Известно, что Елена была обещана Парису Афродитой в награду за то, что он назвал ее самой прекрасной богиней на Олимпе. Елена, однако, уже была замужем за Менелаем, царем Спарты и братом властного Агамемнона, царя Микен (оба города находились на юге Греции). Соблазненная Парисом, Елена приезжает с ним в Трою в качестве жены, а греческие войска (с легендарной тысячей кораблей), конечно, последовали за ними. На протяжении десяти лет войны Елена остается единственной гречанкой в городе, и «Илиада», подробная история Троянской войны, изобилует короткими моментами, когда она понимает последствия своего выбора. Один из самых волнующих эпизодов мы встречаем в начале «Илиады», когда Елена стоит на городских стенах, указывая своему троянскому свекру на различных героев.
Старцу в женах знаменитая вновь отвечала Елена:
«Муж сей – Аякс Теламонид великий, твердыня данаев.
Там, среди критских дружин, возвышается, богу подобный,
Идоменей, и при нем предводители критян толпятся.
Часто героя сего Менелай угощал дружелюбно
В нашем доме, когда приходил он из славного Крита.
Вижу и многих других быстрооких данайских героев;
Всех я узнала б легко и поведала б каждого имя.
Двух лишь нигде я не вижу строителей воинств: незримы
Кастор, коней укротитель, с могучим бойцом Полидевком,
Братья, которых со мною родила единая матерь.
Или они не оставили град Лакедемон веселый?
Или, быть может, и здесь, принеслись в кораблях мореходных,
Но одни не желают вступать в ратоборство с мужами,
Срамом гнушаясь и страшным позором, меня тяготящим!»
Так говорила; но их уже матерь земля сокрывала
Там, в Лакедемоне, в недрах любезной земли их родимой[41].
Эпитеты, которые использует Елена, характерны эпической речи: «богу подобный», «коней укротитель» и т. п., являются стандартными словами для описания, использованными Гомером, чтобы иллюстрировать поэму, как принято, дать информацию о персонаже, исходя из того, что два человека из поэмы знакомы друг с другом. Будучи женщиной, Елена знает Идоменея как гостя в доме ее мужа, но, выходя за рамки стандартного описания, она также вспоминает свою прошлую жизнь в качестве греческой царицы и жены и жизнь, которую она знала до того, как явился Парис. Но самым мучительным моментом здесь является то, как она ищет своих знаменитых братьев Кастора и Полидевка и как она представляет тот стыд, который они за нее испытывают, не зная, что, после того как она покинула Спарту со своим новым возлюбленным, ее братья погибли и были погребены.
Не находит она утешения и в новом браке, так как Парис не соответствует представлениям о героях, свойственным персонажам поэм Гомера. Ему недостает доблести в битве, он избегает поединка с Менелаем и предпочитает предаваться удовольствиям, а не серьезному делу защиты родного города. Елена, в свою очередь, мечется между двумя противоречивыми чувствами: влюбленностью и невероятным разочарованием. Все это ярко отображается в одной сцене, когда после битвы любовников богиня Афродита появляется перед Еленой и принуждает ее возлечь с Парисом. Трудно понять, как именно интерпретировать эту сцену: является ли богиня отражением похоти Елены или оправданием изнасилования, которое Парис совершает на собственном брачном ложе? Для Елены навсегда не решенным остается вопрос: является ли она жертвой страсти других людей или рабой своих собственных желаний? В Античности было несколько ответов: в «Одиссее», например, ее брак восстанавливается, хотя, кажется, появляется обоюдное недоверие между мужем и женой. Стесихор, один из девяти великих поэтов Греции, написал поэму, в которой Елена предстает отрицательной героиней. По легенде, его лишили зрения за подобное оскорбление, и впоследствии он сочинил поэму, опровергающую его предыдущую работу, заявляя вместо этого, что Елена никогда не ступала на земли Трои. Драматург Эврипид разработал версию, в которой Елена была в Египте, а Менелай встретил свою (настоящую) жену после войны лишь для того, чтобы изменить мнение о ней и затем снова поменять его после ее искренней речи.
Таким образом, у Лианны Старк есть еще кое-что общее с Еленой: она сама согласилась стать жертвой и стала причиной войны, которая изменила курс королевства и правящую династию. Но какой бы ни была правда, Лианна не переживает восстание, и Роберт Баратеон, хоть и играет роль героя на коне, не добивается девушки и счастливого конца. Вместо этого он по политическим соображениям женится на Серсее Ланнистер, и их брак не задается практически с самого начала. Серсея однозначно становится первой красавицей при дворе, и ее обида на преданность мужа Лианне возрастает с каждым годом, до самого начала «Игры престолов». Не лишена Серсея и внутренних смятений: в одной из сцен, написанных специально для адаптации НВО (7-я серия 1-го сезона), она признается Неду, что когда-то, только выйдя замуж, любила Роберта, но потом эта любовь превратилась в ненависть. Является ли Серсея, таким образом, жертвой мужских махинаций, какой была Лианна, или ее неослабевающие амбиции и порочные желания делают ее ответственной за то, что она несчастлива на протяжении всего своего брака? Серсея и Лианна, обе женщины Роберта, таким образом, предстают перед дилеммой Елены: сильные они или слабые? Жертвы ли они изнасилования, манипуляций и мужского доминирования или хитроумные соблазнительницы, сами замешанные в собственных махинациях? Серсею, конечно, намного легче судить, мы знаем ее лучше или, по крайней мере, думаем так, и на ее счету намного больше зверств. Лианна остается призрачной тенью и загадкой, а ужасы восстания, напротив, совершены мужчинами, окружавшими ее, – Таргариенами и Баратеонами.
Но Елена Троянская и добровольное похищение женщин, упомянутое Геродотом, – не единственный способ политических перемен. У римлян была другая модель, проявлявшаяся в эксплуатации добродетельной женщины жестоким воплощением тиранического правления. Самым знаменитым примером является, вероятно, изнасилование Лукреции. Эта история получила распространение во времена Августа, когда Рим снова вернулся к самодержавию, но она стремилась быть доброжелательной, оберегающей древнеримские ценности и максимально отдаленной от излишеств восточной монархии (созданная по образцу царицы Клеопатры, чья репутация пострадала от пропаганды Августа). По рассказам Ливия и Овидия, Лукреция была супругой мужчины по имени Коллатин, родственника Тарквиниев, правителей Рима. В то время участились массовые беспорядки, ставшие причиной возросшего военного бремени и последующим ростом бедности среди людей, которые слишком долго пробыли на обязательной службе, чтобы обеспечить свою семью. Царь решил справиться с этими беспорядками с помощью увеличения общественных работ, заняв горожан строительством великого храма богу-хранителю Рима Юпитеру Оптимусу Максимусу, а также величайшей канализационной системы Рима Клоаки Максима. (Эти монументальные творения не случайны: и религия, и инфраструктура были в упадке во время гражданской войны, которая привела Августа к власти, и теперь находились в процессе восстановления новым режимом.)
При таких обстоятельствах царский сын Секст Тарквиний осаждал соседний город. Его сопровождали юные римские аристократы, включая двоюродного брата Коллатина, и, по обыкновению, они свели разговор к воспоминаниям о доме, и каждый из мужчин хвастался, что именно его жена является воплощением добродетели. Разговор был оживленным и стал еще оживленнее, когда мужчины решили узнать истину эмпирическим путем: выехать под покровом ночи и лично увидеть, чем занимаются их жены, пока мужья в отъезде. Сначала они отправились в Рим, где обнаружили, что женщины из царской семьи наслаждаются отдыхом и ведут себя неприлично, к большому разочарованию их мужей. Не замеченные женщинами, мужчины отправились в Коллацию, в дом Коллатина. Там они встретили Лукрецию, которая занималась шитьем вместе со своими служанками. Овидий даже отметил, что Лукреция шила плащ для мужа, чтобы тот надевал его в бой. Увиденное дало Коллатину право на гордость, а на следующий день мужчины вернулись в лагерь.
Очевидно, что такое незамысловатое разделение женщин на добродетельных и аморальных предвещает грядущие политические перемены: женщины из царской семьи аморальны и не знают меры дома так же, как их мужчины не знают меры в управлении государством. Далее, женщины из царской семьи двуличны: они ведут себя определенным образом, когда мужчины дома, и совсем иначе, когда те в отъезде, в то время как Лукреция честна всегда. Такое сравнение наводит нас на мысль, годятся ли мужчины, чьи женщины ведут себя подобным образом, для управления государством; другими словами, женщины являются показателем того, насколько хорошо проявляет себя режим правления. Применить это к Вестеросу довольно просто: представления Сансы о благородном дворе и ее разочарование от осознания того, что положение вещей в Королевской Гавани не всегда такое, каким кажется, делает ее нравственной в собственных глазах, но в то же время она является образцом северной добродетели и в особенности кодекса чести Старков (и, возможно, их наивности). Кокетство Маргери Тирелл, с другой стороны, говорит о двуличности Тиреллов и их жажде власти, в то время как инцест Серсеи не оставляет никаких сомнений в отсутствии нравственности у представителей дома Ланнистеров.
Скромность Лукреции, однако, предвещает ей плохой конец. Пораженный ее красотой и характером, Секст Тарквиний решает ее заполучить. Следующей ночью он сбегает из военного лагеря в Коллацию и требует, чтобы Лукреция подчинилась его домогательствам. Когда женщина отвергает царского сына, он угрожает ее убить и устроить все таким образом, что в ее постели найдут тело мертвого раба и все, включая ее мужа, подумают, что она предалась с ним разврату. Лукреция подчиняется, но, когда Секст уходит, тотчас отправляет гонца к отцу и мужу с просьбой прийти и привести свидетелей. Явившись, они обнаруживают Лукрецию с ножом в руках, готовую убить себя из-за потерянной чести. «Никакой распутнице пример Лукреции не сохранит жизни!»