– А Алекс в курсе?
– Да, но я просил его не говорить тебе об этом. Я хотел сказать это сам. И продолжал ждать, когда ты придешь, но ты так и не появился. Так что я решил, что мне необходимо все рассказать тебе перед химиотерапией, до нее осталось несколько дней.
Несколько дней?
Я вдохнул в легкие морозный воздух:
– Прости, папа. Если бы я только знал, я…
– Я понимаю. – Отец посмотрел на небо, потом перевел взгляд на меня. – Послушай… я знаю, что у нас долго были не очень хорошие отношения… слишком долго. И в этом виноват я один. Как бы я ни был разочарован тем, как сложились обстоятельства, ты мой сын. Я должен был поставить на первое место тебя, а не свои чувства. Эта история с раком заставила меня пересмотреть свою жизнь, и, к несчастью, я вижу больше ошибок, чем могу сосчитать.
Но вина была не только на нем.
– Я убежал. Ты не можешь налаживать отношения с тем, кого нет рядом. Так что виноват не ты один. Я сделал это почти невозможным.
– Очень долго я считал, что в жизни нет ничего важнее моей карьеры. Важнее футбола. И только когда осознаешь, что смерть может оказаться совсем близкой, начинаешь понимать, какая все это ерунда.
Я не верил своим ушам.
– Все мы крепки задним умом.
Отец посмотрел на свои ботинки, потом пнул ногой снег.
– После аварии мне следовало уделять больше внимания тебе и твоей боли, – сказал отец, снова посмотрев на меня. – Я не должен был думать лишь о том, что все это значило для меня. У меня была одна мечта – чтобы ты попал в НФЛ. Я хотел только одного – чтобы ты добился успеха. Я был в отчаянии и не знал, как справиться с этим. Поэтому я замкнулся в себе и молчал все эти годы. Ты, вероятно, решил, что я разочарован в тебе, но по прошествии лет я все больше понимал, что единственный, в ком я разочарован, – это я сам.
Я оценил его откровенность, но сейчас было не время позволять ему чувствовать себя виноватым.
– Все в порядке, папа. Я не хочу, чтобы ты сейчас переживал из-за этого. Это все в прошлом. Ты должен сосредоточиться на настоящем и поправиться. Стресс может причинить много вреда.
Отец покачал головой:
– Я тогда не осознавал, что успех нельзя измерить славой или деньгами. Потому что, когда ты умрешь, ты не унесешь это с собой. И в конечном счете семья – это все, что у меня есть. И я должен приложить все усилия, чтобы наладить отношения не только с тобой, но и с твоей матерью, и с твоим братом. Но особенно с тобой.
– Не знаю, что и сказать, папа. Я в шоке. Это было последнее, что я ожидал услышать.
– Тебе и не нужно ничего говорить. – Он вздохнул. – Нет, не так. Скажи, что придешь сегодня на ужин. Скажи, что мы проведем вместе какое-то время перед тем, как я начну это гребаное лечение.
И это было самым меньшим, что я мог сделать.
– Конечно. Да.
У нас с отцом было столько разногласий, но все это улетучилось в ту секунду, когда я осознал, что могу потерять его. Конечно, прогноз был достаточно хорошим, но я не мог выбросить из головы мысль, что у меня не так уж много времени на то, чтобы помириться с отцом.
Следующие несколько недель я много времени проводил с отцом. И хотя он настаивал на том, чтобы поговорить о прошлом, к счастью, этих разговоров было немного. По большей части мы просто пытались лучше узнать друг друга. Конечно, это общение иногда было просто изматывающим, но бывали и хорошие моменты, вроде игры поздней ночью в карты или, как ни смешно, в парчиси.
Моя мама, Алекс и я по очереди сопровождали отца на процедуры. Он взял отпуск на работе и даже стал подумывать о выходе на пенсию.
В один из таких дней мы сидели с ним в приемной.
– Почему ты здесь? – внезапно спросил он.
– О чем ты? Я здесь, чтобы поддержать тебя.
– Я имел в виду не в клинике. Я имел в виду, почему ты в Миннесоте, а не в Нью-Йорке? Тебе же так нравилось жить там, разве нет? Ты же не собираешься привыкать к роли бабушкиного слуги?
Посмотрев на свой стакан с кофе, я хмыкнул.
– Ты можешь поговорить со мной, – сказал отец. – Так что случилось?
Наступило молчание. Я размышлял, сказать или не сказать правду.
– Это длинная история.
– Я похож на человека, который куда-то торопится? Поговори со мной.
Если бы несколько месяцев назад мне кто-нибудь сказал, что первым человеком, кому я расскажу о Кэрис, станет мой отец, я бы не поверил этому. Я допил кофе, скомкал стаканчик и швырнул его в стоявшую неподалеку урну.
– Я порвал кое с кем, кто мне очень дорог. Я не знал, как смотреть ей в глаза. Поэтому я сбежал. Это трусость, но у меня не было выбора. Она живет в соседней квартире.
И я рассказал ему все о Кэрис, о Санни и об аварии. Во всяком случае, отцу-то я не должен был объяснять, как на мое решение повлияло мое прошлое. Он отлично понимал, что так напугало меня.
– Знаешь… – сказал он. – Боязнь потерпеть неудачу – очень сильное чувство. Я всегда боялся потерпеть поражение в своей карьере. И я явно потерпел неудачу в роли отца. Но десять лет назад мне казалось, что это неважно. Теперь я смотрю на все совсем по-другому.
– Я никогда не считал, что моя проблема возникла из-за страха потерпеть неудачу, – сказал я.
– Но это именно так. Ты боишься не оправдать ожиданий других людей. Боишься причинить им боль. Тебе следует спросить себя, заслуживаешь ли ты пожизненного приговора за что-то, что случилось, когда ты практически был еще ребенком. В чем на самом деле ты был не так уж виноват.
– Ты знаешь, что я чувствую.
– Я знаю, во что ты заставил себя поверить, но пришло время перестать винить себя.
– Ты столько лет злился на меня, – сказал я. – И я удивлен, что ты не считаешь меня виноватым.
– Я злился, что такое случилось, но я никогда не считал, что ты был виноват. Та машина ехала слишком быстро, а ночь была туманной. Ты на секунду отвлекся, разбираясь, как тебе ехать. Ты не был пьян. Ты не лихачил. И даже если бы ты не отвлекся на навигатор и твоя реакция была бы более быстрой, никто не гарантирует, что ты мог бы предотвратить аварию.
– Но, если ты так считал, почему вел себя так, будто я был виноват?
– Потому что я был озлоблен на жизнь. И вымещал эту злость на тебе, о чем очень жалею, сынок. Это было несправедливо. Прости, что я не сказал тебе этого раньше.
Прижавшись затылком к стене, я с шумом выдохнул:
– Авария с Кэрис… Это показалось мне возвращением моих кошмаров.
– Да, я понимаю. Но никто же не пострадал. Так что, наверное, было еще что-то, кроме аварии, что заставило тебя сбежать из Нью-Йорка?
– Дело было не в аварии, а в том, что эта авария заставила меня осознать. Она заставила меня понять, что мне нельзя доверять, что я не смогу уберечь их. А ответственность за ребенка, она такая… огромная. Ее жизнь была в моих руках не только в тот день, она была бы в моих руках и во все последующие дни. Так много опасностей, и я могу все испортить.
– Значит, ты предпочтешь, чтобы кто-то другой воспитывал ребенка, которого ты явно любишь, и заботился о твоей любимой женщине, только из-за того, что ты боишься потерпеть неудачу? Могу тебя порадовать – это лучший способ потратить впустую свою жизнь. И позволь сказать тебе, если с тобой случится что-то вроде того, что случилось со мной, ты пожалеешь, что не взял быка за рога и, когда у тебя был шанс, не позволил себе любить тех, кто тебе дорог. Если бы я сейчас был одинок, мне было бы не слишком здорово. Все, что у меня есть, – это моя семья. Я так долго воспринимал твою мать как нечто само собой разумеющееся. Но сейчас она стала для меня надежной опорой, несмотря на то что у нас с ней не всегда все было гладко. И где бы я был без нее, без тебя, без твоего брата? Без всех вас, которые по очереди сидят со мной в клинике, чтобы я не чувствовал себя одиноким?
Я повернулся к нему:
– Я рад, что могу быть здесь с тобой.
– Ты уже исполнил свой долг передо мной. И я бы предпочел, чтобы ты вернулся из-за долга перед самим собой.
– Я не могу вот так оставить тебя.
– Конечно, можешь. Ты сможешь через маму следить за моим прогрессом. И я всего лишь в нескольких часах перелета от тебя, если тебе понадобится снова прилететь сюда. Не используй меня как предлог, чтобы спрятаться от того, с чем ты боишься разобраться. Тебе, так или иначе, все равно придется вернуться в Нью-Йорк. И рано или поздно тебе придется объясниться с ней.
Сделаю ли я это? Или просто откажусь от квартиры и перееду куда-то еще, чтобы не сталкиваться постоянно с Кэрис?
– Я подозреваю, что она снова впустила в свою жизнь отца Санни. И я ему не доверяю. Но я чувствую, что и мне нельзя доверять.
– Тут ты попал в самую точку. Ты не доверяешь себе. Доверять себе очень рискованно. Тебе следует принять тот факт, что все стоящее в жизни чревато риском потери. Может быть, то, что ты не можешь разобраться со своими проблемами сейчас, – это следствие твоего нежелания разобраться со своим прошлым. Ты вместо этого берешь и убегаешь.
– А как мне разбираться со своим прошлым, когда прошло уже десять лет?
– Может быть, тебе стоит повидаться с Беккой, узнать, как она поживает.
После аварии мы с моей бывшей быстро расстались. Она предпочла порвать со мной, а я уехал из города. Но все эти годы я очень часто думал о ней. И чем больше времени проходило, тем труднее мне было решиться поговорить с ней.
Может быть, отец прав. Может быть, мне было необходимо услышать, что с ней все в порядке.
– Спасибо за совет, папа. Я подумаю об этом.
Этим же вечером я решил поискать Бекку в соцсетях.
Она оказалась первой же Беккой Хендерсон, которая высветилась на экране, потому что у нас с ней было несколько общих друзей. Какое-то время я просматривал ее фотографии. И ее знакомое лицо – покрытое веснушками и обрамленное длинными каштановыми волосами – почти мгновенно перенесло меня назад в прошлое. Мы не были «друзьями» в этой соцсети, так что мне было доступно лишь несколько фотографий, по большей части очень старых. На одной из них Бекка была с черным лабрадором. И на странице не было никаких сведений о ее теперешней жизни. И хотя по сарафанному радио я слышал, что она все еще живет здесь, я не знал о ней ничего. Я понятия не имел, где находится ее дом, потому что мы встретились, уже учась в колледже в штате Айова.