…11 августа гости прибыли в Москву.
…Встретившись на следующий день, мы предъявили свои полномочия „вести переговоры с английской и французской военными миссиями и подписать военную конвенцию по вопросам организации военной обороны Англии, Франции и СССР против агрессии в Европе“. Но тут обнаружилось, что наши коллеги нужных документов с собой не захватили, французский генерал Думенк предъявил бумагу не очень определенного содержания. В ней было сказано, что генерал уполномочен „договориться с главным командованием советских вооруженных сил по всем вопросам, относящимся к вступлению в сотрудничество между вооруженными силами обеих сторон“.
Адмирал Дрэкс не мог предъявить вообще никаких документов. Он не имел и письменных полномочий. Подобное, мягко выражаясь, легкомыслие даже ребенок не мог расценить как рассеянность или забывчивость придворного адмирала и английских дипломатов.
Неудачно сыграв свою роль, Дрэкс ничуть не смутился. Он заявил: мол, если бы перенести переговоры в Лондон, он надлежащие полномочия мог бы быстро представить.
Кто-то заметил под общий смех, что куда проще доставить документы в Москву, чем везти делегации в Лондон.
Возник вопрос: можно ли вообще начинать переговоры? После того как адмирал обещал срочно запросить у своего правительства нужные полномочия, решили продолжать работу. Время не ждало, надо было выяснить, каковы намерения у наших коллег.
…Вот тут-то и началась сказка про белого бычка. Наши партнеры всячески оттягивали переговоры, не принимали конкретных решений. Советская сторона задала законный вопрос: разрешат ли Польша и Румыния ввести на их территорию советские войска? Ведь СССР не имел общей границы с Германией. Польское правительство, пресловутое „правительство полковников“, заявило, что не допустит перехода советских войск через свои земли. Англия и Франция не пожелали образумить своего союзника.
Какова же создалась реальная основа для заключения конвенции, коль советские войска не получили права защищать новые жертвы гитлеровской агрессии, коль им не разрешали доступа туда, где следовало бы их защищать? Переговоры зашли в тупик. Английская делегация прибегала ко всяким уловкам, но основной, кардинальный вопрос оставался неразрешенным. Между тем именно при решении этого вопроса наши партнеры не могли скрыть своих истинных намерений
…К сожалению, чем дальше в лес… – тем меньше оставалось шансов на успех.
19 – 20 августа 1939 года переговоры достигли своей кульминации.
Напряженность международной обстановки усиливалась с каждым днем, времени терять было нельзя. Нам обещали дать окончательный ответ о пропуске войск – и все еще не давали. 21 августа состоялось два заседания. Утром советская делегация вновь спросила об ответе, который был ей обещан, и вновь не получила его. После перерыва глава советской делегации сделал письменное заявление, в котором ясно указывалось, кто виновен в срыве переговоров.
„Подобно тому, – говорилось в этом заявлении, – как английские и американские войска в прошлой мировой войне не могли бы принять участия в военном сотрудничестве с вооруженными силами Франции, если бы не имели возможности оперировать на территории Франции, так и советские вооруженные силы не могут принять участия в военном сотрудничестве с вооруженными силами Англии и Франции, если они не будут пропущены на территорию Польши и Румынии. Это военная аксиома“.
„Ввиду изложенного, – подчеркивалось далее в заявлении, – ответственность за затяжку военных переговоров, как и за перерыв (формально в тот момент речь шла не о прекращении, а лишь о перерыве переговоров. – С. Ж.) этих переговоров, естественно, падает на французскую и английскую стороны“.
Так закончились зашедшие в тупик военные переговоры между военными миссиями Советского Союза, Англии и Франции.
…Советский Союз не вел никакой двойной игры, как это утверждают некоторые фальсификаторы истории. С Германией в течение весны и лета 1939 года шли нормальные дипломатические переговоры, главным образом о торговых делах. Всем попыткам германского правительства сорвать наше соглашение с Англией и Францией советское правительство давало твердый отпор. Однако когда в середине августа окончательно выяснилось, что правительства Англии и Франции сорвали заключение тройственного пакта взаимопомощи, советскому правительству пришлось искать другой выход»280.
И тогда Советский Союз выбрал первую возможность, как пишет мистер Резун. То есть «независимо от позиции Британии, Франции и Польши официально объявить, что Советский Союз будет защищать польскую территорию, как свою собственную. Польское правительство не желает советских войск на польской территории, в этом ничего страшного. Если Германия разгромит польскую армию и свергнет правительство, тогда Красная армия вступит на польскую территорию»…
Когда Германия разгромила польскую армию и свергла правительство Польши: «16 сентября начались польско-румынские переговоры о транзите польского руководства во Францию, и 17 сентября правительство покинуло страну… К 18 сентября польские войска были окружены и разгромлены»281 – Красная армия вошла на оккупированную Польшей территорию Западной Украины и Западной Белоруссии и взяла под защиту эту свою собственную территорию.
Кстати, сам английский «исследователь» утверждает, что польская армия была разгромлена не 17 сентября, а 7 сентября 1939 года: «Так кто же придумал глупость, что германская армия вступила на советскую территорию, имея двухлетний опыт ведения современной войны? Я насчитал 17 дней: 7 – в Польше и 10 – во Франции»282.
Глава 6О министерстве боеприпасов
На странице 397 автор утверждает, что Япония никак не угрожала Советскому Союзу, и советские руководители еще в 1936 году сделали вывод о том, что угрозы со стороны Японии не существует: «В момент создания Наркомата боеприпасов Советскому Союзу никто не угрожал. Япония имела мощную авиацию и флот, но сухопутная армия Японии была относительно небольшой, вдобавок японская армия вела малоперспективную войну в Китае. Япония имела ограниченные запасы стратегического сырья. Советская разведка уже в то время докладывала правительству, что Япония может решиться на большую войну ради захвата источников сырья, но интересуют японцев в первую очередь те районы, где уже налажены добыча и переработка этого сырья, ибо оно потребуется Японии немедленно. Другими словами, Япония будет бороться за контроль над южными территориями, а не полезет в Сибирь, где ресурсы неисчерпаемы, но их разведка, добыча и переработка требуют многих лет и огромных затрат.
Еще в 1936 году советская военная разведка сделала вывод о том, что перед овладением южными территориями Япония будет вынуждена какими угодно средствами нейтрализовать Тихоокеанский флот США, который является единственной угрозой японской экспансии в южных морях. Короче говоря, советская разведка и Генеральный штаб Красной армии не верили в возможность серьезной японской агрессии в Сибири и не боялись ее».
А в книге «Ледокол» он себя опровергает и пишет, что нападение Японии на СССР было вполне возможным и даже неизбежным: «На Дальнем Востоке существовал постоянный очаг войны, вооруженные стычки неоднократно перерастали в конфликты с участием сотен танков и самолетов с обеих сторон. В то время война между Японией и Советским Союзом казалась вполне возможной, а некоторым иностранным наблюдателям – даже неизбежной»283.
И в книге «Очищение» он сообщает, что Япония могла напасть на нашу страну: «К этому нужно добавить, что действие происходило в октябре 1941 года. До того, как Япония ввязалась в войну против США. В тот момент от Японии можно было ожидать чего угодно. Осень 1941 года для нашего Дальнего Востока – это был действительно угрожаемый период»284.
На странице 398 автор снова лжет о своей «работе в архивах»: «…в архивах ГРУ я нашел отчеты о запасах и потреблении цветных металлов в германской промышленности за все предвоенные годы. Эти сведения давали довольно четкую картину положения в германской промышленности». Интересно взглянуть на эту «довольно четкую картину положения в германской промышленности», но мистер Резун скромно умалчивает о тех данных в отчетах, которые якобы ему удалось найти.
На той же 398-й странице автор призывает: «И еще: если бы Красная армия в сентябре 1939 года выступила на стороне Польши, то Сталину это ничем не грозило (и он это знал), а Гитлер мог потерпеть жестокое поражение просто из-за нехватки боеприпасов.
Но Сталин не воспользовался германской слабостью в тот момент, и странная игра Гитлера продолжалась».
Советскому Союзу заламаншский мистер предлагает объявить войну Германии в 1939 году, но почему-то «забывает», что «Гитлер мог потерпеть жестокое поражение просто из-за нехватки боеприпасов» от Англии и Франции, объявивших ему войну 3 сентября 1939 года. Почему же Англия и Франция «не воспользовались германской слабостью» и не нанесли Германии «жестокое поражение» в 1939 году?
«Когда в сентябре 1939 года, – пишет Б. Мюллер-Гиллебранд, – Гитлер начал поход против Польши, то на этот раз, как это часто бывает в любой азартной игре, счастье покинуло его.
Внезапному вмешательству западных держав со ставшей для него теперь реальной угрозой войны на два фронта и расширения ее до мировых масштабов он не мог противопоставить подготовленного плана войны. Поэтому он попал в зависимость от своих противников, которая выразилась вначале в том, что он хотел провести наступление на Западе уже в 1939 году, с тем чтобы исключить угрозу для Рурской области. Ему снова повезло, так как западные державы в результате своей крайней медлительности упустили легкую победу. Она досталась бы им легко, потому что наряду с прочими недостатками германской сухопутной армии военного времени и довольно слабым военным потенциалом… запасы боеприпасов в сентябре 1939 года были столь незначительны, что через самое короткое время продолжение войны для Германии стало бы невозможным»