нт смешался с рабочими, заливающими фундамент будущего овощехранилища. Они воспринимали его всерьез и выполняли все распоряжения, немало заинтригованные происходящим. По его указанию плиты положили на место, может, и не совсем так, как прежде, но вряд ли это бросалось в глаза.
– Слышь, брат, а пушка у тебя есть? – поинтересовался Василий. И, получив утвердительный ответ, продолжил: – Я тут арматурины приготовил, если что – мы его, гада, затопчем!
Пожалуй, впервые Яркин ощутил столь полное единение с народом и испытал чувство гордости за свою профессию и прилив желания этот самый народ защищать и служить ему верой и правдой. Это чувство обычно достаточно быстро проходит, а некоторые сотрудники его никогда и не испытывают, сразу превращаясь в черствых и приколистых мусоров, от которых простой человек может ожидать одних неприятностей. Оправдать их можно только тем, что ощущения каждого являются реакцией на отношение окружающих, а далеко не всем сотрудникам удается испытать такое одобрение и поддержку, которую испытал молодой лейтенант.
Подходы к плитам хорошо просматривались, оставалось только ждать. Сколько можно ждать и что из этого выйдет, начинающий опер не представлял.
Но новичкам везет в азартные игры, если, конечно, с ними не жульничают. А розыск преступников – самая настоящая азартная, будоражащая кровь игра.
– Гля! – заскорузлый палец рабочего, нашедшего пистолет, обозначил некое направление, но тут же конспиративно продолжил движение и привычно укрылся в носу. – Вот чучело! Может, он и есть?
Действительно, к плитам двигалась довольно странная фигура в темных очках и надвинутой на лоб шляпе. Необходимость как одного, так и другого предмета погодно-климатическими условиями не обуславливалась. И шел человек довольно странно: скованно, с напряженным корпусом и прижатыми руками.
Василий захохотал, Яркин тоже с ходу готов был отвергнуть такое предположение, но, вспомнив лекции про всевозможные ухищрения и маскировку злоумышленников, остался серьезным.
– Не пяльтесь туда, давайте вниз...
Они спрыгнули в котлован. Вскарабкавшись на опалубку, лейтенант незаметно стал наблюдать за странным незнакомцем. Тот прошел мимо плит, осмотрелся, вернулся и принялся заглядывать во все щели подряд.
«Он!» – Яркина кинуло в жар.
– Я пошел! – выдохнул он и тут же понял, что мог этого и не говорить
– коллег рядом не было, посторонние люди, работяги, у них свои дела и совершенно другие заботы. Выскакивая из котлована, он испытал чувство отрезанности от всего остального мира. Такое бывает у парашютистов. Очертя голову, лейтенант бросился вперед.
Яркин надеялся, что это не взаправдашнее задержание особо опасного преступника, а казус, стечение обстоятельств, ошибка, которая сейчас разъяснится. Может, это родственник больного: накануне сидели на плитах, и он выронил зажигалку или потерял очки... Не может быть, чтобы вот так вдруг он оказался лицом к лицу с бандитом! Когда-нибудь потом – да, он не испугается, но тогда он будет лучше подготовлен и рядом станут более опытные товарищи...
Незнакомец обернулся на топот, и надежды, что «все обойдется», рассыпались в прах: даже по нижней, незамаскированной части лица Яркий узнал Джафара – зверя, способного зубами загрызть врага.
– А ну стой, – сказал он, как и учили, но без необходимого напора и куража, даже голос оказался тихим и нерешительным, противный голос...
В глубине души еще теплилась надежда, что это не Джафар, просто похожий кавказец, они ведь все на одно лицо. Все определит его реакция в следующую секунду.
Человек сорвал очки и страшным взглядом впился в глаза лейтенанта.
– Пошел отсюда, мусор, если жить хочешь!
Иллюзии рассеялись. Перед ним стоял бандит, и бандит ему угрожал. Ему, сотруднику милиции, больше того – оперу уголовного розыска! На глазах граждан, которые наблюдают за их противостоянием!
Какие-то совершенно новые чувства раздули грудь Яркина и распрямили его спину.
– Стоять! Стоять, я сказал! – на этот раз в голосе была и сила, и неизвестно откуда взявшиеся стальные нотки. Лейтенант сунул руку под рубашку и, повозившись с тугой застежкой, извлек пистолет.
– Руки за голову! На колени! Ну!
Джафар бросился на него, как разъяренный волк. Яркин успел сдвинуть предохранитель и, опустив ствол, нажал спуск. По инструкции носить патрон в стволе запрещалось, но один преподаватель рекомендовал им эту инструкцию нарушать. «Лучше отписываться, чем лежать в яме», – доходчиво пояснял он. Сейчас Яркин вспомнил препода добрым словом.
Грохнул выстрел. Пуля ударила в землю под ногой нападающего, зацепив рант его ботинка. Джафар упал, шляпа откатилась в сторону.
– Лежать! Лежать, я сказал! – надрывался лейтенант.
Не обращая внимания на крик, Джафар поднимался, а молодой милиционер уже исчерпал запас решительности. За выстрел придется отчитываться, а он оказался здесь вопреки распоряжению начальника... И что делать теперь? Не стрелять же на поражение... Сейчас нет оснований, а когда они появятся, будет поздно...
– Лежать, тебе сказали! – арматурный прут вытянул бандита поперек спины и припечатал к земле. Джафар ткнулся лицом в траву и больше не делал попыток встать.
«Расслабляющий удар», – вспомнил Яркин курс рукопашного боя. Правда, «расслаблять» рекомендуют в промежность, печень, солнечное... И, конечно, не железякой.
– Вот это он понимает, – поигрывая прутом, удовлетворенно сказал Василий. И спросил: – Может, еще врезать? На всякий случай?
– Хватит, – устало произнес Яркин. Сейчас он был не рад, что ввязался в эту историю.
Когда Джафара привезли в РУОП, Лис стал искать Севера. В офисе того не оказалось, но по мобильному он ответил.
– Джафар у нас, – сказал подполковник. – Его Северный райотдел взял. Помнишь наш уговор? Пусть кто-нибудь подойдет на очняк...
– Нет, командир. Ничего не помню. Какой у мента с вором может быть уговор? Путаешь что-то...
Вне себя от ярости Лис положил трубку. Обнаглели... Есть сила, есть деньги, есть поддержка... Вот и считают возможным хамить. Ну ладно, земля круглая...
Коренев ненадолго задумался. Опаснейший преступник, фотографии которого смотрят с каждого стенда «Их разыскивает милиция», формально является чистым, как новорожденный младенец. Толстые тома оперативных материалов сейчас не в счет. Нужны официальные, предусмотренные УПК доказательства: показания свидетелей, потерпевших, заключения экспертов... Все, как сорок лет назад. Но тогда джафаров было мало, государство с ними жестоко расправлялось, и население ему в этом охотно помогало. Сейчас джафаров много, государство относится к ним вроде как нейтрально, менты прессуют их на свой страх и риск и предлагают разделить этот страх и риск гражданам. Но те от столь заманчивого предложения почему-то отказываются. Вот и сейчас – никто не спешит изобличить его в многочисленных преступлениях, не приносит заявлений, не дает свидетельских показаний.
Немой свидетель «беретта» взяла на себя как минимум четыре трупа, но отпечатков пальцев на ней нет, а Джафар, естественно, заявит, что и не видел ее ни разу...
Изощренный мозг Лиса прокручивал десятки комбинаций, сортировал их, негодные отбрасывал, а подходящие накапливал, чтобы из них отобрать лучшие...
Через полчаса Рома Рывков ввел Джафара в кабинет подполковника Коренева. Задержанный держался спокойно, как человек, попавший сюда по недоразумению и уверенный в том, что оно скоро разъяснится. Переступив порог, Джафар остановился, недоуменно осматриваясь по сторонам.
Лис сидел за очищенным от бумаг столом, перед ним лежал какой-то плоский, покрытый газетой предмет. В углу, рядом с сейфом стоял Валера Попов с фотоаппаратом в руке.
– На Доску почета снимать будете? – осклабился Джафар.
– Нет, для опознания сфотографируем, – небрежно бросил Лис, сосредоточенно роясь в ящике стола. Всем свои видом он показывал, что задержанный его совершенно не интересует, просто он выполняет необходимую формальность, которую собирается закончить как можно скорей, чтобы вернуться к более важным делам.
– А кто опознавать будет? – нагло скривил губы Джафар. – И что я такого сделал?
– Восемь убийств на тебе. Пожалуй, шлепнут, несмотря на мораторий. Есть специальный указ: на ком больше трех трупов – к стенке!
– На понт берешь, начальник? Убийства, трупы... Что за херня? Своей бабе расскажи...
Лис перестал возиться в столе и внимательно посмотрел на задержанного. Но на того этот взгляд особого впечатления не произвел.
– Сейчас опознают тебя, – повторил Лис. – Прокурор даст санкцию, и пойдешь ты в последний раз на кичу. А когда лоб зеленкой мазать станут, тогда и похорохоришься... Только я тебе так скажу: там никто не хорохорится. Плачут, воют, в штаны хезают... Попов непроизвольно кивнул. Он знал об этом не понаслышке.
И почему-то этот кивок произвел на Джафара впечатление: может, какая-то исходящая от очевидца расстрелов волна донесла до него тупиковый животный страх последней минуты смертника.
– За что меня стрелять? – вызверился он. – Кто меня опознавать будет?
– Шакал опознает, – уверенно сказал Лис. – Ушастый опознает. Это друг Ермолая, которого ты завалил в больнице. Север опознает. Ты у него на глазах Силка убил...
Джафар расслабился. Мент гнал фуфло внаглую. Братве западно идти в свидетели – Никогда такого не было и не будет. Ну ладно, Шакала они могли нагнуть, но чтобы Север фискалил... Это лажа полная.
– Узнаешь?
Резким движением Лис отбросил газету. Под ней лежала «беретта». Джафар купил ее в Москве за три тысячи баксов – втрое дороже, чем стоит «ТТ» или «макар». Зато таких мало, не у каждого есть. Клевая машинка! Мощная, многозарядная, а как в руке сидит... Пальцы непроизвольно сложились, будто обхватывая рукоятку. Жалко, менты забрали...
– Узнаешь?
– Чего? Я вообще такую дуру никогда не видел!
– Не видел, говоришь? – издевательски переспросил Лис, – Ну возьми, прицелься... Мы тебя щелкнем и Северу покажем под протокол. Он сказал, что ты именно из нее шмалял в больнице!