, чтобы его рассмотреть, необходимо увеличительное стекло, – дабы каждой род войска можно было отделить от другого. Может быть, его армии и было бы достаточно для представления сражений в театре в Вероне[38].
Выше я уже говорил, что малые государи плохо поступят, если станут укреплять свою столицу. Естественная тому причина та, что они играют роль царствующего государя в весьма малом театре. Если они окружены такими же бессильными государями, то имеют причину укреплять свои поселения. Поэтому два фольверка и двести человек солдат для них и их соседей могут сделать то, что совершенные крепости и сто тысяч войска способны совершить для великих государей.
Но если эти владетели находятся в том же положении, что и французские, или английские бароны, либо вельможи другого государства, то я думаю, что их войско и крепости способны скорее уничтожить их, нежели возвысить. Великолепие княжеств во всякое время бывает опасно, если это княжество не имеет достаточной военной силы. Нередко обращается в ничто тот двор, который стремится чрезмерно распространить свое величие. И не один принц был искушен этим печальным опытом.
Если кто содержит нечто вроде армии, вместо того чтобы ему иметь только небольшую стражу, состоящую из слуг, то это называется не честолюбием, но суетной затеей, которая очень скоро может ввергнуть его в совершенную нищету. Зачем нужны им укрепления? Они не могут подвергнуться осаде со стороны равных себе; поскольку их более сильные соседи тотчас войдут в разбирательство их споров и станут посредниками, в чем первые никак отказать не могут. Следовательно, эти небольшие ссоры можно решить не кровопролитием, но чернилами и перьями.
Но какова польза от таких крепостей? Даже если были бы они в состоянии выдержать против своих неприятелей осаду, которая продолжалась бы столько же, сколько осада Трои, то против армии сильного монарха так долго они устоять не смогли бы. Кроме того, если бы далее последовали великие сражения, тогда уже помимо своей воли они вынуждены были бы присоединиться к той или иной стороне, дабы не быть разоренными вконец. Если же они присоединятся к одной из воюющих сторон, тогда их столичный город будет не чем иным, как местом хранения оружия и продовольствия того государя, к которому они примкнули.
Фридрих Великий и его современники у дворца Сан-Суси в Потсдаме
Питер Хаас. Фридрих II в битве при Кунерсдорфе, 1800
Что касается описания Макиавелли немецких имперских городов; то сегодня их положение совсем отлично от того, что было ранее. Ибо одна петарда, а в случае ее отсутствия, одно только императорское повеление в состоянии сделать последнего владетелем этих городов. Они все плохо укреплены, многие из них имеют старые каменные стены, на которых изредка видны большие башни, а рвы почти все засыпаны землей. Они имеют мало солдат, но и те, которых они содержат, худо обучены; их офицеры по большей части – старые люди, которые уже более не в состоянии продолжать службу. Некоторые же из числа имперских городов хотя и имеют довольно изрядное количество огнестрельных орудий, однако не могут противиться такому императору, который привык заставлять их чувствовать свою слабость довольно часто. Одним словом, предводительствовать армией, воевать, осаждать и защищать крепости надлежит только великим государям, и те, кто им желает следовать, не имея для этого достаточных сил, подобны тому, кто, подражая грому, создает треск и шум, воображая, что он Юпитер.
Глава XIО духовных державах
Я не нахожу в древности примеров того, чтобы священники были владетельными принцами. Между всеми народами, о которых мы имеем некоторое знание, только у евреев можно найти владычествующих первосвященников. Нет ничего удивительного в том, что в этом народе, превосходящем все варварские нации суеверием и невежеством, находились и такие, которые, упражняясь в благочестии, присвоили себе заботы, относящиеся к управлению. В противоположность этому у других народов мы находим, что люди, известные своим благочестием, ни во что другое не вмешивались, кроме того, что они должны были делать в соответствии со своим долгом. Они приносили жертвы, взимали за то награждение и имели особенные преимущества. Они редко давали наставления и никогда не царствовали. В древние времена не было войн на религиозной почве потому, что священники не имели учения, которое бы народ разделяло, а также таких привилегий, которые они могли бы употребить во зло.
Когда Европа, после падении Римского государства, оказалась без верховного главы и разделена была на малые владения, многие епископы сделали себя принцами, а епископ Римский подал им в этом пример. Кажется, что народу под властью этих духовных правителей надлежало бы жить довольно счастливо. Да и избранные принцы, владения которых были столь же малы, как и у духовных правителей, должны были поступать со своими подданными, если не благочестиво, то хотя бы в соответствии с наукой об управлении, то есть милостиво.
Однако известно, что ни одно государство так не изобиловало нищими, как духовные державы. Здесь человеческие бедствия можно было увидеть не только у бродяг, кормящихся милостью правителя, и подобно насекомым, осаждающих всякое государство, но прежде всего у жителей этих стран, отощавших от голода. Поскольку сами духовные принцы были лишены стремления к тем вещам, которые необходимы для человеческой жизни, то тем самым они предваряли гибель и злоупотребления среди своих подданных.
Нет сомнения, что правила многих духовных форм правления заимствованы из спартанских законов, запрещающих употребление серебра, с той, однако, разницей, что только прелаты удержали за собой право владения всеми деревнями, которые отбирали у собственных подданных. Блаженны нищие, они утверждали, их есть царство небесное, и поскольку они очень желали того, чтобы всякий был блажен, то поэтому старались сделать каждого нищим.
Ничто не может быть, кажется, поучительнее истории церковных владетелей и наместников Иисуса. В ней надеялись мы найти примеры непорочного и святого нрава, однако вместо этого в ней обнаружилось нечто совсем противоположное, а точнее – всякие постыдные деяния. Никак нельзя читать жизнеописания пап без того, чтоб их бесчеловечность и вероломство не вызвали омерзения. Вообще, замечено, что чем более их честолюбие стремилось умножить светскую и духовную власть и силу, тем более развивалось их сребролюбие, стремление заполучить достояние подданных для обогащения своих внуков, наложниц и побочных детей. Ежели кто будет далее рассуждать об этом, то ему покажется особенно примечательным, что народ терпеливо сносил угнетение этих принцев, что он мог спокойно взирать на пороки духовных лиц и что от бритой головы терпел всё, чего он от главы, увенчанной лаврами, никак терпеть не согласился бы. Однако для того, кто знает, как сильно может воздействовать суеверие и религиозное воодушевление на невежественных людей, в этом нет ничего удивительного. Следует вспомнить, что благочестие еще издавна употреблялось для укрепления народной преданности и обуздания упрямства человеческого разума. Известно также и то, что заблуждение может ослепить даже самых разумней