Чарльз не настаивал на том, чтобы его называли папой, и я была рада этому. Он называл себя Чарльзом, и я была решительно настроена, чтобы так и оставалось в обозримом будущем.
Как-то в солнечную, но морозную январскую субботу мы с Чарльзом сводили Санни в магазин игрушек, а потом собрались где-нибудь угоститься чем-нибудь вкусненьким. Для мороженого было слишком холодно, но Санни увидела кафе, на вывеске которого красовался огромный рожок с мороженым, и стала настойчиво указывать на него.
Мы сдались и вошли в кафе, и за одним из столиков я увидела друга Дикона, Эдриана, сидевшего там с какой-то женщиной. Мы шли прямо по направлению к ним. Мне хотелось развернуться и пойти в другую сторону, но не улыбалось объяснять свое поведение Чарльзу. И я заставила себя идти дальше. В конце концов Эдриан мог не увидеть меня или не узнать.
Но, к несчастью, как только мы поравнялись с ним, он поднял глаза и встретился со мной взглядом. Он прищурился от яркого солнца и приложил ладонь ко лбу наподобие козырька.
– Кэрис?
Я изобразила удивление и улыбнулась.
– Привет!
– Не уверен, что вы узнаете меня. Мы встречались всего один раз. Я друг Дикона, Эдриан.
Он улыбнулся.
– Конечно, я узнала вас. Как поживаете?
– Хорошо. – Эдриан повернулся к Чарльзу. – А вы?
– Я Чарльз. – Он протянул руку. – Отец Санни.
Они пожали руки, и на лице Эдриана я прочитала шок. Мне хотелось все объяснить ему, но зачем? Какая разница, если он сделает неправильные выводы? Я не обязана объясняться перед ним – или перед Диконом.
Санни сразу же прониклась доверием к Эдриану и мило улыбалась ему, поглощая свое мороженое. У меня забилось сердце от волнения, что он заговорит о своем друге.
Но вместо этого Эдриан просто кивнул и сказал:
– Было приятно снова увидеться.
– Мне тоже, – ответила я.
Я испытала облегчение. Эдриан, скорее всего, был в курсе происшедшего. И не было смысла заговаривать об этом. Хотелось ли мне спросить, как поживает Дикон? Да. Но я не была готова услышать ответ. Я не хотела знать, что он снова встречается с женщинами или вообще процветает в каком бы то ни было смысле. Это было бы чертовски больно.
– Кто это? – спросил Чарльз, когда мы отошли на приличное расстояние. – Ты казалась такой напряженной.
Я с шумом выдохнула:
– Это друг моего бывшего бойфренда.
– Того парня, которого я видел у тебя? Этого бойфренда?
– Да. Антибойфренда. Дикона, – с горечью сказала я. – Других бойфрендов у меня не было.
– Я уже несколько раз спрашивал, что у тебя с ним случилось, и ты так и не ответила мне. Полагаю, если я сделаю еще одну попытку, ты отреагируешь так же?
– Я предпочитаю не говорить об этом.
– Хорошо. Понял. – Он положил руку мне на спину. – Но когда-нибудь я все-таки уговорю тебя рассказать мне все.
Я покачала головой. Обычно в течение дня мне удавалось не думать о Диконе. Но Эдриан пробудил во мне болезненные воспоминания.
– Кстати, я так и не рассказал, что случилось, когда я признался Вайолет в том, что говорил с нашими детьми о Санни.
Не слишком удачная смена темы.
– И как она приняла это?
– Не слишком хорошо, но не сделала ничего радикального. Она не слишком довольна мною, но это и неудивительно. – Он пожал плечами. – Теперь, когда дети все знают, им не терпится познакомиться с Санни. Они сказали Вайолет, что хотят увидеть свою сестру. И она особо не возражала.
– Правда?
– Да. Она смирилась.
Я на мгновение остановилась:
– Итак, что это значит?
– Это значит, что я буду счастлив, если ты позволишь как-нибудь прийти вместе с ними.
Как это ни было неприятно, я не хотела, чтобы Санни прошла через то, через что пришлось пройти мне. Я ни разу не встречалась со своими единокровными братьями и сестрой. И я боялась за будущее Санни, если вдруг что-то случится со мной. Хотя я искренне надеялась, что Санни сможет жить нормальной жизнью, но что, если ей понадобится больше помощи, чем обычным людям? И мысль о том, что у нее будут брат и сестра, чтобы присмотреть за ней, очень меня успокаивала.
– Хорошо, – сказала я наконец. – Ты уверен, что готов к этому?
– Они уже привыкли к мысли, что у них есть маленькая сестра. И мне кажется, что им нужно с ней познакомиться, чтобы почувствовать, что все это произошло в действительности. Они милые, доброжелательные дети, и я думаю, что все пройдет лучше, чем можно представить.
– Тогда я согласна. Я не хочу, чтобы Санни не знала брата и сестру.
Чарльз с облегчением выдохнул:
– Спасибо. Если бы я мог, я поцеловал бы тебя.
Я подняла руку:
– Даже и не думай об этом.
– Человек имеет право мечтать. – Он подмигнул. – Но не будем торопить события.
Чарльз был сумасшедшим, если думал, что я когда-нибудь соглашусь снова впустить его в свою жизнь. Помимо того, что я не могла простить его, я теперь осознала, что никогда по-настоящему не любила его. Мои чувства к Дикону были совсем другими. Несмотря на то что наша связь закончилась, чувства, которые я испытывала к нему, нельзя было стереть из памяти. Даже если бы я очень этого хотела.
Глава 24ДиконПомеха любовным утехам
– На что вы пялитесь? – спросила она.
Черт. Как долго я рассматривал ее? Я не хотел ее смутить. Просто… Я не мог оторвать от нее взгляда. Всю эту неделю мне удавалось не думать о Кэрис. А потом я встал в очередь к кассе в супермаркете, куда пришел за покупками для моей бабушки. И кассирша здесь выглядела как взрослая версия Санни. Неужели она подумала, будто я рассматриваю ее из-за того, что у нее синдром Дауна? Черт. Я вовсе не из-за этого смотрел на нее.
– Простите. Я знаю, что пялился на вас. Но это потому, что вы похожи на одного человека, который дорог мне. И которого я больше никогда не увижу. Я не хотел показаться невежливым.
Она закатила глаза, и я рассмеялся, потому что уже представлял себе, что Санни вырастет и станет такой же дерзкой, как эта девушка. И мое сердце сжалось от боли при мысли, что я могу больше никогда не увидеть Кэрис или Санни.
Прошло три месяца после моего отъезда из Нью-Йорка, и моя тамошняя жизнь уже казалась мне такой далекой. Я все еще не знал, как поступить со своей квартирой. Я платил за аренду, что было для меня необременительно, потому что я бесплатно жил в доме бабушки. Бабушка была рада моему обществу и моей помощи, а я был рад, что могу жить в Миннесоте не у родителей. Я не знал, сколько намерен оставаться здесь, но возможность возвращения в Нью-Йорк пока не рассматривал.
Кассирша вручила мне чек. На ее бейдже было написано имя – Отум.
Я кивнул и улыбнулся.
– Хорошего вам дня, Отум.
Она одними губами сказала:
– Отвали.
Мило.
Я снова не смог сдержать улыбку. Сегодня у меня выдался забавный день.
Одной из особенностей проживания с бабушкой было то, что она всегда видела меня насквозь и не мирилась ни с каким дерьмом. Я отказался рассказывать ей, почему вернулся домой в Миннесоту. Я еще не был готов обсуждать это с кем-либо из моей семьи. Но в то время, как все остальные не приставали ко мне с расспросами, бабушка настойчиво пыталась выудить у меня правду.
Пока я выкладывал из сумки продукты, она наблюдала за мной из гостиной, сидя в своем кресле.
– Знаешь, я не такая тупая, как ты думаешь.
Я замер, держа в руках пакет с крупой, который собирался положить в шкаф.
– Ты о чем, Ба?
– Я знаю, что здесь замешана женщина. Что еще это могло быть?
Я продолжил разбирать продукты, пытаясь справиться со сковавшим меня напряжением.
– С чего ты это взяла?
– А с чего бы еще ты уехал из самого замечательного города в мире, чтобы поселиться у меня? Разбитое сердце – единственная причина, которая может заставить человека сбежать и вернуться в то место, которого он избегал многие годы.
В этом она была права. Я всегда, как чумы, избегал Миннесоты.
Я вздохнул:
– Ты права. Это действительно связано с женщиной. Но это не то, что ты подумала. Это я разбил ей сердце, а не наоборот. Но я еще не готов обсуждать это.
Бабушка нахмурилась:
– Ты что, поселился у меня насовсем?
– Нет. – Я помедлил. – По крайней мере, не думаю. – Я взял пакет чипсов и помахал им в воздухе. – А что? Тебе не терпится, чтобы я уехал? Мне казалось, что тебе нравится мое общество.
– Хотя мне иногда нравится, что мой взрослый внук-засранец живет здесь, твоей бабушке время от времени нужно, чтобы дом был в ее полном распоряжении.
– Для чего?
Она выразительно посмотрела на меня, словно думала, что я без слов должен понять ее. Но я не понимал.
– У меня есть друг, которого я не могу пригласить с тех пор, как здесь поселился ты.
Мысленно скребя в затылке, я все еще не понимал. И тут меня осенило.
Ого.
Ого!
Черт меня побери!
– Я мешаю твоим развлечениям, Ба?
Господи! А я-то все время гадал, от кого я унаследовал это.
– Я не говорю, что ты не можешь жить здесь. Но пару ночей в неделю ты мог бы ночевать у брата.
– А я-то думал, что помогаю моей милой бабусе, составляя ей компанию и бегая по магазинам! А теперь выясняется, что я просто помеха любовным утехам! – Я покачал головой. – Ну что ж, спасибо, что просветила меня.
Обнаружив, что мешаю личной жизни бабушки, я договорился с братом, что буду ночевать у него несколько ночей в неделю.
В отличие от бабушки и родителей, которые жили в пригороде, Алекс поселился в центре Миннеаполиса. С рюкзаком за спиной я подошел к его дому. Подняв голову и посмотрев на высокое здание, я испытал ностальгию по городской жизни.
Ну, не столько по городской жизни, сколько по тому, что оставил в том городе.
Поднявшись на лифте, я постучал в дверь брата.
Он открыл.
– Привет, старина.