Плутарх любил рассказывать не только о деяниях, но и о «мелочах», делавших изображения его героев живыми, – например, об укрощении Александром Македонским свирепого коня Буцефала, о косноязычии в молодости и мучительных тренировках в красноречии будущего великого оратора Демосфена, о заявлении Цезаря, что его жена «вне подозрений», и т. п. Многие известные нам изречения знаменитых людей древности дошли до нас благодаря Плутарху, как, например, фраза Александра Македонского: «Если бы я не был Александром, был бы Диогеном», или Цезаря: «Лучше быть первым в провинции, чем последним в Риме».
Клавдий Птолемей. Полтора века минуло с тех пор, как Цезарь, осажденный во дворце Птолемеев, поджег египетский флот и заодно с ним Александрийскую библиотеку. Рукописи горят… Но неистребима жажда знаний. Во времена императора Адриана в той части александрийского храма Сераписа, которую называли «Крыльями Канопа», занял наблюдательный пост юный астроном, чтобы не покидать его ни на одну ночь на протяжении 40 лет. В имени этого человека первая часть от цезарей Клавдиев, вторая – от царей Птолемеев. Это был грек, римский подданный, истинный наследник александрийской науки.
Храм Сераписа в 381 г. разрушили фанатики-христиане, но место наблюдений Клавдия Птолемея запомнили. Византийский ученый Аполлодор в VI в. здесь переписал высеченную Птолемеем надпись о его астрономических открытиях. Главный астрономический и математический труд Птолемея «Большое построение» византийцы не сохранили, но имелся его арабский перевод под названием «Альмагест». Он дошел в Западную Европу в XII в. и оказался для католической церкви «манной небесной», ибо Птолемей отверг гипотезу о Солнце, как центре планетной системы, поставив в центр неподвижную Землю. Эту ошибку Птолемея использовали как меч в борьбе с передовой наукой, возродившей гелеоцентрическую теорию Гиппарха. Оценивая значение труда Птолемея, известного под именем «Альмагест», современный астроном пишет: «А давайте попробуем представить себе, читатель, что бы произошло, если бы рукопись “Альмагеста” погибла бы в огне пожара… Страшно подумать, но все же попробуем. Мы не узнали бы ничего (или почти ничего) о наблюдениях вавилонян, о работах Гиппарха и самого Птолемея. Не было бы звездного каталога – до самого Улугбека! Не было бы теории движения Солнца, Луны, планет».
Немногим уступает по значению другой труд Птолемея «География», являвшаяся для европейцев учебником более полутора тысячелетий. Птолемей вычислил сам (или привел вычисления других ученых) широты и долготы 8000 населенных пунктов от Лондиния (Лондона) до Борисфена (Ольвии), описал страны Европы от Гибернии (Ирландии) до Танаиса (Дона) – восточной границы Европы. Птолемею уже известны некоторые славянские племена. По имени венедов он называет часть Балтийского моря Венедским заливом, упоминает сербов, а названные им ставаны, свовены, буланы – это славяне, словены, поляне. В «Географии» Птолемея впервые появляется река Ра (Волга), поныне известная под этим именем в мордовском языке (Рав).
Кажется, последним из написанных Птолемеем сочинений была «Оптика», состоявшая из пяти книг. И эту науку александриец поставил на прочный математический фундамент, введя в нее наблюдения над преломлением света в различных средах. «Оптикой» Птолемея пользовались византийские и арабские ученые. На латинском языке этот труд появился в XIII в.
Аппиан. При императоре Антонине Пие был завершен и обнародован труд другого александрийца Аппиана «Римская история». О личности этого замечательного писателя мы почти ничего не знаем, поскольку его автобиография утрачена. Известно лишь то, что он одно время был адвокатом фиска, а в конце жизни – прокуратором Египта. Историю Рима Аппиан излагает по иному принципу, чем предшественники, прослеживая, как каждая из составных частей империи вошла в Римскую державу. Пять книг из двадцати четырех посвящены «Гражданским войнам». Это единственное дошедшее до нас связное изложение последнего бурного столетия римской Республики. Оно отличается вдумчивостью, объективностью, психологизмом в оценках исторических персонажей. Аппиан один из немногих историков древности, уделяющих внимание экономике и социальным отношениям. К сожалению, не сохранились заключительные книги, посвященные истории Египта, и обещанный во «Введении» обзор экономического, военного и финансового состояния империи. «Римская история Аппиана свидетельствует о том, что традиции александрийской науки были живы не только в точных, но и в гуманитарных дисциплинах.
Гален. Младшим современником Птолемея и Аппиана был Гален из Пергама, последний великий медик античного мира. И он прошел александрийскую научную школу, однако практическую деятельность как хирург начал сначала в пергамской школе гладиаторов, а затем в Риме (161–166). Начавшаяся на Востоке эпидемия чумы заставила его вернуться в Пергам. Во время своего последнего пребывания в Риме Гален был личным врачом императоров Марка Аврелия и Вера. Положение при дворе создали честолюбивому пергамцу необычайную популярность, увеличенную также его острой полемикой с другими медиками, которых он ни во что не ставил.
Гален доказал, что мозг является центром нервной деятельности человека и животных. Он был блестящим диагностом, умел быстро и точно распознавать любые болезни, чем вызывал зависть коллег, даже покушавшихся на его жизнь. Он внес немало новшеств в хирургию и сделал обычными предварительные эксперименты на животных, в частности на обезьянах. Этот римский врач создал учение о функциях органов человеческого тела, дал названия некоторым мышцам, сохранившиеся до наших дней, описал строение глаза.
Научное наследие Галена колоссально и в полной мере соответствует славе, которой он пользовался у потомков. Он написал 225 сочинений, каждое из которых состояло из многих книг. Его ум охватил не только все медицинские дисциплины, но также философию, грамматику, риторику, теологию. Из написанного Галеном сохранилось немного, но все же это 20 объемистых томов. Многие из сочинений Галена существуют в арабских, латинских и еврейских переводах.
Дион Кассий. К идее написания истории приходят по-разному – так же, как по-разному складываются судьбы историков и их трудов. Выходец из небольшого городка Никеи в Вифинии, охваченный, подобно многим людям того бурного времени, мистическими настроениями, послал Септимию Северу свое сочинение о снах и предзнаменованиях. Император ответил вежливым письмом. Прочтя его, Дион Кассий уснул, и во сне ему явилось божество, повелев писать историю. Следуя этому указанию, он написал историю Коммода и послал ее тому же адресату, и опять получил от него благодарственное письмо. Так книга за книгой была написана «Римская история» в восьмидесяти книгах – труд огромный, тщательный, отражающий собственные взгляды историка на судьбы Римской империи.
Современник Северов, создавших военную монархию, Дион Кассий был монархистом, ненавидящим всех республиканцев. Август, один из виновников расправы над Цицероном, не питал ненависти к своей жертве. Дион же относится к Цицерону со страстной антипатией, как к политическому преступнику. Рассказывая о приходе Августа к власти, он вводит, как это делали до него Геродот и многие другие историки античности, спор сторонников разных политических систем – республики и монархии. За восстановление республики у него произносит речь Агриппа, за установление единоличной власти ратует Меценат.
Может быть, спор о власти в присутствии и с участием Августа приснился Диону Кассию, и в этом случае это был вещий сон, основание которому давала реальность эпохи Северов. Империя неудержимо шла к неограниченной монархии, в которой видели панацею для ее спасения. Эта монархия стала реальностью через полвека после смерти историка, наступившей, когда ему исполнилось столько же лет, сколько им было написано книг. Нам неизвестно, читал ли их Диоклетиан, но он действовал так, словно его советником был Дион Кассий.
Смех и фантазия. В век Флавиев эпическая муза римской поэзии умолкает. Поэзия сближается с жизнью. Марциал, один из наиболее ярких поэтов того времени, наставлял: «То лишь читай, о чем жизнь может промолвить: “мое”. Здесь ни кентавров, ни Гарпий с Горгонами ты не отыщешь. О человеке одном наши страницы твердят». Эпиграммы Марциала едки по содержанию и отточены по форме. В них высмеиваются новые богачи и утратившие всякую мораль аристократы, обманщики-философы и юристы-крючкотворы, врачи-шарлатаны и неудачливые поэты.
Не с парадной стороны представлено римское общество и у современника Марциала поэта-сатирика Ювенала. Его темами тоже была чрезмерная роскошь богачей, бесстыдство и наглость выскочек, непонятливость провинциалов, суеверия, порочность римских женщин. Стихам Ювенала свойствен морализаторский тон, придающий им монотонную приподнятость, контрастирующую с резкими насмешками, которым он подвергает своих героев.
Во II в. Рим шел от победы к победе, и общество, и власть могли позволить смеяться над собой своим великим писателям.
Уроженец Малой Азии Лукиан, писавший по-гречески, создал особый литературный жанр – сатирический диалог. Беспощадный смех Лукиана разит все вокруг, развенчивает и философию, и религии (в том числе христианскую). Однако сатира Лукиана таит в своих глубинах боль за то социальное зло, которое подвергается осмеянию. Автору жалко людей, не всегда виновных в своих пороках, – их порождает сама римская жизнь, ибо «в Риме все улицы и площади полны тем, что таким людям дороже всего. Здесь можно получить наслаждение через все ворота – глазами, ушами, носом и ртом. Наслаждение течет вечным грязным потоком и размывает все улицы, в нем несутся прелюбодеяние, сребролюбие, клятвопреступление и все роды наслаждений; с души, омываемой со всех сторон этими потоками, стираются стыд, добродетель, справедливость, а освобожденное ими место наполняется илом, на котором распускаются пышным цветом многочисленные грубые страсти». Лукиана отличает буйная фантазия. Его герои спускаются в преисподнюю, возносятся на небо, путешествуют на Луну. Сочетание сатиры и фантастики делало сочинения Лукиана особенно привлекательными для разных слоев общества – их не только читали, но и пересказывали, сюжеты некоторых из них сделались поистине народными.