«8) При сохранении строгой военной дисциплины в строю и при несении воинской службы — устранение для солдат всех ограничений в пользовании общественными правами, предоставленными всем остальным гражданам.
(Давно ведь известно, что главное для солдат это не хорошее питание и теплое белье, не современное оружие и хорошее руководство, а «пользование общественными правами, предоставленными всем остальным гражданам». Тут уж не поспоришь. Отсидел в окопе — и айда на митинг!)».
Неужели автор забыл, что даже в Великую Отечественную войну солдаты и на комсомольские собрания ходили, и на партийные? Пользовались своими правами общественными, участвовали в политической жизни страны. Сказывалось хождение на эти собрания на обороноспособности Красной Армии? Только глупец может отрицать то, что сказывалось. Причем в сторону усиления стойкости. Заявления перед боем «прошу считать меня коммунистом» — совсем не выдумки комиссаров. Даже в гражданскую, когда Деникина громили и Врангеля пинками из Крыма гнали, солдаты Красной Армии на митинги ходили, и Фрунзе не переживал, что они будут воевать хуже.
Несмотря на все потуги Николая Викторовича доказать обратное, действия Временного правительства были разумными и обоснованными в той обстановке. Что позволило им не всего лишь 8 месяцев, а целых 8 месяцев продержаться у власти. Давайте внимательно посмотрим на Приказ № 1, проанализируем его и воспоминания лиц, которым этот приказ был как серпом по детородным органам… Тем более, что тем из читателей, которые служили еще в Советской армии, будет над чем посмеяться.
Сам приказ:
Приказ № 1 Петроградского Совета принят 1 марта 1917 г. на объединенном заседании рабочей и солдатской секций Совета. Для разработки приказа была образована специальная комиссия. Ее возглавил член Исполнительного комитета Петросовета Н. Д. Соколов, оставивший интересные мемуары о том, как создавался текст приказа.
По гарнизону Петроградского округа всем солдатам гвардии, армии, артиллерии и флота для немедленного и точного исполнения, а рабочим Петрограда для сведения.
Совет рабочих и солдатских депутатов постановил:
1) Во всех ротах, батальонах, полках, парках, батареях, эскадронах и отдельных службах разного рода военных управлений и на судах военного флота немедленно выбрать комитеты из выборных представителей от нижних чинов вышеуказанных воинских частей.
Ну выбрали представителей, и что — часть распалась? Так и маршала Жукова солдаты выбирали депутатом, только при Жукове армия не разбежалась…
2) Во всех воинских частях, которые еще не выбрали своих представителей в Совет рабочих депутатов, избрать по одному представителю от рот, которым и явиться с письменными удостоверениями в здание Государственной думы к 10 часам утра 2 сего марта.
И в этом пункте что-то нет намека на призыв — «разлагайся!».
3) Во всех своих политических выступлениях воинская часть подчиняется Совету рабочих и солдатских депутатов и своим комитетам.
Обращаю внимание на фразу «Во всех своих политических выступлениях»; заступление в караул — тоже «политическое выступление»? «В атаку!» — тоже политическое выступление?
4) Приказы военной комиссии Государственной думы следует исполнять за исключением тех случаев, когда они противоречат приказам и постановлениям Совета рабочих и солдатских депутатов.
Ну, до приказов правительства, хоть и временного, каждому простому солдату как до Луны пешком… Только идиот может приравнять приказы правительства к приказу командира.
5) Всякого рода оружие, как-то: винтовки, пулеметы, бронированные автомобили и прочее должны находиться в распоряжении и под контролем ротных и батальонных комитетов и ни в коем случае не выдаваться офицерам даже по их требованиям.
Ага, вот оно — разоружить офицеров! Только нюанс маленький, а зачем офицеру в Петрограде броневик или пулемет со склада получать вдруг может понадобиться? По Невскому барышню катать на боевой машине или из пулемета трассирующими показать красивый фейерверк? Ходит со своим табельным наганом — пусть и дальше ходит, а не изображает из себя пулеметчика на броневике.
6) В строю и при отправлении служебных обязанностей солдаты должны соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, но вне службы и строя в своей политической, общегражданской и частной жизни солдаты ни в чем не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане. В частности, вставание во фронт и обязательное отдание чести вне службы отменяется.
Вот сидит солдат в синематографе, а тут заходит «благородие» и солдат не вскочил, как в задницу ужаленный — всё, пропала боеспособность армии. Кто-нибудь всерьез думает, что этот пункт привел к падению воинской дисциплины?
7) Равным образом отменяется титулование офицеров: ваше превосходительство, благородие и т. п., и заменяется обращением: господин генерал, господин полковник и т. д.
Ну здесь, конечно, без происков англичан не обошлось. Как только перестала солдатня орать «Так точно, Вашбродь!», так армия и разбежалась.
8) Грубое обращение с солдатами всяких воинских чинов и, в частности, обращение к ним на «ты» воспрещается, и о всяком нарушении сего, равно как и о всех недоразумениях между офицерами и солдатами, последние обязаны доводить до сведения ротных комитетов…»
И напоследок добило обороноспособность армии обращение к скоту в серых шинелях на «вы». И еще больше «…обязаны доводить до сведения ротных комитетов», а раньше, до этого приказа, когда с солдатом взводный обращался как со скотиной, даже нельзя было ротному пожаловаться? А теперь, выходит, бойцов даже обязали ходить в комитет и докладывать, что прапорщик зуб выбил? Или что?
Уважаемые читатели, а вы и правда верите, что одна бумажка в виде Приказа № 1 способна разрушить армию? Я, например, думаю, что если войско царево разложилось после первого приказа, которым офицерью запретили солдатам «тыкать», то суть не в бумажке, подписанной Совдепом, а в самой армии.
Вот Николай Викторович приводит цитату из Бонч-Бруевича:
«Я был убежден, что созданная на началах, объявленных приказом, армия не только воевать, но и сколько-нибудь организованно существовать не сможет», — соглашается на страницах мемуаров с Маннергеймом и Красновым генерал Бонч-Бруевич».
Но так как мы уже знаем о привычке нашего автора резать высказывания «свидетелей», так что смысл получается противоположный, то не поленимся перечитать воспоминания «советского генерала», как называли Бонч-Бруевича солдаты в 1917 году, и вот что, оказывается, он писал:
«Я не мог не понять, что опубликованный в «Известиях» приказ сразу подрывает все, при помощи чего мы, генералы и офицеры, несмотря на полную бездарность верховного командования, несмотря на ненужную, но обильно пролитую на полях сражения кровь, явное предательство и неимоверную разруху, все-таки подчиняли своей воле и держали в повиновении миллионы озлобленных, глубоко разочаровавшихся в войне, вооруженных людей.
Хочешь не хочешь, вместе с отрекшимся царем летел куда-то в пропасть и я, генерал, которого никто не станет слушать, военный специалист, потративший многие годы на то, чтобы научиться воевать, то есть делать дело, которое теперь будет и ненужным и невозможным. Я был убежден, что созданная на началах, объявленных приказом, армия не только воевать, но и сколько-нибудь организованно существовать не сможет.
Ко всем этим тревожным мыслям примешивалась и мучительная боязнь, как бы воюющая против нас Германия не использовала начавшейся в войсках сумятицы. По дороге в штаб фронта я видел, как изменились и поведение и даже внешний облик солдата. Генеральские погоны и красный лампас перестали действовать. Вместо привычного строя, в котором солдаты доныне появлялись на улицах города, они двигались беспорядочной толпой, наполовину перемешавшись с одетыми в штатское людьми. Начался, как мне казалось, полный развал армии.
Все это безмерно преувеличивалось мною. И все-таки, несмотря на мерещившиеся мне страхи, привычка к штабной службе делала свое».
Обратите внимание: Бонч-Бруевич сообщает о своих первых мыслях после ознакомления с приказом и сам говорит, что «…Все это безмерно преувеличивалось мною». Как меняется смысл, не правда ли? Просто авторы Приказа № 1, как мне кажется, не рассчитывали, что часть офицерского корпуса окажется настолько тупым, что не поймет очевидного: после революции прежний стиль командования не пригоден. Хватит обращаться с солдатами как со скотиной! И даже более того, Приказом ясно указывалось, куда идти генералам и офицерам — в Совет! И уже с Советом начинать наводить порядок в частях. Умные, которые потом и в Красной Армии служили, это поняли:
«…я намеренно ограничил задачи, стоявшие передо мной, как перед начальником многотысячного гарнизона, и решил добиваться лишь того, чтобы входившие в гарнизон части поддерживали в городе и у самих себя хоть какой-нибудь порядок. Поняв, что вкусившие свободы солдаты считаются только с Советами, а не с оставшимися на своих постах «старорежимными» офицерами, я постарался наладить отношения с только что организовавшимся Псковским Советом и возникшими в частях комитетами» (Бонч-Бруевич).
И «советский генерал» в гарнизоне навел порядок, у него развала не было. А вот основная масса занялась другим:
«Но подавляющее большинство генералов и штаб-офицеров предпочитало или ругательски ругать приказ номер первый и объявленные им солдатские свободы, или при первой же заварушке в гарнизоне закрываться в своих кабинетах и, отсиживаясь, как тараканы в щели, вопить о том, что все погибло…» (Бонч-Бруевич).
Так теперь, может, и вывод напрашивается логичный: фактором развала армии в 1917 году явился не пресловутый Приказ № 1, а нежелание командования исполнять требования его? Ведь если верить Бонч-Бруевичу, слова которого Стариков привел в подтверждение своей «правоты», то получается — армию развалили царские офицеры. Их, понимаешь ли, обидело, что теперь у солдата есть какие-то права и свободы, что к этому «быдлу» теперь еще и на «вы» обращаться надо, что нужно идти в Совет и в одном помещении с «быдлом» обсуждать какие-то вопросы. Оказалось, что война и боеспособность у того офицерья стояли в ряде з