ересечения понятий – от ius (человеческого права) в разных его проявлениях – в публичном, частном, праве народов и пр. Ряд исследователей (Ф. Сини и др.) совершенно справедливо, на наш взгляд, полемизируют с концепцией о разделении религии и права уже в начале республиканской эпохи. Мы полагаем, что у римлян «теоретически» в самом общем виде божественное и человеческое право различались (первое не подвержено человеческому воздействию, а второе изменяется людьми, при том, что изначально всякое право – дар богов), а в практическом применении механизм был единым, «публично-божественно-правовым». То, что можно разграничить «в теории», оказывается «на практике» очень тесно и даже неразрывно взаимосвязанным. Если мы обратимся, например, к избирательной процедуре римских магистратов, то увидим, что она имела и публично-правовую, и божественно-правовую составляющие. В случае если проведенные перед избранием кандидата ауспиции признавались затем выполненными с нарушениями, то магистрат объявлялся огрешно избранным (vitio creatus). Последнее осуществлялось на основе fas, тогда как признание non iure rogatus (не по праву выдвинутым на должность) – решение в рамках ius, т. е. обнаруживается теснейшее переплетение божественного и человеческого права.
Боги были своеобразными согражданами римлян. «Как и греки, римляне принимали основополагающий принцип, заключавшийся в том, что в мире боги живут вместе с людьми и работают вместе с ними в рамках города для достижения общего блага» (Дж. Шайд). Мы соглашаемся с Дж. Шайдом: все обряды римской религии давали понять, что Рим совместно управляется магистратами и богами, первым, кто говорил, был магистрат, а боги отвечали, боги должны были ждать, когда он предоставит им слово; но боги определенным образом контролировали деятельность должностных лиц. Признаем верным и утверждение: «в эпоху Республики ауспиции были одной из основ общественной свободы». Развивая эту мысль, можно, по всей видимости, сказать, что мир с богами (pax deorum) являлся своеобразной защитой граждан от злоупотребления властью наделенных ею людей.
Проблему римской государственности следует обсудить потому, что общетеоретический вопрос – являлся ли античный полис государством – имел выраженный негативизм в ответе на него применительно именно к римской общине республиканской эпохи. Две основные, диаметрально противоположные позиции свойственны исследователям: этатическая («государственническая») и неэтатическая (отказ от применения понятия «государство» при характеристике римского республиканского социума). Второй подход особенно свойственен итальянской и испанской историографии, первый – немецкой, англо-американской и российской (разумеется, везде есть свои исключения). Мы придерживаемся, как ясно из предшествующих рассуждений, этатической позиции. Акцентируем кратко данную точку зрения.
Сторонники неэтатического подхода (А. д’Орс и др.) считают, что понятие «государство» не применимо к res publica, так как является анахронистичным по отношению к ней. Они утверждают, что это понятие – имеющее, согласно их точке зрения, только современное содержательное наполнение – предполагает представительный способ формирования власти, а отнюдь не прямую демократию (как в Афинах) или регулярную законодательную деятельность всего народа (как в Риме). Истоки такого взгляда обнаруживаются у известного немецкого правоведа К. Шмитта, который считал возможным применять понятия «государство» и «государственность» к европейской истории, лишь начиная с XVI в. В отечественной историографии Е. М. Штаерман попыталась по-своему обосновать взгляд на римскую civitas как на безгосударственное общество. Она исходила из марксистского определения государства и, в соответствии с ним, принимала во внимание именно такую функцию государства, как подавление и насилие в обществе, разделенном на классы. На том основании, что в Риме V–I вв. до н. э. не удается обнаружить ни сложившихся классов, ни развитой бюрократии, ни отделенной от народа и использовавшейся против него армии, Е. М. Штаерман сделала вывод, что процесс формирования римского государства завершился только при Августе, т. е. в I в. н. э. Большинство отечественных исследователей не согласились с такой датировкой возникновения государства в Риме. Проведенная ими дискуссия («Вестник древней истории», 1989–1990 гг.) наглядно показала, что возможность применения понятия «государство» к античности целиком зависит от того, какое содержательное наполнение вкладывается в этот термин.
Дефиницию государству, широко применяемую во многих общественных науках, дал немецкий ученый Г. Еллинек на рубеже XIX–XX вв. Согласно его учению, три элемента составляют государство: территория, народ, государственная власть. Такое понимание главных компонентов государства корнями уходит в античность. Представление о том, что полис характеризуется совокупностью населения на определенной территории, но этим не исчерпываются его основные черты, восходит к Аристотелю. Задаваясь вопросом, когда следует говорить, остался ли полис прежним или стал другим, греческий философ полагал, что при условии сохранения территории и населения (наличие этих черт, по его мнению, лежит на поверхности при ответе на заданный вопрос) надо учитывать кое-что еще, поскольку очерченные границы могут иметь и образования, более похожие на «этнос», чем на «полис» (μᾶλλον ἔθνουϚ ἢ πόλεωϚ – Arist. Pol. 1276 a 29). По тексту сочинения Аристотеля ясно, что речь должна идти о наличии политической организации, политической связи между людьми или, говоря словами самого философа, «политическом сообществе» – εἴπερ γάρ ἐστι κοινωνία τιϚ ἡ πόλιϚ, ἔστι δὲ κοινωνία πολιτῶν πολιτείαϚ (Arist. Pol. 1276 b 1–2) – «полис есть некое сообщество, а именно сообщество граждан политии» (т. е. граждан, объединенных данным государственным устройством).
Если употребление понятий «народ» и «территория» применительно к римской общине обычно не вызывает сомнений, то аргументом сторонников неэтатического подхода к ней является отрицание именно государственной власти. Проблема же государственной власти в республиканском Риме, по сути дела, упирается в вопрос о характере должностных полномочий магистратов. Отсутствие бюрократии, назначаемых чиновников, на что делают упор «неэтатисты», не является, на наш взгляд, показателем отсутствия государственной власти как таковой. Власть высших магистратов, опиравшаяся на imperium, была, по нашему мнению, публично-правовой властью. Т. Моммзен считал магистратуры центральным из трех составлявших римскую государственно-правовую систему компонентов (комиции – сенат – магистратуры), несколько, видимо, преувеличив ее самостоятельность, но справедливо рассматривая ее одним из краеугольных оснований римской государственности. Три отмеченных римских института понимаются многими антиковедами, стоящими на этатической точке зрения, теми объективными реалиями, которые и образуют необходимую составляющую понятия государства в виде политической власти.
Не находя оснований для отрицания политического характера власти в Римской республике, мы тем самым не видим причин, по которым res publica не попадает под определение государства, данное Г. Еллинеком. Мы думаем, что поиск общего, универсального определения государства следует вести в направлении формулировок его функций. Государство в республиканских общинах античной цивилизации являлось формой организации всего общества, инструментом согласования подчас противоречивых интересов различных социальных групп. Организаторская, регулирующая функция выступает в качестве главной не только в античности, но и в другие эпохи.
Разделительная граница между негосударственными и государственно оформленными обществами, безусловно, может и должна быть проведена. Вторым свойственны именно институциализированные функции, осуществляемые носителями властных полномочий (У. Вальтер). По нашему глубокому убеждению, отказ от применения понятия «государство» к античной политической организации сужает возможности научного ее анализа. Термин «государство» должен использоваться как формализованное универсальное понятие. Без этого понятия невозможно описать суть различий между политически оформленными коллективами, с одной стороны, и общинами, не достигшими этой стадии развития, – с другой.
Те, кто в конце XIX в. настаивал на применении понятия «государство» только по отношению к современным им государствам, фактически не нашли бы общего языка с теми, кто делал то же самое в конце следующего столетия (поскольку слишком отличающиеся политические организмы они имели в виду). Стремление использовать понятие «государство», подразумевая под ним фактически только свое собственное, оказывается тупиковым путем. Исследовательскому анализу необходима именно научная категория, в высшей степени абстрагированная от огромного множества специфических конкретных проявлений.
«Государство» в самом широком (и терминологически исходном) значении понятия, на наш взгляд, – это политическое оформление (устройство, состояние) общественных связей и их регулирование посредством публичной власти на основе норм писаного или обычного права. Если население территории, имеющей установленные границы, организовано политически, то есть все оно (независимо от семейно-родовой и иной принадлежности) подчиняется общим органам публичной власти, то перед нами такое политическое сообщество, которое, полагаем, и может быть названо государством.
Ссылки исследователей, негативно относящихся к применению понятия «государство» по отношению к римской civitas, при аргументации своей позиции на то, что сами римляне не использовали понятие «государство», представляются нам неубедительными. Действительно, римские авторы на латыни называли сферу политического управления своей общиной чаще всего res publica – понятием более широкого охвата, чем собственно данная сфера. Но термин «государство» в европейской публично-правовой теории и практике восходит к латинскому термину status: в английском – state, в немецком – Staat, в итальянском – stato, во французском – état, в испанском – Estado. Используемое Цицероном словосочетание status civitatis является, как нам кажется, исходной формой (протоформой) понятия «государство» в новых европейских языках, поэтому представляется, что следует критичнее относиться к устоявшемуся мнению о том, что понятие «государство» асинхронно для античности. Status civitatis – состояние гражданской общины, политическое устройство римской civitas, ее публично-правовая организация. Иначе говоря, мы понимаем status civitatis у Цицерона как синоним res publica (в том содержательном пласте этого полифоничного термина, который означает «государство»). Status civitatis – это исходное понятие для современной категории «государство», которая, следовательно, является римским наследием. В любом случае мы считаем понятие «римское государство» корректным в качестве научной абстракции и элемента научного категориального аппарата.