И все же, несмотря на усилия по нормализации англо–германских отношений, правительству Чемберлена не удалось достичь поставленной цели. Шансы на оформление широкого соглашения между Великобританией и Германией были ограниченными. Руководство Третьего рейха планомерно готовилось к войне против Польши, и Гитлера совершенно не устраивало половинчатое решение польского вопроса в духе Мюнхена. По существу, отсутствовала необходимая база для мирного урегулирования. Серьёзные уступки Германии за счёт независимых стран, таких как Польша или Румыния, казались невозможными. Щедрая экономическая и финансовая помощь рейху представлялась нереальной, поскольку она могла ударить бумерангом по Британской империи. К этому добавлялись антигерманские настроения общественности, напряжённость во франко–германских отношениях и опасения английских политиков остаться без союзников в условиях войны.
В этой связи возникает вопрос: почему Гитлер дал согласие на переговоры с англичанами, если он твёрдо решил напасть на Польшу? К тому же он, понимая, что Англия является помехой на пути его мировой экспансии, 23 мая заявил генералам: «Англия является нашим врагом и война с ней — это вопрос жизни и смерти»[430]. По всей видимости, Гитлер, делая ставку на скоротечную войну против Польши, стремился не допустить её перерастания в мировую войну (отсюда заигрывание с англичанами). Задача уничтожения Британии и её империи была рассчитана на перспективу. Германия тогда ещё не обладала необходимыми ресурсами и возможностями, и ей следовало прежде утвердить своё господство в Европе и лишить Англию её союзников.
Одним из таких союзников теоретически мог стать СССР. В этой связи некоторые историки считают, что в условиях стремительно надвигавшейся войны последним шансом спасти мир могли стать переговоры военных миссий Великобритании, Франции и СССР в Москве в августе 1939 г.[431] Могли, но не стали. Ответы на неизбежно возникающие в этой связи вопросы дают архивные документы.
На наш взгляд, московские переговоры были бесперспективными с самого начала. Отсутствие политического соглашения крайне затрудняло подписание военной конвенции, и переговоры, едва начавшись, вскоре закончились (проходили с 12 по 21 августа). Ещё 26 июля на заседании английского кабинета отмечалось, что «на военных переговорах с советским правительством возникнут трудности из–за отсутствия политического соглашения». В этой связи было бы «крайне нежелательно передавать конфиденциальную информацию советскому правительству». Общее мнение членов кабинета свелось к тому, что «необходимо проинструктировать наших представителей (на переговорах с СССР. — А. И.) вести переговоры очень медленно, прежде чем будет подписано политическое соглашение», и постараться выяснить, «какую помощь русские могут оказать Польше»[432].
Правительства западных держав согласились отправить свои миссии в Москву (они предпочитали ей Лондон или Париж) под давлением той неопределённой ситуации, которая сложилась летом 1939 г. Важно было не допустить нормализации советско–германских отношений, и это соображение перевешивало антипатию руководителей Англии и Франции к России и русским. Вот что заявил Чемберлен на заседании комитета по внешней политике (узкий состав кабинета) 10 июля: «В случае отказа (от советского предложения о проведении штабных переговоров. — А. И.) правительство столкнётся с бесчисленными трудностями». Чемберлена поддержал Галифакс: «Когда начнутся военные переговоры, большого прогресса не будет. Переговоры будут тянуться бесконечно долго, и в конце концов каждая из сторон согласится принять обязательство общего характера. В таком случае мы выиграем время и к своей выгоде используем ту ситуацию, из которой сейчас нет выхода». О позиции Франции он сказал следующее: «Французское правительство считает, что военные переговоры будут тянуться очень долго и в случае неудачи ни о каком политическом соглашении не может быть и речи». И добавил: «До тех пор, пока будут продолжаться военные переговоры, мы предотвратим сближение между Советской Россией и Германией»[433]. Британская и французская миссии были снабжены инструкциями, характер и содержание которых не позволяли надеяться на успешное завершение московских переговоров.
Итак, западные державы стремились не допустить нормализации советско–германских отношений и выиграть время. Но время работало не на Англию и Францию, а на Германию. Её приготовления к нападению на Польшу вступили в завершающую стадию. Расчёт официальных кругов Лондона и Парижа (французы во всем следовали за англичанами) на затягивание московских переговоров до осенней распутицы или даже до зимы с тем, чтобы задержать начало войны, имел под собой зыбкую почву. Гитлер не раз рисковал в ситуациях, гораздо менее благоприятных для рейха. Его выступление мог остановить только внушительный по своей мощи коллективный фронт миролюбивых держав при участии в нем Великобритании, Франции и СССР. Но возможности его образования были упущены ещё во время политических переговоров между Лондоном, Парижем и Москвой. Да и Иосифа Сталина не устраивала перспектива неопределённо–тревожного выжидания перед лицом агрессивных приготовлений Германии вблизи советских границ.
Провал переговоров в Москве напрямую повлиял на решение Сталина заключить договор о ненападении с Германией. Но это не означает, как полагают некоторые зарубежные исследователи, что он сделал Вторую мировую войну неизбежной. С пактом или без него, но Гитлер в любом случае осуществил бы нападение на Польшу. Война была логическим продолжением агрессивной политики нацистской Германии и, как пишет профессор Кембриджского университета Ричард Эванс, «целью Третьего рейха и его лидеров с момента их прихода к власти в 1933 году»[434].
Великобритания в последние дни мира пыталась урегулировать вопрос о Данциге (а заодно решить и другие спорные вопросы с Германией), действуя по различным, максимально возможным каналам: через Муссолини и Ватикан, посла в Варшаве Говарда Кеннарда, посредством переписки Чемберлена с Гитлером. 22 августа британский премьер написал письмо фюреру:
«1. Англия готова выполнить свои обязательства перед Польшей и, если понадобится, использовать для этого силу.
2. Я убеждён в том, что война между Англией и Германией была бы большим несчастьем.
3. В том случае, если стороны (Германия и Польша. — А. И.) придут к миру, появится возможность начать переговоры между Германией и Польшей»[435].
В тот же день состоялось заседание английского кабинета, на котором обсуждался вопрос — кого послать в качестве эмиссара с письмом к Гитлеру? Была предложена кандидатура генерал–инспектора заграничных войск Эдмунда Айронсайда. Однако в ходе обсуждения его кандидатура отпала, поскольку «в Берлине предстояли трудные переговоры». Чемберлен предложил отправить письмо дипломатической почтой и передать его Гитлеру через посла Гендерсона[436].
Ответ рейхсканцлера последовал через два дня и не отличался оригинальностью. Он обрушился с нападками на Польшу и отверг все попытки урегулировать германо–польские отношения мирным путем[437]. Похожая реакция в тот же день последовала и от Муссолини (канал связи — через английского посла в Риме Перси Лорейна). Дуче заявил, что «Польша должна признать право Данцига вернуться в состав рейха». При этом он добавил, что «в том случае, если начнутся переговоры, он готов использовать все своё влияние в Берлине»[438].
Однако «второй Мюнхен» не состоялся. Он и не мог состояться, поскольку ситуация в Европе давно уже вышла из–под контроля англичан, а руководство Третьего рейха бесповоротно сделало ставку на войну.
Великобритания вступила в войну 3 сентября 1939 г. после долгих и мучительных колебаний правительства Чемберлена, которое на заседании за день до этого было вынуждено констатировать, что в противном случае «положение может стать неуправляемым»[439]. Примеру Великобритании последовала Франция. Так началась Вторая мировая война.
АНГЛО–ФРАНКО–ПОЛЬСКАЯ КОАЛИЦИЯ ПРОТИВ ГЕРМАНИИ В 1939 г.
Михаил Мельтюхов
Осенью 1938 — зимой 1939 г. казалось, что политика «умиротворения» со стороны Англии и Франции позволит создать в Европе новую Мюнхенскую систему международных отношений. Однако 14 марта 1939 г. Словакия под давлением Берлина провозгласила независимость, а 15 марта германские войска вступили в Чехию. Выступая в 15:46 15 марта в Палате общин, премьер–министр Англии Невилл Чемберлен заявил: «Я глубоко сожалею по поводу того, что произошло, но мы не должны в силу этого факта позволить себе свернуть с нашего пути. Не надо забывать, что мысли и надежды всех народов обращены к миру»[440].
С одобрения Германии Венгрия 14-17 марта оккупировала и аннексировала Подкарпатскую Русь (Закарпатскую Украину)[441]. Как верно отметил американский историк Ф. Л. Шуман: «Только в пятницу, 17 марта, в Бирмингеме Чемберлен отдал себе отчёт в глубине народного возмущения и заявил об изменении позиции Англии в отношении нацистских захватов. Решительным событием, убедившим его в “вероломстве” Гитлера, была не оккупация Праги, а одобрение Германией (16 марта) аннексии Венгрией Закарпатской Украины… Чемберлен и его собратья ошиблись в предположении, что за оккупацией нацистами Австрии и Чехословакии последует выступление против Советского Союза. Оставляя в стороне главную цель агрессии, Гитлер “обманул” своих западных друзей и показал, что ближайшими жертвами его безумия будут слабые, а не сильные. Восстановить утраченные силы, попытавшись воссоздать эффективную коалицию против рейха, — такова была ближайшая задача англо–французских руководителей»