времени сохранила множество советов о способах спасения. Вместе взятые, они напоминают консилиум на площади.
Первому дано было слово Фалею из города Халкедона.
– Граждане, – начал он. – Полис тяжко, но не безнадежно болен, и главная причина заболевания – вопиющее неравенство его граждан в обладании землей. У одних ее много. У других земли нет вовсе. Надо переделить полисную землю, и как можно скорее. Кроме того, надо отнять у частных лиц рабов-ремесленников и сделать их государственными рабами. У государства появятся средства, которые можно будет использовать для того, чтобы пригласить отовсюду лучших учителей и обучить весь народ, а не одних богатых, правилам поведения и добрым законам. Ведь необразованность – источник неуважения друг к другу и оскорблений.
– В отношении воспитания ты, Фалей, прав, – согласился милетянин Гипподам. – Но, по своему опыту архитектора, я не могу согласиться с тем, что ты предлагаешь в отношении ремесленников. Будь у меня в распоряжении рабы-ремесленники, а не свободные люди, мне никогда бы не удалось придать перестроенному мною Пирею красоту, выделяющую его среди всех городов. Я предлагаю ограничить гражданство города десятью тысячами человек и разделить его на три части – ремесленников, земледельцев и воинов. Территорию государства тоже надо разделить на три части: священную, общественную и частную, предназначив доходы первой на сооружение храмов и отправление культа, второй – на содержание воинов и оплату ремесленников, изготавливающих оружие и строящих корабли. Надо создать единый верховный суд из старцев, выбираемых народом, а не угадываемых жребием. Наконец, очень важно ввести закон, предоставляющий почести тем, кто изобрел что-либо полезное для государства. Вот что я предлагаю, граждане.
– Я не могу одобрить ваших советов, сколь бы разумными они ни казались, – начал афинянин Ксенофонт, – ибо, следуя им, мы внесем беспорядок в организм больного, вместо того, чтобы принести ему облегчение. Можно, не нарушая привычного образа жизни больного, добиться его выздоровления. На мой взгляд, надо привлекать в полис как можно больше метеков, так как они, содержа себя сами и принося много пользы полису, не получают жалованья, но еще сами уплачивают подати. Вообще, чем больше бы селилось в полисе народу или больше приезжало бы туда, тем больше ввозилось бы и вывозилось товаров, продавалось бы их, больше получалось бы заработной платы и уплачивалось бы пошлин. Можно было бы, наподобие государственных военных кораблей, завести государственные грузовые суда и сдавать их желающим. По примеру частных лиц полис может приобрести рабов и также сдавать их в аренду, особенно в серебряные рудники, где всегда работы больше, чем желающих ее взять. Главное же, надо сократить расходы на содержание воинов и изготовление оружия. Ибо война, даже самая малая, съедает у полиса все доходы. А если кто думает, что полис, поддерживая мир, будет более слабым и менее славным и влиятельным, тот судит неразумно. Ведь счастливейшими полисами всегда считались те, которые были в состоянии дольше прожить в мире.
Но громче и решительнее всех прозвучал в эти годы совет, предложенный оратором и популярным писателем Исократом, – покончить с внутренними распрями в полисах, а также с конфликтами между ними и, объединившись, пойти походом на Персию. Если сто лет назад после Саламина и Платей афинские политики призывали сограждан к походу, прикрываясь, как щитом, призывом к освобождению эллинов, то устами Исократа они цинично обещали осуществить решение домашних проблем за счет восточного соседа: «Необходимо, – вешал оратор, – предпринять поход еще при жизни нынешнего поколения <…> Невозможно сохранить прочный мир, пока мы не начнем общими силами войну с варварами <…> Когда это осуществится, мы избавимся от нужды в куске хлеба, той нужды, которая разрушает дружбу, обращает родство во вражду, вовлекает всех людей в войны и смуты. Тогда несомненно между нами утвердится согласие и истинное расположение».
Конкретизируя свою программу, Исократ исходит из кризисной ситуации своего времени, полагая, что из скитающихся по Греции бездомных можно будет легко набрать войско, что война будет поддержана не только теми, кто рвется в бой, но и теми, кто рассчитывает, оставаясь дома, «извлекать пользу из своего имущества», что не возникнет никаких трудностей военного порядка, ибо варвары трусливы, предрасположены к рабству и войско, направленное в Азию, они примут за «священное посольство». Он уже заранее намечает программу ограбления Персии, основания на ее территории городов и поселений в них «тех, кто не имеет средств».
Трудности Исократ видит лишь в одном: когда встанет вопрос, кому возглавить общеэллинское войско, ни один из крупных полисов не захочет уступить другому. Сначала, как видно из «Панегирика», написанного за два года до возникновения Второго афинского союза, Исократ надеялся убедить Спарту, главного соперника Афин, что эта честь по праву принадлежит афинянам и что, договорившись, оба полиса могут «поделить гегемонию и добыть от варваров те преимущества, какие они теперь желают получить от эллинов». Другим же городам оратор внушал, что афинская гегемония явно предпочтительней автономии, которая формально записана в договорах, а на деле является фикцией, ибо «пираты хозяйничают на море, наемники захватывают города, вместо того чтобы бороться с чужаками за свою страну, граждане ведут междоусобную войну, сражаясь друг с другом внутри городских стен; города становятся военной добычей чаще, чем до заключения мира; в результате постоянных политических переворотов население городов живет в большем страхе, чем люди, подвергшиеся изгнанию: эти боятся будущего, тогда как те постоянно рассчитывают на свое возвращение. Все это очень далеко от свободы и самоуправления: одни города – в руках тиранов, некоторые – опустошены, иные – под властью варваров».
Когда жизнь покажет, что Афинам, даже сумевшим на два десятилетия возродить Морской союз, не под силу стать объединителем и гегемоном восточного похода, Исократ обратится в своих помыслах сначала к тирану Дионисию Старшему, затем к спартанскому царю Архидаму, призывая их взять на себя патриотическую миссию завоевателя Востока ради спасения эллинов.
План выхода полисов из кризиса, предложенный Исократом, был игрою с огнем. Его автор наивно предполагал, что вождь спасительного похода против Персии станет орудием в руках афинской политики и будет действовать в интересах тех, кто намерен извлекать выгоды от завоевателей, не поступаясь ничем, а не воспользуется предоставленными ему полномочиями и средствами для установления над полисами своей власти.
Государство Платона. Пути исцеления полиса искал и младший современник Исократа Платон. Придя к убеждению, что полис болен, сразу же после расправы афинян над его учителем Сократом, он начал разрабатывать теорию справедливого полиса, которую на протяжении многих лет излагал в сочинениях, имеющих форму диалогов. Неизменным участником в диалогах Платона был Сократ, так что план преобразования высказывался от его имени. И конечно же, Платон не стал бы излагать свои мысли на агоре, ведь он считал, что философ должен забыть дорогу к агоре и заткнуть уши, чтобы не слышать, о чем там рассуждают люди, обращаясь к черни. Платон излагал свои мысли о справедливом государстве ученикам созданной им школы – Академии (по роще в честь героя Академа), и его соображения дошли до нас в наиболее полной форме в трудах «Государство» и «Законы».
Ответ Платона на самую животрепещущую проблему своего времени, охватывающий все стороны жизни и поведения гражданского коллектива, был составной частью его взглядов на мир, его мировоззрения. Весь доступный человеческим ощущениям, видимый, осязаемый мир он считал вторичным по отношению к реально существующему, но воспринимаемому лишь разумом бесцветному, бесформенному, неосязаемому миру идей (сущностей), находящемуся в некоем наднебесном пространстве. «Идеи» Платона шире нашего понимания этого слова: это причина бытия, образец, по которому творец строит реальный мир, цель, к которой стремится все существующее. Следовательно, как существует совершенная идея (сущность) стола, дома или корабля, должна существовать и совершенная идея человеческого общежития, созданная самими богами в глубокой древности, когда не было ничего из того, что разделяет людей, – прежде всего собственности, из-за обладания которой происходят раздоры и войны. От этой идеальной системы люди отошли, и каждая новая форма исторического полиса является все большим отклонением от божественного полиса золотого века. Но поскольку идея такого идеального государства все же существует, создание его возможно, если философия укажет к нему путь и назовет тех, кто способен этим государством управлять.
Формами государства, искажающими его идею (сущность), были, по Платону, тимократия (господство честолюбцев), олигархия (господство немногих), демократия (правление наихудшего большинства) и порождение демократии – тирания, полное вырождение идеи государства.
Платон исходил из того, что каждый гражданский коллектив, кажущийся на вид единым, раздираем противоречиями между богатыми и бедными. Каков бы ни был полис, считал Платон, в нем всегда есть два государства, враждебных друг другу: «одно государство – богатых, а другое государство – бедных».
Платону казалось, что он нашел выход, – он предложил вместо этого старого государства создать новое, где не было бы погони ни за богатством, ни за властью, а значит, и борьбы между бедными и богатыми. В этом, по его мнению, идеальном и справедливом государстве власть должна принадлежать философам, не обладающим ни семьей, ни собственностью, – ибо семья и собственность, считал Платон, и были источником раздоров в государствах. Не должен иметь семьи и собственности и класс воинов («стражей»), охраняющих государство. Собственность и землю Платон сохранял лишь для низшего класса – тех, кто добывал пищу и производил блага для философов и воинов. Они должны работать, не вмешиваясь ни в управление государством, ни в его защиту от врагов.