Софокл, младший современник Эсхила, жил в эпоху Перикла – время высочайшего расцвета Афин и, одновременно, начала кризиса полиса. Единения граждан перед лицом общей угрозы уже не существовало. Человека теперь страшили не стихия внешнего хаоса, а несправедливость власть имущих, сам полис, становящийся орудием этой несправедливости.
С особой остротой встает волновавшая умы еще с гомеровских времен проблема судьбы и личности. Столкновение человека с судьбой с потрясающей силой рисует Эсхил в наиболее известной его трагедии «Царь Эдип».
В Фивах царствует Эдип, удостоенный трона за освобождение города от сфинкса, преграждавшего в него путь. Царствует долго и безмятежно. И вдруг на город обрушивается невиданный мор. Эдип пытается выяснить причины гнева богов. Постепенно царю становится известно то, что зритель знал еще до начала развернувшегося на орхестре действия. Правившему до него в Фивах царю Лайю было предсказано, что родившийся у него сын убьет его и женится на матери; решив избежать рока, несчастный отец приказывает рабу отнести новорожденного в горы и бросить на растерзание диким зверям, но тот, нарушив приказ, передает младенца пастуху коринфского царя. Ребенок становится приемным сыном и наследником коринфских владык. А дальше… Дальше Эдип уже помнил сам, как, названный кем-то найденышем и не добившись прямого ответа от родителей, он направился в Дельфы, где узнал от оракула, что ему предначертано роком убить отца и жениться на собственной матери. И чтобы избежать преступлений, Эдип решил никогда не возвращаться в город, который считал родным. И вот сейчас, когда после долгих лет счастливого царствования в Фивах он узнал правду о своем происхождении, перед ним раскрылась истина: случайно убитый по дороге в Фивы путник был царем Фив и его родным отцом, а царица, отданная благодарными фиванцами ему в жены, – матерью. Так Эдип узнает, что не кто иной, как он сам виновен в бедствиях города. Эдип прозрел. Но это прозрение – самое страшное потрясение, какое может пережить человек. И Эдип ослепляет себя, осознав глубину невольного преступления.
Да, неотвратимый рок победил, но вступивший с ним в борьбу человек морально оказался сильнее предначертанной богами судьбы, и в этой духовной силе человека – один из секретов вечности, обретенной трагедией Эсхила.
Не менее вечная проблема – человек и государство – раскрывается в трагедии Софокла «Антигона». В Фивах, после того как их покинул Эдип, правят его сыновья. Но, не поделив между собой власть, братья вступают в конфликт. Один из них, Полиник, бежав из города, приводит для борьбы против него семерых героев, в прошлом фиванских граждан. И, как это случается в гражданских войнах, братья оказываются врагами. Полиник нападает на город, Этеокл – его защищает. И оба гибнут в единоборстве. Царем становится их дядя Креонт. С высоты своей государственной «мудрости», не понимая всей глубины трагедии братоубийственной войны, Креонт решает отметить пышными похоронами патриотический подвиг брата – защитника Фив – и покарать уже мертвого Полиника, и так уже наказанного судьбой. Креонт запрещает хоронить Полиника и рыдать над ним, и приказывает в знак позора оставить его прах на растерзание хищным птицам, на съедение псам, чем обрекает на вечные скитания в Аиде душу лишенного погребения. Нарушение запрета грозит ослушнику смертью. Этот бесчеловечный приказ, разнесенный по всему городу глашатаями, слышит сестра погибших, юная Антигона, и бросается во дворец к сестре Йемене, призывая ее пойти вместе за городские стены, где лежит сжигаемое солнцем тело их несчастного брата, и предать его, по обычаю предков, земле. В разговоре с сестрой, смирившейся с несправедливостью, перед которой склонились и мужи, Антигона осознает, что она одна должна идти против царя и его стражи, сражаться с безразличием и трусостью толпы, с собственной слабостью, с самой судьбой, которая сразила отца и братьев. И она выполняет свой замысел одна, без чьей-либо помощи. Креонт, уверенный в том, что каждое распоряжение главы государства – закон, который нужно выполнять, не задаваясь мыслью о справедливости, приказывает казнить Антигону. Ведь если оставить неповиновение без последствий, ее примеру могут последовать другие, и тогда будут разрушены основы власти. В защиту Антигоны вступаются и мудрый прорицатель, и сын Креонта, доказывающие Креонту косность и несправедливость его суждений. Но царь неумолим. Антигона погибает. Гибнет и сын Креонта, жених Антигоны, убивающий себя сам. Кончает самоубийством и жена Креонта. Антигона одерживает моральную победу. Гордыня и деспотизм осуждены. Закон человечности оказывается выше законов самодержца.
Наибольшее влияние на все последующее развитие греческой драматургии оказал Еврипид. Театр Еврипида – высшая ступень искусства трагедии, в поле зрения которой оказалась назревающая трагедия самого полиса, возрастающая кризисная ситуация в семье и государстве. Это потребовало усложнения самого построения пьес, более детальной разработки интриги, большей психологической тонкости. Древние критики характеризовали Еврипида как «философа на сцене». И в самом деле, он был пропагандистом лучших достижений рационалистической мысли своего времени. В отличие от Эсхила и Софокла, Еврипид не идеализировал своих героев, а изображал их живыми людьми со всеми их слабостями. Он первый представил на сцене любовь, причем отнюдь не всегда возвышенную. Наряду с жертвенной любовью к родине Ифигении («Ифигения в Авлиде»), соглашающейся быть принесенной в жертву ради успеха троянского похода («…это тело – дар отчизне…»), Еврипид разворачивает перед зрителем трагедию оскорбленной («Медея») или даже преступной («Ипполит») любви. Трагический конфликт – результат противоречий, заложенных в характерах.
Ифигения Еврипида – один из самых прекрасных женских образов в мировой литературе. Вызванная Агамемноном в Авлиду якобы для того, чтобы обручиться перед походом с Ахиллом, Ифигения по слову прорицателя должна быть принесена в жертву Артемиде – лишь тогда попутный ветер надует паруса кораблей, везущих к Трое жаждущих боя воинов. Узнав об обмане, девушка молит отца о пощаде:
Для смертного отрадно видеть солнце,
Подземный мир так страшен. О безумец,
Кто смерти жаждет – лучше жить в невзгодах,
Чем в самой яркой славе умереть.
Агамемнон мог бы заставить Ифигению отцовской волей смириться перед предназначенной ей участью, но он находит слова не приказа, а убеждения, – ибо не ради Менелая, а ради Эллады и ее чести нужна эта страшная для них обоих жертва:
О, мы с тобой ничто перед Элладой,
И если наша кровь, вся наша кровь, дитя,
Нужна ее свободе, чтобы варвар
В ней не царил и не бесчестил жен,
Атрид и дочь Атрида не откажут.
Убежденная словами отца, Ифигения отвергает помощь Ахилла, обещавшего защиту, и добровольно поднимается на жертвенный костер, еще не зная, что в последний момент Артемида выхватит ее из-под жертвенного ножа и унесет в далекую Таврику, оставив на алтаре трепещущую лань.
Совершенно иной женский характер встает в трагедии «Медея». Полюбившая Ясона и спасшая его от гибели колхидская царевна Медея узнает, что тот, ради кого она оставила отечество, запятнав себя во имя любви преступлением, не оставившим пути назад, бросает ее, чтобы жениться на дочери коринфского царя. Она вместе с рожденными от Ясона детьми обречена на изгнание из Коринфа, на суровую участь чужеземки в городах, где закон защищает лишь собственных граждан. Страшна месть Медеи, решающей лишить Ясона детей. Чувство оскорбленной любви борется с нежностью матери:
На что дерзаю, вижу, только гнев
Сильней меня, и нет для рода смертных
Суровей и усердней палача.
И все-таки верх над материнскими чувствами берет сжигающая женщину ревность. И послав невесте неверного мужа подарок, который должен ее погубить, Медея убивает детей и на колеснице вызывающей ужас смертных богини Гекаты, на глазах потрясенных зрителей уносится вместе с их телами.
В трагедии «Ипполит» конфликт развивается как бы в двух измерениях: соперничество между Афродитой, считающей, что ей подвластно все в этом мире, и богиней-девой Артемидой, нашедшей верного почитателя в юном сыне Тесея Ипполите, и как отражение ведущегося между олимпийцами спора – внушенная Афродитой преступная страсть царской жены Федры к своему пасынку Ипполиту. Отвергнутая возмущенным юношей, Федра кончает с собой, обвинив его в предсмертной записке в покушении на ее честь. Поверив, Тесей проклинает сына, призывая гнев Посейдона. Посланное Посейдоном чудовище пугает коней Ипполита; сброшенный на землю, он погибает. Появившаяся слишком поздно Артемида, покровительница Ипполита, разъясняет отцу роковую ошибку.
Психологичность и приближенность к реальным жизненным ситуациям была еще непривычна современникам Еврипида, ценившим не индивидуальность, а коллективизм полисной жизни. Не вызывала сочувствия и философская оценка богов, чьи оракулы не правдивее легко забываемых снов и чей пример не может служить людскому совершенству:
Забыли вы о правде. И клеймить
Людей за их пороки не ошибка ль,
Коли пример богов перед людьми?
Кто ж виноват? Учителя, пожалуй!
Однако именно эти черты творчества Еврипида, отбрасывавшие его на последнее место в состязаниях с двумя другими великими трагиками, стали основой необычайной популярности его творений в эпоху эллинизма. И не случайно из 92 трагедий Еврипида до нас дошло 18, тогда как и от Эсхила и от Софокла – по семь, хотя каждый из них создал более чем по сотне пьес.
Комедии Аристофана (446–385 гг.) стали сатирическим зеркалом афинской политической и духовной жизни, заседательской суетни, страсти к сутяжничеству, хищнических инстинктов демагогов, несправедливого разделения богатств. Животрепещущие проблемы обретают у великого комедиографа парадоксальные, порой фантастические формы: поселянин, в укор пользующимся выгодами от войны демагогам, самолично заключает со спартанцами «сепаратный» мир и пользуется его благами («Ахарняне»); заключения мира добиваются и жены воюющих мужей, договоривш