т прятаться, а люди, которые сражаются и умирают за Италию, не владеют в ней ничем, кроме воздуха и света, и, лишенные крова, как кочевники, бродят повсюду с женами и детьми <…> они сражаются и умирают за чужую роскошь, чужое богатство. Их называют владыками мира, а они не имеют и клочка собственной земли».
Своими речами Тиберий зажег сердца слушателей-плебеев. Видные юристы из числа нобилей признали справедливость его доводов и обещали поддержку в сенате. Но те, кто владел общественной землей, кому участки перешли от отцов и дедов, не собирались с ними расставаться. Им казалось несправедливым отдавать землю, в которую вложен труд и средства нескольких поколений. Конфронтация между плебсом и нобилитетом, которая становилась неизбежной при принятии закона, грозила, по мнению многих, большими опасностями, чем разорение крестьянства, все равно неизбежное. Тиберий к тому же не мог рассчитывать на то, что слушавшие его и аплодировавшие ему будут его стойкими сторонниками, – ведь для многих странствия по Италии с женами и детьми были в прошлом, и они худо-бедно устроились в городе, нашли себе покровителей среди нобилей, тех же владельцев общественной земли. Да и сама жизнь в столице мира, несмотря на неудобства, все же представлялась привлекательной. Руки, истосковавшиеся по ручкам плуга, по земле, существовали лишь в воображении Тиберия.
Тем не менее законопроект был принят, хотя и не без сопротивления. Один из народных трибунов, друг Тиберия Марк Октавий, наложил на законопроект вето. Попытки уговорить Октавия, обещав ему возмещение личных утрат от земельного закона, не помогли. И Тиберий поставил на голосование вопрос: «Должен ли трибун, противодействующий народу, оставаться в должности народного трибуна?» Такая постановка вопроса была юридически незаконной: того, что ныне называют «импичментом», римская конституция не знала. Магистрата можно было привлечь к ответственности лишь когда он становился частным лицом. Лишение Марка Октавия власти, какими бы соображениями оно ни диктовалось, противоречило законам и вековым традициям Рима. Тиберий самой логикой политической борьбы был поставлен в положение нарушителя закона, и это давало основание тем, кто держался за общественные земли, считать его мятежником.
Комиссия по проведению аграрного закона, в которую кроме Тиберия вошли его брат Гай и тесть Аппий Клавдий, столкнулась не только с недовольством крупных землевладельцев и противодействием сената, но и с трудностями, для Тиберия неожиданными. Земельные участки, предназначенные для плебеев, без инвентаря, тяглового скота, семян не разбирались. Полагаться на финансовую помощь сената не приходилось.
В это время царь Аттал III завещал свое царство и богатства «сенату и римскому народу». Официальную формулу римского государства Тиберий истолковал таким образом, что сенату в управление достается Пергам, а сокровища Аттала – народу на обзаведение всем необходимым для обработки передаваемых участков. Это было еще одно нарушение закона, ибо и внешняя политика, и управление, и финансы находились в распоряжении сената, и без его ведома нельзя было распоряжаться денежными средствами.
Напряжение нарастало. Именно в этот период наиболее активные из нобилей стали называть себя оптиматами (от латинского слова «оптимус» – наилучший). Оптиматы опирались на сенат. В противовес оптиматам тогда же возникает «партия» (от латинского «парс», «партис» – часть) популяров (от слова «популус» – народ, поскольку популяры опирались на народное собрание). Первыми популярами были сторонники Тиберия Гракха.
Между тем истекал годичный срок трибуната. Для доведения до конца аграрной реформы и для принятия законов, способных укрепить положение реформатора, требовалось переизбрание. Это противоречило римской практике. Тиберию все же удалось поставить свою кандидатуру на голосование, но выборы были назначены сенатом на время сбора урожая, что лишало Гракха поддержки наиболее активных его сторонников.
В первый день выборов часть триб отдала голоса Гракху. На следующий день дело дошло до потасовки между сторонниками и противниками реформ. В результате Гракх и триста его приверженцев были забиты камнями и палками. Их тела бросили в Тибр. «Таким, – заключает римский историк, – было в Риме начало эпохи гражданских кровопролитий и безнаказанных убийств. С этого времени закон был подавлен силой и могущественный выдвигался на первое место, разногласия между гражданами, ранее смягчавшиеся уступками, теперь стали разрешаться оружием».
Политическая борьба в Риме после гибели Гракха. Несмотря на кровавое подавление гракханского движения, передел земли продолжался. Очень важной для судеб реформы была позиция влиятельнейшего военного и политического деятеля Сципиона Эмилиана. Во время происшедшей в Риме трагедии, коснувшейся Сципиона лично (Тиберий был братом его жены), реагируя на гибель Гракха, Сципион прочел строку Гомера: «Так да погибнет каждый, задумавший дело такое». Да и в Риме на вопрос народного трибуна об отношении к убийству Тиберия Сципион ответил: «Если Гракх имел намерение захватить в государстве власть, то был убит по праву». Когда из уст толпы вырвался вопль возмущения, Сципион сказал: «Я не был напуган кличем вооруженных врагов, устрашить ли меня вам, кому Италия не мать, а мачеха». Это оскорбление стоило Сципиону жизни: через несколько дней он был найден в спальне со следами удушения (129 г. до н. э.). Плебеи даже не проводили разрушителя Карфагена и Нуманции в последний путь. Тиберию же Гракху все это время оказывались посмертные почести. Сципион Назика, считавшийся главным виновником гибели Тиберия Гракха, из-за всеобщей ненависти к нему вынужден был покинуть Рим и умер в добровольном изгнании.
В это же время происходит невиданное обострение противоречий между римскими гражданами и союзниками. В 126 г. до н. э., по инициативе противников Тиберия Гракха, принимается решение изгнать из города италиков, видимо, из опасения, что они окажут поддержку сторонникам Гракха. В Рим, как первая ласточка грядущей союзнической войны, прилетает весть о восстании в одной из латинских колоний Лация (Фрегеллы). Против восставших сенат послал войско во главе с претором, и союзный город, находившийся менее чем в 150 км от Рима, превратился в руины, словно это был Карфаген или Коринф. Два года спустя на его месте возникла римская колония Фабратерия.
Выступление Гая Гракха. Все это создало почву для нового витка гражданских междоусобиц. Во главе сторонников реформ становится Гай, брат Тиберия, отличавшийся ярким ораторским талантом и большей решительностью. Выдвинув свою кандидатуру в народные трибуны на 123 г. до н. э., он занял эту должность и был затем переизбран в следующем, 122 г. до н. э.
Гай Гракх, учитывая опыт Тиберия, предложил комплекс законов, которые должны были удовлетворить не только безземельное сельское население, но и городской плебс, и римское всадничество, и римских землевладельцев, которые не участвовали в управлении государством, а направили энергию на обогащение в любых сферах деятельности, будь это продуктивное земледелие, торговые и ростовщические операции или откуп налогов.
Согласно закону, проведенному Гракхом, неимущим плебеям продавался хлеб по сниженной цене. Практика продажи хлеба государством по более низкой цене существовала и прежде, но только во время голода. Новый закон создавал в перспективе категорию государственных нахлебников, которым не было смысла трудиться на земле или заниматься какой-либо общественно полезной деятельностью.
В интересах всадничества Гай Гракх осуществил целый ряд мер политического и экономического характера. Всадникам была передана судебная власть в комиссиях, разбиравших дела о вымогательствах в провинциях. Это позволяло им оказывать давление на тех наместников провинций, которые препятствовали финансовым махинациям публиканов и деятельности римских ростовщиков. В интересах всадников был и закон об откупах налогов в богатейшей римской провинции Азии, по которому ежегодные аукционы должны были проходить в Риме, а не в самой провинции. Это исключало конкуренцию местных денежных воротил.
Двойной интерес для всадников представлял закон Гая Гракха о строительстве в Италии дорог. Всадники-землевладельцы получали возможность вывозить продукцию своих угодий на рынки, а само строительство дорог отдавалось на откуп другой группе всадников – публиканам. Есть основание думать, что и выведение колоний за пределами Италии было осуществлено Гаем Гракхом в интересах всадников, ибо в эти колонии предполагалось послать «наилучших граждан». Одна из заморских колоний основывалась на месте Карфагена в нарушение религиозного проклятия над этой территорией. При этом в Африку выехал сам Гай Гракх, вопреки тому, что полномочия народного трибуна распространялись только на город Рим.
Именно этот закон побудил сенатскую оппозицию к действиям. На каждое предложение Гракха было решено отвечать более радикальным, хотя и неосуществимым. Так, вместо двух колоний за пределами Италии для имущих граждан было предложено вывести двенадцать для неимущих в самой Италии, хотя земли для них не было. Главный бой развернулся вокруг предложенного Гаем Гракхом законопроекта о наделении правами гражданства союзников. Все неграждане в день голосования были удалены из Рима. Закон не прошел. В консулы был избран один из главных противников гракханцев, Луций Опимий.
Вновь возник вопрос о законности основания колонии в Африке, и было вынесено предложение ее ликвидировать. В такой напряженной обстановке любой инцидент мог привести к взрыву. Ликтор консула оскорбил гракханцев, назвав их «негодными гражданами», и был убит. Опимий созвал сенат, потребовав чрезвычайных полномочий. Гай Гракх, Фульвий Флакк и их сторонники заняли Авентин. Против них были брошены критские стрелки. Три тысячи гракханцев было убито. Гай Гракх бежал и, видя, что его настигает погоня, приказал рабу убить себя. За его голову была выплачена награда тому, кто доставил ее в сенат.