Лекарств оказалось на удивление мало, при таком-то большом коллективе, нацеленном, в том числе, и на полевую работу. В основном бинты всякие врассыпную, комплектных автомобильных аптечек всего две. И курево у них нашлось, сигареты, причём дорогие и явно контрабандные, без страшных картинок и надписей, да и многое другое полезное.
Мне очень хотелось побыстрей испытать карабин, но я, собрав остатки сил и воли в кулак, упрямо продолжал вторую фазу операции «Хабар». Теперь на очереди было снаряжение и инструмент. Точнее, всё, хоть как-то пригодное к использованию в качестве такового. Итак, что с имуществом?
– Румыны, родные, не подведите, зря, что ли, вас Монин тут держал? – пробормотал я мокрыми от жадности губами, направляясь к кладовкам.
Не подвели!
Ага, верёвка хорошая, альпинистская, жёлто-синего цвета, бинокль, «панасовский» радиоприёмник-«сигаретница» чёрного цвета. Красота какая – лопата финская короткая, такая всегда пригодится. Пара фомок, два новеньких топора «фискарс», молотки, огромный пластиковый инструментальный контейнер, карнавал с перьями! Инструмента вообще до задницы, снаряга добрая. Всё это по-любому надо собирать, какой есть.
Нашлись даже два пластиковых промывочных лотка с желобками внутри, так же, как те самые контейнеры для сбора папоротника. Первичный сбор хабара продолжался до вечера. Я, да и остальные, порядком устал, но опасливая жадность, боязнь упустить что-то важное либо потерять до поры придавали нам сил. Заманавшись, в конце концов, конкретно, плюхнулся на принесённый стул и замер, завороженно глядя на огромную груду сумок, баулов и коробок.
Всё теперь наше. А за своё мы теперь любому глотку порвем, не сомневайтесь.
Хорошо поохотились: фонариков пять штук, из них два аккумуляторных, батареек десятка четыре упаковок, две бензопилы, генератор, бензорез, японское моторное масло. Самое ценное после карабина – отличная рация «Йесу» с функцией сканирования, у товарища такая же была, и я всегда завидовал – полезно иногда послушать, что творится вокруг.
– Перерыв! Пошли, мужики, испытаем «колчака».
С таким карабином, так же, как с любым другим добрым стволом, Алексей Исаев обычно автоматически становится решительным, безупречно умелым бойцом! Медведь-людоед завёлся по соседству, говорите? Здравствуйте, товарищ медведь, говорят, у вас лапы кулинарно вкусные. Как-то не довелось мне раньше попробовать, вы не будете против? Ах, вы против! Ну, тогда ку-клукс-клан… Впрочем, людоедские лапы дегустировать что-то не хочется.
Выбравшись на свежий воздух, я сразу отметил низкую облачность и клочки сизого тумана на реке. Ветер стих, погода менялась. Стрижи, поедая мошкару, летали низко: давление падало, температура поднималась. Чувствую, скоро всё опять изменится и ливанёт прилично. И штормить на реке будет.
Тишину в последний раз прорезал звон бензопилы, женщины, не дожидаясь мародёрствующих мужиков, закончили самостоятельно пилить чурки.
Какая тишина…
– Пошли к реке, – предложил дед.
Разумно, по воде стрелять хорошо, если мишень на краю, сразу видно, куда пуля уходит.
Проходя мимо ФАПа, издали махнул рукой женщинам и сразу сообщил по рации, чтобы не пугались, сейчас постреляем. Можно было и покричать, конечно, но я не стал, пусть привыкают к радиообмену.
Ноздри с удовлетворением ловили запах великой реки – настроение было отличное, моя поляна! Первым делом я зарядил магазин винтовки. Предохранитель на «мосинках» далеко не самый удобный, то ли дело маузеровский. Я чуть вжал верхний патрон и закрыл затвор, так надёжно и спокойно.
Возле края обрыва дед тут же уселся на землю, опять причудливо закидывая ноги, я тоже сел, так и постреляем. Игорь остался стоять с биноклем в руках.
– Смотри, стукнет сильно, – предупредил Петляков.
Приклад «колчака» окован металлом. Да, надо будет что-то придумать в виде мягкого затыльника, иначе быстро синяк себе наколотишь. Можно взять двусторонний скотч, а на него посадить кусок мягкой резины.
– Ну, давай! – поторопил Потупчик. – Рыжая бочка на боку, у самой воды, видишь?
– Годится, – кивнул дед.
На удивление прикладистая штука, и баланс отменный; короткий карабин в руках лежал как влитой, тонкая мушка быстро нашла цель…
Только собрался жать спуск, как Игорь прошипел:
– Стой!
– Что такое? – буркнул я, отрывая приклад от плеча.
Наш выживальщик смотрел совсем в другую сторону, на север, вдоль берега.
– Леха, бери бинокль, по-моему, там медведь!
– Садись! – приказал я.
Неужели повезло? Там у Петляковых в углу икона висит… Если действительно людоед объявился, то помолюсь по возвращении.
– Пошли пригнувшись, держитесь за мной, и ни звука.
Группа гуськом двинулась вдоль забора медпункта, торопясь к тропиночке, ведущей к позиции зенитчиков. Ну, что это там шевелится? Я осторожно посмотрел в бинокль. Точно, медведь! Проголодался, к знакомому месту пришёл, падла. Осторожный зверь стоял возле небольшой рощицы, видать, что-то чувствовал, хотя ветер был с запада. Хитрая тварюга.
Вот он встал на задние лапы, мы вжались в лопухи.
Немного подумав, хищник решил, что хозяин тайги всё-таки он, и решил действовать.
Мы ещё немножко прошли вперёд и остановились окончательно. Сто пятьдесят метров. Туриста явно жало и колдобило, он очень хотел что-то сказать, но моя свирепая рожа не разрешила ему это сделать.
Всё, работаем…
Бенц!
Приклад больно ударил в плечо, сильно грохотнуло.
Медведь тут же согнулся, поджимая кровь, потом от первичной злости попытался дёрнуться в нашу сторону. Мужики быстро подняли стволы, но я уже перезарядился. Теряя силы, хищник быстро понял, что надо уходить, но уже не мог. Лёг!
– Есть! – заорал парень.
– Издали добирай, не дури, – строго произнёс Геннадий Фёдорович.
Я не спорил.
Бенц!
– Вот теперь точно всё, – довольно молвил дед.
В голове – полный восторг! Здоровенный зверь лёг после первой пули, это хорошая заявка на первенство округа.
– Спасибо, родной. А я тебе за это мягкий затыльник сделаю, – со всей душой пообещал я своему первому серьёзному оружию. – Ну, что, Игорёха, пошли, что ли? Будешь учиться растяжки снимать.
Глава 5Картина апокалипсиса
Теперь я знаю, почему во многих приенисейских деревнях можно было попробовать на вкус редкостное кулинарное извращение – жареные котлетки из осетровой икры. Едал, и не раз, жуткое блюдо… Мы готовы зайти ещё дальше и начать производить рыбное повидло. Настолько она, рыба эта проклятая, всем надоела. До смерти. Солёная и жареная, копчёная и вяленая. Уха, запеченная в тесте и на соли. Даже заливное.
Мяса нет. Только яйца, что очень хорошо, спасают. Пару раз Игорю удалось подстрелить утку.
– Вы ребятки молодые и потому знать этого не можете, а вот я помню, верные люди рассказывали о том. – Геннадий Фёдорович ловко перекинул ноги.
Йог, да и только, ему в цирке можно выступать. Мало того, что закинул ступню на колено, ещё и другое колено локтем вниз отжимает.
– В семидесятые года прошлого века краевые врачи начали фиксировать резкий рост раковых заболеваний. Да не у простого народа, как мы с вами, а у самых что ни на есть верхов наших. У высших партийных и хозяйственных чиновников Красноярского края, что недопустимо и похоже на диверсию. Начали разбираться, что к чему и как это вышло, и вот что выяснилось!
Старик выдержал эффектную паузу и продолжил:
– Оказалось, всё дело в наших осетрах! Тогда советская власть уже начала прижимать добычу ценной рыбы и штрафовать местных. Осетровые из магазинов исчезли, так же, как чёрная икра. Но не для краевых вождей! Те, выпустив законы, спокойненько продолжали баловаться копчёной осетринкой на завтрак. А у нас же тут Железногорск под боком! Закрытый город, урановые рудники… Слышали?
Мы с Игорем синхронно кивнули. Парень готовился, изучал новые края, а я на Енисее в своё время достаточно поработал.
– Вот… Что тут скажешь… И придумали же когда-то плановики почти напротив этих рудников пионерский лагерь построить, «Таёжный»! Принадлежал он Норильскому горно-металлургическому комбинату… Ну, ладно, пусть это останется на совести ушедших. Видать, какое-то время предприятие в Железногорске преступно сбрасывало отработанную породу прямо в Енисей, кто в те времена думал о какой-то там экологии! Происходило радиоактивное заражение реки. Небольшое, однако ил впитывал всю эту гадость, в нём всегда аккумулируется грязное. А осётр, он ведь, что твоя свинья, идёт по дну и роет тупым рылом донный ил, кормится. Вся радиоактивная гадость попадала в рыбу, а оттуда – на стол чиновникам. Вот вам и рак. Что хочу сказать – бог не фраер, всех по ранжиру расставит и положенное вручит, не отвертишься. Догонит и добавит.
Мы заняли скамеечку без спинки, сделанную из двух широких серых досок. Добрые люди врыли её возле берегового обрыва для вечерних посиделок и романтических наблюдений за проплывающими судами, тут и беседовали. Поначалу с нами была собака, но дед отправил её домой, на хозяйство, пусть женщин охраняет.
Знаменитый поселковый пёс по кличке Тунгус вернулся из дремучей тайги к людям, не выдержал тягот и лишений. Буднично так пришёл, без лишнего лая, в первые часы он вообще вёл себя, как провинившийся школьник. Явился один, без стаи, потрёпанный и голодный. Настоящий волкодав, лохматый, лобастый, с огромной чёрной мордой. Жаль, что псина не может рассказать о своих необычайных приключениях, интересно было бы послушать. Самоедской породы зверь. У меня радиопозывной «Самоед», поэтому я и умилился особо.
Когда он вошёл во двор, то первым делом увидел кота. И началось интересное.
Вопреки ожиданиям, Баркас, как, впрочем, и пёс, повёл себя нестандартно – просто уселся! Без шипения и угрожающих поз. Огромная собака медленно подошла ближе к полосатому и, тихо поскуливая, упала на бок, а потом и на спину. Котяра спокойно обнюхал собачью морду, осторожно тронул мягкой лапой мокрый чёрный нос, облизал – Тунгус радостно взбил хвостом траву. А ведь наш Баркас при малейшем звуке, вызванном движением любого живого существа, за исключением чаек, крачек и забавных полярных кукш, выступал вперёд в самой угрожающей позе и с тихой злостью шипел в сторону источника, даже подвывал, предупреждая об опасности, – чрезвычайно ценное качество. За что его и любим.