[277] спорить в искусстве —
За похвальбу и Атрид расплатился пеней немалой;
Девственной да не дерзнет никто домогаться — как Отос[278],
265 Так Оарион[279] желаньем пылали себе не во благо;
Плясок пусть никто не бежит ежегодных — отвергнув
Танец пред алтарем, и Гиппо вкусила возмездье.
Радуйся много, Царица! И к песне будь благосклонна.
IV. К ОСТРОВУ ДЕЛОСУ[280]
Дух мой, когда же сберешься воспеть ты Делосскую землю[281],
Пестунью Фебову? Так, и другие Киклады прилично
Славить; они между всех островов, омываемых морем,
Святы особо; но первого дара от Музы достоин
5 Делос — затем что Феба, над песнями властного, первым
Он омыл, пеленами повил и как бога восславил.
Как на певца, что не хочет Пимплею[282] воспеть, негодуют
Музы, так гневен и Феб на того, кто Делос забудет.
Делосу ныне хвалу приношу; да возлюбит владыка
10 Кинфий меня, усмотрев, что его я пестунью славлю!
Пусть бесплодна эта земля, ветрами продута,
Морем бичуема бурным, не коням приют, а гагаркам,
Что среди понта лежит неподвижно; окрест же пучина
Пенообильную влагу волны Икарийской подъемлет;
15 То-то одни рыбари на ней обитают морские!
Все же никто не отнимет у ней особливую почесть:
Если вокруг Океана, вокруг титаниды Тефисы[283]
Сходятся все острова, всегда она шествует первой —
А уж за нею вослед идет и Кирн финикийский,
20 И абантская с ним Макрина, Эллопа жилище[284],
И Сардиния, сладостный край, и остров, который
Первым Киприду приял из волн и ею блюдется.
Каждый из них охраняем оградою стен крепкозданных;
Делос же Фебом храним — найдется ль ограда надежней?
25 Ибо от вихрей Борея стримонского[285] рушатся наземь
Башни и стены порой; но бог — он вовеки незыблем.
Милый Делос, так вот кто тебя, хранящий, обходит!
Так; но если в избытке тебе воспеваются песни,
Чем изумлю я тебя? Что по сердцу будет услышать?
30 Или о том, как некогда бог многомощный, ударив
Горы трезубым копьем, что ему сковали тельхины[286],
Дал через то островам начало, а после низринул
Их с устоев привычных и ввергнул в морскую пучину?
Да, в глубине, чтоб они и думать забыли о суше,
35 Дал он им корни — им всем; но ты принужденья не знала,
Вольно блуждая по лику зыбей; и старое имя
Было тогда у тебя — «Астерия»[287], ибо в пучину
Пала звездой ты с небес, убегая от Зевсова ложа.
Так; покуда златая Лето у тебя не гостила,
40 Было Астерия имя тебе, а вовсе не Делос.
Часто зрели тебя мореходы, от града Трезена[288]
Путь направлявшие свой к Эфире[289], когда ты являла
В волнах Саронских[290] себя; но уже при своем возвращенье
Больше тебя не встречали, меж тем как ты проплывала
45 Возле узких протоков Еврипа, грохочущих шумно,
Чтобы в этот же день, презрев Халкидские зыби[291],
К мысу Афинской земли, к высокому Сунию выйти,
Или к Хиосу[292], иль также к сосцам орошенного влагой
Острова, к славной Парфении[293] (Самос еще не родился),
50 К царству Анкея[294], где ждали тебя микалийские нимфы.
Но когда для рожденья дала ты Фебова место,
Новое имя в награду тебе нарекли мореходы,
Ибо уже ты не бродишь по смутным путям, но в пучине
Бурных Эгеевых вод пустила глубокие корни.
55 Не убоялася ты и грозившей Геры. Богиня
Гневалась страшно на жен, что чад зачинали от Зевса,
Пуще всего — на Лето: суждено той было единой
Сына родить, что будет отцу любезней Ареса[295].
На дозорных она высотах пребывала в эфире,
60 Так ярясь, что и молвить нельзя, и Лето заграждая,
Мукой язвимой, стези; меж тем к земле крепкозданной
Двух приставила стражей она. Озирая прилежно
Весь материк, на вершине воссел фракийского Тема
Буйный Apec, облеченный в доспех; к дороге готовы,
65 Кони ждали его в седьмидомном Бореевом гроте.
А крутосклонные все острова поручены были
Дщери Фавмантовой рвенью на выси взлетевшей Миманта[296].
Оба они дожидались, к какому граду направит
Путь свой Лето, и, грозя, ее принять возбраняли.
70 В страхе бежала Аркадия вся[297], бежала святая
Авги гора, Парфении, и вспять Феней обратился[298],
Вся бежала Пелопа земля[299], что простерлась до Истма,
Кроме Аргоса лишь с Эгиалом[300]; туда не ступали
Ноги Лето, затем что над Инахом[301] Гера владычит.
75 Тем же страхом гонима, бежала Аония[302]; следом
Дирка со Строфией купно спешили[303]; на них опирался
Чернокремнистый отец Йемен[304]; и медлительным ходом
Тек, отставая от них, Асоп[305], что перуном расслаблен.
Мелия, нимфа тех мест, плясунья, думать забыла[306]
80 О хороводах, и бледность покрыла робкой ланиты,
Ибо страшилась она за дуб соприродный, увидев,
Как сотряслась Геликонова грива. О Музы, откройте,
Правда ль, что с деревом вместе на свет рождаются нимфы?
Нимфы ликуют, когда от дождей кудрявится древо;
85 Нимфы тоскуют, когда опадают листья у древа...
Гневом вспыхнул меж тем во чреве еще материнском
Царь Аполлон и Фивам прорек ужасное слово:
«Фивы, к чему искушать вы свою хотите судьбину?
Не принуждайте меня, о злосчастные! — ныне пророчить,
90 Нет ведь еще и в Пифо[307] у меня треножных седалищ,
Змей великий еще не сражен; пресмыкаясь, ползет он,
Страшной украшен брадой, свой путь зачиная от Плейста[308],
В девять обвивши колец Парнаса снежные выси...
Все же слово скажу, верней, чем вещанье от лавра[309]:
95 Что ж, бегите скорей! Нагоню я вас, омывая
Стрелы в крови; потомство жены преступноречивой[310]
Пестовать будете вы — но меня ни вам не лелеять,
Ни Киферону[311] вовек; я, чистый, вверюсь лишь чистым!»
Так он сказал; и снова Лето в блужданья пустилась
100 Но когда отвергли приход сей гостьи все грады
Края Ахейского, как и Гелика, град Посейдонов[312],
И Ойкиада, приют Дексамена, сельская Бура[313], —
Путь обратила она к Фессалии. Кинулись в бегство
И Анавр и Ларисса, а с ними Хироновы горы[314].
105 И Пенея поток, по Темпейскому долу бегущий[315].
Все же в груди у тебя, о Гера! жестокое сердце
Не умягчалось нисколь, когда Лето воздымала
Обе в моленье руки, понапрасну речи вещая:
«О фессалийские нимфы, о дщери потока! Просите
110 Все вы, касаясь брады родительской, да успокоит
Волны отец, чтобы Зевсовых чад в водах я родила.
Фтийский Пеней[316], для чего, отец, ты с ветрами споришь?
Не на ристалище мы, и нет коня под тобою.
Молви: всегда ль у тебя так ноги легки? Или только
115 Из-за меня убыстрились они? Как будто крылами
Некто тебя наделил! Не внемлет! О мое бремя,
Где сложу я тебя? Нет в теле крепости больше!
Или помедли хоть ты, Пелион[317]! Помедли, Филиры
Брачный чертог! Ведь нередко на высях твоих и на склонах,
120 Яростных чад породив, от мук разрешаются львицы».
Слезы лия, такою Пеней ответствовал речью:
«Власть велика у богини Неволи, Лето! Не отвергнул