Паразит! Где он?
Я отложил инструмент и торопливо выбрался из каюты, больно ударившись плечом об алюминиевый уголок в проёме.
– Балабол… Зачем так орать?
Наверху вроде бы всё спокойно.
– Что ты опять там лазаешь, басурманин?! – проревел дед от борта плавмагазина, где они с Дашей уже начали процедуру переименования. – Говорил тебе, чтобы не шарился в рубке? Говорил, я тебя спрашиваю?
Вот он где! Чем-то чрезвычайно довольный, Потупчик высовывался из рубки теплохода и продолжал захлёбываться, от перевозбуждения превращая слова в непонятное бульканье. Да что там такое, неужели по рации кого-то схватил? Или увидел? Я вытер руки о рабочий комбинезон, схватил судовой бинокль и уставился на Енисей выше по течению – предполагаемая опасность должна была исходить именно оттуда. Чисто.
– Лёха, беги сюда! Геннадий Фёдорович, не ругайся, смотри, что я нашёл!
– Так скажи или покажи, охламон, что ты языком хвастаешься!
– Нет уж, забирайтесь в рубку!
– Ты как там оказался? – спросил дед ревниво. – Вроде дрова колол…
– Молча и тихо! – похвастался Игорь, сделав хитрые глаза. – Вы же ничего вокруг не видите и не слышите со своими художествами.
– Я тебя сейчас мокрым линем выпорю! – пообещал шкипер, аккуратно складывая на ящик драгоценные трафареты. – Сейчас подойдём, Дарья, выбирайся на палубу!
Делать нечего, надо идти. Только вот ещё один мокрый линь найти бы. Будет знать, как рабочего человека отвлекать от дела.
Когда мы все ввалились в рубку, мне стало ясно – нас ждёт театральная постановка.
– Ну, гад такой, чего нашёл? – уже беззлобно спросил Фёдорович.
– Мужики! Дашка! Подходите… Не-не! Вот тут встаньте, я сейчас. – К моему изумлению, Потупчик решительно встал на четвереньки быстро пополз под штурманский стол. – Нагибайтесь!
– Я что тебе, девчонка, чтобы рачком стоять? – вновь рассвирепел дед. – Ох, прости, Дашенька, сорвалось.
– Да ничего, Геннадий Фёдорович, – прошипела девушка. – Я и сама готова ему в ухо дать.
– Нагибайтесь, не пожалеете! – упрямился следопыт.
Ругаясь в зубы, мы полезли под край стола.
– Смотрите! Видите две планки, каждая на двух шурупах?
– Видим, – прорычал я. – Быстрей!
– Ха-ха! А они ни фига не на двух шурупах! Только на одном. Декорация! Вот так надо сделать…
Он осторожно, выгнувшись и подставив плечо, повернул широкие планки, оказавшиеся своеобразными щеколдами, удерживающими крышку внутренней полости, спрятанной под столом. Скрип! Крышка медленно опустилась на плечо, Игорь перехватил её руками.
– Тяжёлая… Вуаля!
Ёлки-палки, винтовка! Ух, ты, хитро придумано! Бывший капитан предусмотрительно поклеил на поверхности поролоновые подложки, предохраняющие оружие от царапин. Несколько кожаных ремней-стяжек. Рядом закреплена прямоугольная пластиковая коробка.
– Ну, ты и сыскарь! – покачал головой дед.
– Молодец, – вынужденно признал я, всё ещё потирая зудящее плечо. – Цирк удался. А теперь сам вытаскивай всё это богатство на стол, посмотрим.
Это был полуавтоматический малокалиберный «Аншютц» с оптическим прицелом, качественное и достаточно дорогое оружие.
– Скажи, что я лучший!
– Удивил! – Дед одобрительно похлопал Игоря по плечу. – Я уж думал, что ты все возможные тайники прошерстил.
– А что в коробке, смотрел? – спросил я.
– Обязательно!
Наверное, даже на крутых ток-шоу, где люди за полчаса выигрывали миллионы, не было таких счастливцев, пацан солнцем светился!
– Патроны там, в пачках по пятьдесят, шестьсот штук. Финские «Лапуа». Три магазина: один пятиместный и два десятиместных. Гибкий шомпол в футляре и средства для чистки.
Я взял мелкашку, вышел на крыло, вскинул к плечу, прицелился в берег. Лёгкая и прикладистая. Отличная машинка. А оптика средненькая, китайчатина.
– Не работает, поди… Да шучу я, шучу! – поднял ладонь Геннадий Фёдорович, увидев разом побледневшее лицо парня. – Господи, да успокойся ты!
Но тот трясущимися руками уже набивал магазин-пятёрку.
Они с дедом пошли стрелять, а я остался в рубке, успею ещё. Хорошее приобретение. А бывший-то – хитрован! Ввек не додумаешься там искать! Однако я бы и там не решился держать ствол. Почему не в сейфе, тем более что подходящий есть в капитанской каюте? Причина может быть такая: ствол левый, незаконный. Что не редкость для этих мест, у многих таковой имеется по заимкам да схронам. На реке свой мир, и ворон ворону глаз не выклюет, однако люди встречаются разные. Бывший капитан явно был авантюристом и с законами обращался вольно. Меня пробирал жгучий интерес: что же всё-таки с ним произошло?
Короткий магазин отщёлкался быстро, мужчины вернулись в рубку.
– Отлично садит! – широко улыбнулся следопыт. – Если честно, то хотелось бы чего-нибудь покрупнее…
– То, что надо! – сразу отрезал дед. – Утка, гусь, глухарь. Можно лису бить и даже оленя, если северней забраться.
– Ну да…
– Игорь, интересно, а как ты догадался сюда заглянуть и рассмотреть там тайник? – поинтересовался я.
– Упал! Споткнулся. Поднялся в рубку посмотреть на реку, начал разворачивался и ногу подвернул, вот и упал.
– Так ты ногу повредил? Надо осмотреть, давай к Кате срочно! – забеспокоилась Дашка.
– Успею… Самую малость, Даш, скоро пройдёт. Лежу я, блин, матерюсь тихонечко и вынужденно смотрю под стол. Сразу встать не смог, вот и разглядел. Честно говорю, сам не стал бы там лазить. Всё и так просматривается… Повезло мне, да? Лёшка, ну скажи!
– Всё равно молодец! – искренне похвалил я товарища.
– А то! Теперь у нас два карабина, можно грузиться и ехать торговать… Прикиньте, я уже собирался муку в трюме ворочать, думал, может, там найду.
– В муке? – рассмеялся дед. – Кто же будет так далеко оружие прятать!
Мука.
Я на какое-то время замер, прямо в прострацию впал.
– Алексей, что с тобой? – Закревская тронула меня за руку.
И тут меня прорубило! Мука! Чёртова мука на поддонах. Слова деда о том, что нужно глядеть в будущее на несколько лет вперёд. Предложение Даши не уходить от реки в принципе. Ибо кормит… Всё это собралось в кучу и выстрелило, наконец-то сформировав то, о чем я, наверное, подсознательно думал долгое время.
– Исаев! – с армейскими интонациями рявкнул дед.
– Здесь! Ребята, понял…
– Господи, ещё один сюрприз! – Шкипер болезненно поморщился.
– Мы должны оказаться нужными другим общинам! – выдохнул я горячо, не обращая внимания на удивлённые взгляды друзей. – Востребованы! И не поставкой остатков просроченной тушёнки и бакалеи, их на какое-то время и без нас хватит. Чем-то другим… Допустим, что на базе идеи плавмагазина мы займёмся товарной коммутацией, логистикой. На перспективу, для тех, кто понимает, что через год картина резко изменится! Найдём общины-кластеры, не желающие деградировать. Одни делают то, другие это… И всем нужна связь, обмен, новое разделение труда.
– Транспортная компания? – удивлённо сказал шкипер. – Это интересно. Только… А почему бы им самим не заняться этим делом?
– Люди. Всем будет тупо не хватать людей. Тут уж надо выбирать: картошку и пшеницу сажать в промышленных объёмах или по рекам ходить. Допустим, в сельхозобщине всего пятнадцать человек, согласитесь, это немного. Не отправишь троих мужиков на судне по реке, это сильно ослабит потенциал…
– Стоп! – решил старик, резко обрывая поток моих слов. – Отставить лекции не ко времени! Так не годится. Давайте закончим работу, а уж вечерком поговорим спокойно. Договорились?
Я кивнул.
Всё правильно, надо ещё подумать. Подровнять края.
Глава 8Ультиматум. Исход
Утро было как утро, день как день, не хуже и не лучше прошлых. Можно было смело назвать его опостылевшим… Просыпаешься, умываешься, зубья полируешь, и точно знаешь, что будет происходить через два часа, через шесть и через двенадцать. Одно и то же, каждый шаг известен заранее, как ходы в надоевшей компьютерной игре.
До кромки матёрого леса двести десять шагов, до колодца целых шестьдесят три, а до скамейки на обрывистом берегу пятьдесят четыре или сорок восемь, смотря как идти… Обалденное разнообразие. Хотите, с нулевой погрешностью угадаю меню на сегодня? Понимаете, о чём я говорю?
Единственная настоящая переменная: очередная лекция Закревской по истории освоения североенисейских земель и культуре населяющих эту территорию народов. Культпросвет идёт на «ура», замена кинотеатру и телевизору. На этом фоне в общине стремительно развивается пассивное привыкание к ситуации. Менять что-либо в устоявшемся образе жизни никто не хочет, хотя прямо об этом не говорит. Люди подобрались умные, все понимают, что менять и меняться придётся, но шагов к тому никаких. Колодец – скамья – двор… Характерно, что мы не ходим в лес. Не знаю, по причине неосознанного страха или просто действительно нет такой необходимости? Хочется верить во второе. К собственному ужасу, я заметил, что и сам не хочу ничего менять! Языком болтать готов, а отрубить и броситься в омут – нет.
Случилось самое худшее, что только могло произойти, – началось добровольное капсулирование кластера, так вот научно охарактеризовала ситуацию Даша.
Мы – капсуляторы; бляха с якорем, дожили.
Вчера мы с дедом наконец-то закончили возню с КС-100 и даже успели сделать большой испытательный круг по реке. Всё работает как часы. Осталось набить рундуки, проверить комплектность мелочовки, залить дизельным топливом две серые бочки на корме, которые пока пусты, и можно мчаться в векторе грядущих исканий.
Беда в одном: нет ни вектора, ни стремления к тем самым исканиям, – кроме громких деклараций вообще ничего нет.
Закончатся консервы? Не беда, уже приноровились бить уток и ставить заячьи силки.
К осени начнём охотиться на глухаря, Фёдорович уверяет, что набить можно много. Может, ещё один дурной лось высунет башку из чащобы.