бширной ванной, огромная цистерна для пресной воды, садок для рыбы, мельница, пекарня, кухня, конюшни, дровяные сараи.
Плавающий дворец обладал системой военной защиты: восемь башен предназначались для лучников и воинов, управлявших метательными машинами, железная ограда защищала от абордажа, железные кошки опускались с помощью механизмов и могли поднять вражеский корабль, чтобы его перевернуть и утопить. Трюм корабля вмещал 60 000 медимнов зерна (медимн – ок. 60 литров), 10 000 бочек солонины и иной груз. Водоизмещение античного «Титаника» было не менее 4000 тонн. На воду он был спущен Архимедом с помощью блока.
Еще большие гиганты чисто военного назначения сооружались в Египте при царях Птолемее Филадельфе и Птолемее Филопаторе (III в. до н. э.). Первый спустил на воду два тридцатирядных судна, один двадцатирядный, четыре тринадцатирядных, четырнадцать одиннадцатирядных, тридцать девятирядных кораблей. Для спуска одного из этих кораблей потребовалось столько леса, что из него можно было бы соорудить пятьдесят обычных пятирядных кораблей (пентер).
Литература. Наивысший расцвет эллинистической литературы относится к первой половине III в. до н. э., когда одновременно в Александрии, Сиракузах, на островах Эгейского моря жили и творили выдающиеся поэты Каллимах, Феокрит, Арат, Ликофрон.
Каллимаха считают новатором в греческой поэзии. Выступая против громоздких, тяжеловесных стихов и поэм, он добивался точности поэтических образов и лаконичности описаний. Место действия его гимнов не материковая и островная Эллада, а освоенный после походов Александра и римских завоеваний круг земель. И даже в тех случаях, когда связанное с богами событие происходит на родине Аполлона и Артемиды острове Делосе, на него откликаются Кирн (Корсика), Тринакрия (Сицилия) и вообще вся Италия:
Охала Этна, охала с нею Тринакрия,
Жилище сиканов, а далее ахал Италии
Край, и эхом Кирн ему вторил.
И разумеется, в сферу действия греческой мифологии входит Египет. В описаниях Каллимаха делосская речка Иноп имеет исток в Эфиопских горах, где-то по соседству с Нилом, а затем по дну моря течет к родине Аполлона и Артемиды.
В поэме из четырех книг «Причины» Каллимах использовал более четырех десятков мифов и преданий, чаще всего для объяснения происхождения ставших малопонятными обычаев, обрядов и культов, т. е. решал таким образом научную задачу. Однако стиль его изложения был свободным: увлекательные рассказы он перемежал учеными отступлениями.
Искреннее восхищение достижениями науки побудило друга Каллимаха Арата облечь в поэтическую форму открытия александрийского астронома Эвдокса. В поэме «Явления» Арат описал звездное небо и звездные явления в изящных стихах, дополнив научный текст изложением мифов о звездах и перечнем народных примет о погоде. В древности поэма много раз переводилась на латинский язык, а в средние века использовалась как учебное пособие.
Классиком широко распространенного в эпоху эллинизма жанра, известного под именем «идиллия», был сиракузянин Феокрит, одно время живший в Александрии. Буквально «идиллия» означает «картинка», но в это слово вложен еще один смысл – безмятежность. «Картинки» Феокрита рисуют непритязательную, далекую от городского шума и дворцовых интриг жизнь пастухов (буколов) и их подруг. Идиллии Феокрита приближены к подлинным народным песням типа частушек, которые он бесспорно слышал и которыми восторгался. Вот, например, словесная дуэль двух пастухов, обменивающихся двустишиями в присутствии судьи-дровосека. Один украл у другого свирель. Другой ответил похищением шкурки козленка. Они злы друг на друга. Слова грубы, речь насыщена ядом. Но вот в двустишии одного из спорщиков мелькнул мифологический намек, и мы понимаем, что перед нами очень искусный «буколический маскарад», рассчитанный на горожанина, уставшего от шума и суеты Александрии и Сиракуз и обладающего единственно реальной возможностью приблизиться к недоступной ему природе – погрузиться в чтение буколик.
Ликофрон создал одно из наиболее загадочных произведений эллинистической поэзии – небольшую поэму «Александра», посвященную троянской пророчице Кассандре, сестре Париса Александре. Троянка, как положено пророчице, говорит загадками, громоздит образ на образ, пользуется редкими, вышедшими из употребления словами. Но в монологе Кассандры, относящемся ко времени Троянской войны, содержатся сведения о событиях, происшедших после трагической гибели пророчицы: дорийское переселение, нашествие Ксеркса, поход Александра Македонского, странствия Энея на Запад, где его потомки воздвигнут Рим:
Он, чье и враг прославит благочестие,
Создаст державу, в брани знаменитую,
Оплот, из рода в род хранящий счастие.
Из этих трех строк, написанных в то время, когда римляне, сражаясь с Пирром, еще не вышли за пределы Италии, вырос римский эпос об Энее.
В эллинистическую эпоху с ее культом индивидуализма и заботы об изяществе достигает расцвета жанр эпиграммы – короткого лирического стихотворения, по сжатости напоминающего надпись на камне или достойного занять место на камне. Эпиграммы писали Каллимах, Асклепиад Самосский, Леонид Тарентский. Каллимах так выразил в эпиграмме свое понимание задач поэзии и собственное в ней место:
Не выношу я поэмы киклической. Скучно дорогой
Той мне идти, где снует в разные стороны люд;
Ласк, расточаемых всем, избегаю я, брезгаю воду
Пить из колодца: претит общедоступное мне.
Асклепиад был мастером застольных и любовных эпиграмм. Леонид Тарентский, бедняк и странник, вывел в своих эпиграммах снующий в разные стороны люд» – ремесленников, рыбаков, моряков, крестьян.
Нелегко было в век идиллий, эпиллий, эпиграмм обращаться к жанру, осужденному законодателем литературных вкусов Каллимахом, – к эпосу. И все же ученик Каллимаха Аполлоний Родосский решился на это. Его эпическая поэма «Аргонавтика» посвящена плаванию Ясона и его спутников в Колхиду и их возвращению с желанной добычей – золотым руном. Следуя во многом за поэмой странствий «Одиссеей», Аполлоний, однако, изложил миф, используя все, что было известно науке его времени о местах странствий героев, о географии и этнографии Южного побережья Понта Эвксинского и Закавказья. Как и в гомеровских поэмах, действие в «Аргонавтике» развивается параллельно на земле и на Олимпе. Но сами аргонавты не ощущают присутствия богов. Да и описание небожителей мало чем напоминает сцены на Олимпе, начертанные великим Гомером.
В отличие от науки, поэзия могла вполне обойтись без государственной поддержки. Но она ее получала, и это не могло не сказаться на творчестве александрийских поэтов. Благодеяния приходилось оплачивать не научными открытиями, а похвалами в адрес Птолемеев, прямой лестью. Живя рядом с учеными и питаясь с ними за одним столом, поэты заражались от них основательностью и перегружали свои произведения неумеренной информацией. Это видно уже по поэме Аполлония Родосского.
Его подражатели, равно как и подражатели Каллимаха и Феокрита, не создали ничего достойного внимания. II в. до н. э. – время кризиса и упадка эллинистической литературы.
Театр. Вслед за утратой Афинами ведущей внешнеполитической роли в греческом мире и потерей гражданами интереса к политической жизни вообще сошла со сцены и некогда волновавшая их комедия, созданная Аристофаном, с ее политической злободневностью и обличительным запалом. Но заложенная божеством – покровителем зрелищ в людей полисного склада страсть к публичному осмыслению собственного бытия и осмеянию собственных слабостей и пороков не могла выветриться. Эту страсть людей Новой эпохи удовлетворил афинянин Менандр (342–292 гг. до н. э.), имя которого вписано золотыми буквами в историю мировой культуры.
Первая комедия Meнандра, поставленная в Афинах через год после смерти в Вавилоне Александра, стала одним из примечательных явлений эпохи эллинизма. В масках новой, или новоаттической, комедии афинские зрители не узрели своих знаменитых современников, имена которых не сходили с их уст, – ни Деметрия Фалерского, ни его покровителя Кассандра, ни недавно ушедшего из жизни Аристотеля, ни его ученика Фефраста, ни новых философов Эпикура и Зенона. Им предстала в масках неприметная афинская семья, маленькие, ничем не прославившиеся и вовсе не добивавшиеся общественного внимания люди, узнаваемые не как личности, а как типажи: старик-отец, хозяин дома, собственник, знающий цену деньгам и не потерявший интереса к наслаждениям и другим благам жизни; его сынок, наделенный юношескими страстями, но лишенный материальных средств, необходимых для их удовлетворения; алчная красавица-гетера, готовая разделить ложе с каждым, у кого есть деньги; невеста-бесприданница, чистая и непорочная, беспомощностью которой готовы воспользоваться и алчный сводник, и богач; льстивый прихлебатель, жадный до чужого обеда; ловкий раб, помогающий своему юному хозяину найти выход из любого положения, – персонаж, который в новоевропейской комедии получил имя Фигаро.
Перестал играть былую роль в сценическом действии хор, исполнявший ранее партию народа-судии. Хор лишь иногда появляется на орхестре в виде толпы подгулявших юнцов, чтобы своими заплетающимися в пляске ногами разделить представление на пять привычных актов. Действие новой комедии развивается не в подземном мире и не в фантастическом птичьем царстве, а на афинской агоре и на площадке перед домом, что не мешает ему быть увлекательным, ибо любовь изобретательна на проделки, сирота-бесприданница может оказаться дочерью богатого афинянина и на сцене могут появиться близнецы и внести такую путаницу, что афинские зрители станут следить за интригой с не менее захватывающим интересом, чем их деды наблюдали за Сократом, по воле Аристофана покачивающимся в гамаке между небом и землей в своей мыслильне.
Комедии Менандра, вошедшие в репертуар каменного театра на склоне афинского акрополя не без некоторого первоначального сопротивления зрителей, совершили затем триумфальное шествие по всему греческому, а затем и негреческому миру. Благодаря этому они до нас дошли, хотя и необычным путем – в хрупких папирусных свитках, извлеченных из сыпучих песков Египта. Из доброй сотни написанных и поставленных Менандром пьес к настоящему времени нам известны более или менее сохранившиеся пять: «Брюзга», «Самиянка», «Третейский суд», «Остриженная», «Щит».