илиан. Оба были выходцами из Испании, сама почва которой после усмирения свободолюбивых иберов словно бы таила в себе гены свободолюбия.
Сенека Старший создал учебные пособия для начинающих ораторов, содержащие множество судебных случаев (казусов и тем для ведения преимущественно уголовных дел – насилие, вымогательство, похищение пиратами, но также и политических преступлений – захват власти тираном) и уголовных дел с политическим оттенком (например, изгнание богачом бедняка с участка). Книги Сенеки отражали идеологию и психологию римского общества времени Нерона.
Квинтилиан был официальным руководителем оплачиваемой казной школы ораторского искусства и автором ряда сочинений, выросших из лекций. Сохранилось лишь одно из них – «Образование оратора». Это своего рода энциклопедия ораторского искусства. Будучи страстным поклонником Цицерона, Квинтилиан поставил целью не просто дать советы и наставления практического характера, а поставить подготовку оратора на почву философии. Ораторское искусство, в толковании Квинтилиана, – гуманитарная дисциплина, опирающаяся на знание законов природы, управляющей нравами людей, правом, жизнью в широком смысле этого слова. Читавшийся Квинтилианом курс ораторского искусства включал изучение поэзии и прозы, лингвистические упражнения и готовил всесторонне образованного человека и патриота.
Но за школьным порогом во времена Квинтилиана выпускника ожидала ситуация, фактически исключавшая возможность применения полученных знаний. Вздумай он это сделать, его ожидала бы судьба убитого Цицерона и покончившего жизнь самоубийством Кремуция Корда. Да и сам Квинтилиан, несмотря на свой авторитет, всецело зависел от воли императора. Подчиняясь приказу Домициана, он покинул свое детище и стал воспитателем внучатых племянников чудовища. Но, как сказано недавно, «рукописи не горят». И добрые, честные слова, сказанные с кафедры, не улетучиваются, прорастают в душах учеников. Из школы Квинтилиана вышел Плиний Младший и, может быть, Тацит. Первым сочинением Тацита был «Диалог об ораторах», видимо, основанный на несохранившемся одноименном сочинении Квинтилиана. В эпоху, когда можно было говорить не эзоповым языком, Тацит писал: «Неизменная тишина в сенате и беспрекословное повиновение принцепсу умиротворили и самое красноречие».
1. ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА 68–69 гг.
Тацит. История, I, 46; IV, 1
С этого времени все делалось по произволу преторианцев. Даже префектов они стали выбирать себе сами. Воины требовали отменить плату за предоставление отпусков, по традиции взимавшуюся центурионами и превратившуюся для рядовых преторианцев в ежегодную подать. Никак не меньше четвертой части воинов каждого манипула, уплатив центуриону определенную сумму денег, постоянно уходило с его разрешения в город или слонялись без дела по лагерю <…> Когда эти люди, в прошлом зажиточные и трудолюбивые, возвращались в свой манипул, растратив все деньги, привыкнув к безделью, развращенные нищетой и распутством, они жадно искали возможности ввязаться в заговоры, распри и даже в гражданскую войну <…>.
Вителлий был убит; война кончилась, но мир не наступил. Победители, полные ненасытной злобы, с оружием в руках, по всему городу преследовали побежденных; всюду валялись трупы; рынки и храмы были залиты кровью. Сначала убивали тех, кто случайно попадался под руку, но разгул рос, вскоре флавианцы принялись обшаривать дома и выволакивать укрывшихся там. Любого, кто обращал на себя внимание высоким ростом или молодостью, будь то воин или житель Рима, тотчас же убивали. На первых порах победители еще помнили о своей вражде к побежденным и жаждали только крови, но вскоре ненависть отступила перед алчностью <…> Казалось, будто город захвачен врагами; отовсюду неслись стоны и причитания; люди с сожалением вспоминали о наглых проделках воинов Отона и Вителлия, вызывавших у них в свое время такую ненависть. Полководцы флавианской партии сумели разжечь гражданскую войну, но оказались не в силах справиться с победившими воинами: во время смут и беспорядков чем хуже человек, тем легче взять верх; править же в мирное время способны лишь люди честные и порядочные.
2. ИМПЕРАТОР ВЕСПАСИАН – СТРОИТЕЛЬ И ПОКРОВИТЕЛЬ ИСКУССТВ
Светоний. Жизнь двенадцати цезарей, VIII; Божественный Веспасиан, 8, 5, 9, 17–19
Столица была обезображена давними пожарами и развалинами. Он [Веспасиан] позволил всякому желающему занимать и застраивать пустые участки, если этого не делали владельцы. Приступив к восстановлению Капитолия, он первый своими руками начал расчищать обломки и выносить их на собственной спине <…> Предпринял он и новые постройки: храм Мира близ Форума, храм божественного Клавдия на Целийском холме, начатый еще Агриппой, но почти до основания разрушенный Нероном, и, наконец, амфитеатр посреди города, задуманный, как он узнал, еще Августом <…>
Латинским и греческим риторам он первый стал выплачивать жалованье из казны по сто тысяч в год; выдающихся поэтов и художников, как, например, восстановителя Колосса и Венеры Косской, он наградил большими подарками; механику, который обещался без больших затрат поднять на Капитолий огромные колонны, он тоже выдал за выдумку хорошую награду, но от услуг отказался, промолвив: «Уж позволь мне подкормить мой народец». На зрелищах при освящении новой сцены в театре Марцелла он возобновил даже старинные представления. Трагическому актеру Апелларию он дал в награду четыреста тысяч сестерциев, кифаредам Терпну и Диодору – по двести тысяч, другим – по сотне тысяч, самое меньшее – по сорок тысяч, не говоря о множестве золотых венков.
Иосиф Флавий. Иудейская война, 7, 5, 7
В короткое время было завершено сооружение [форум], превосходившее все человеческие ожидания. Веспасиан израсходовал на это неимоверные средства, какие только позволяла ему его собственная казна и какие достались ему от предшественников. Он разукрасил храм богини Мира разнообразными великолепными произведениями живописи и скульптуры. В храме было собрано и расставлено все, ради чего люди прежде путешествовали по всей земле, чтобы увидеть это.
3. «ВЕЛИКИЙ ПРИМЕР ТЕРПЕНИЯ»
Тацит. Жизнеописание Агриколы, 2–3
Казни подверглись не только сами писатели, но и их книги, ибо триумвирам вменили в обязанность сжечь в той части форума, где приводятся в исполнение приговоры, творения этих столь светлых умов. Отдавшие это распоряжение, разумеется, полагали, что подобный костер заставит умолкнуть римский народ, пресечет вольнолюбивые речи в сенате, задушит самую совесть рода людского; сверх того, были изгнаны учителя философии и наложен запрет на все прочие возвышенные науки, дабы впредь нигде более не встречалось ничего честного. Мы же явили поистине великий пример терпения; и если былые поколения видели, что представляет собой ничем не ограниченная свобода, то мы – такое же порабощение, ибо нескончаемые преследования отняли у нас возможность общаться, высказывать свои мысли и слушать других. И вместе с голосом мы бы утратили также самую память, если бы забывать было столько же в нашей власти, как безмолвствовать <…> Да и о чем толковать, если в течение целых пятнадцати лет, срока очень значительного для бренного века людского, многих сразили роковые удары судьбы, а всякого, наиболее деятельного и ревностного, – свирепость принцепса? Лишь в малом числе пережили мы их и, я бы сказал, даже самих себя, изъятых из жизни на протяжении стольких, и притом лучших, лет, в течение которых, молодые и цветущие, мы приблизились в полном молчании к старости, а старики – почти к крайним пределам преклонного возраста.
Глава XXVI«Золотой век» Антонинов (96–192 гг.)
Каждый мог говорить, что думает. После убийства Домициана римляне стали приходить в себя и наконец вздохнули свободно. Старик Марк Конкцей Нерва, на которого после долгих обсуждений пал выбор сената, принял императорские регалии. Он немедленно прекратил процессы об оскорблении величества, отменил все распоряжения Домициана и предал его память забвению, вернул осужденных из ссылки и наказал доносчиков. На выпущенных им монетах быди вычеканены лозунги «Общественная свобода» и «Предопределение сената». С его воцарением, сообщал римский историк, «наступила пора редкого счастья, когда каждый мог думать, что хочет, и говорить, что думает».
С Нервы начинается династия Антонинов, правившая Римом почти столетие (96–192 гг.). Пять императоров из династии Антонинов (третьей династии принципата) по традиции включались в число «хороших императоров». Наиболее лестно о времени их правления отозвался английский историк Эдуард Гиббон, автор фундаментального труда «История упадка и разрушения Римской империи». Он писал: «Если бы у кого-нибудь спросили, в течение какого периода всемирной истории положение человеческого рода было самое счастливое и самое цветущее, он должен был без всяких колебаний назвать тот период, который прошел от смерти Домициана до восшествия на престол Коммода». Свое название династия получила по имени Антонина Пия, третьего ее представителя.
Вступив на престол Нерва небезуспешно пытался соединить вещи, ранее представлявшиеся несоединимыми, – принципат и свободу. Однако даже такой император, как Нерва, любимый сенатом и народом, вызвал недовольство армии, ибо был очень экономным в расходовании средств. Наместник Германии Марк Ульпий Траян, любимец преторианцев, двинул войска на Рим. Мудрый Нерва счел более разумным не бороться с новым претендентом на трон, а усыновить его и провозгласить своим преемником. Напомним, что усыновление было традиционной формой передачи власти в Древнем Риме. Старый император не ошибся: Траян еще при Нерве совершил успешный поход против германцев и был удостоен почетного титула Германик, после смерти Нервы в 98 г. блестяще продолжил начатое им дело.
«Наилучший император». Траян родился в Испании, принадлежал к семье римских колонистов, его отец занимал высокие должности в государстве, был наместником в Сирии, однако считал недостойным облегчать жизнь сыну, и Траян начал службу простым легионером. Его храбрость, огромная физическая сила, выносливость, которые он сохранял в течение многих лет, снискали ему уважение товарищей по ратным делам и командиров. В 91 г. он был избран консулом, а через пять лет занял высокий пост легата Верхней Германии. Но и тогда Траян не отказался от привычек простого солдата. Он всегда был впереди войска, не зная усталости и вдохновляя своей энергией солдат. Траян и по Риму ходил пешком даже тогда, когда стал императором, что поражало римлян, привыкших видеть, как его предшественники передвигались в роскошных носилках или экипажах, сопровождаемые огромной свитой. В 115 г. римский сенат присвоил Траяну почетный титул Наилучший (Optimus). Большим пользовался только Юпитер, к которому обращались «Optimus Maximus» (Наилучший Величайший).