– Об чем базар, брателла? Зачем наших барыг пугаешь?
– Да они сами пугаются, – по-блатному усмехнулся Гусар. – Я из Москвы. Плевая терка есть. Давай отойдем.
Не успели они свернуть за павильон, как дорогу заслонила массивная фигура Мельникова.
– Привет, братское сердце! – с напором произнес он. – Побазарить надо.
– Ну? – Длинный не очень обрадовался встрече.
– Баранки гну. Давай, пройдемся. Юра, присмотри за обстановкой…
Гусар кивнул, подошел к сидящей на табуретке бабушке и купил пару пирожков с картошкой. Потом прислонился к ларьку и неторопливо принялся за еду. Пирожок оказался вкусным, к тому же отсюда просматривались все подходы, и «БМВ» находился в поле зрения. Семен завел Длинного в узкий просвет между запертыми ларьками. Из-за рыночного шума разговор доносился невнятно, короткими обрывками фраз. Но смысл ускользал.
Пирожки быстро закончились. Вытерев масляные руки о грубую оберточную бумагу, Гусар скомкал ее и бросил в сторону. Стоять на стреме в осенних туфлях на тонкой подошве – удовольствие небольшое. Гость из Тиходонска успел изрядно промерзнуть. Наконец, невнятное бормотание за спиной стихло. Мельников, подойдя сзади, похлопал по плечу:
– Пошли.
Они зашагали обратно.
– Ну, что? – нетерпеливо спросил Гусар. – Сдул?
– А как же, – хмыкнул Семен. – Он мне по жизни должен. Я этого хмыря из крутого замеса вытащил. Его мочить собирались, а мы вместо него другого подставили… Так что я ему второй папа!
– И что?
– Да что… Показал я ему второй фоторобот, он вроде узнал… Был у Скворца один кореш, не бармалеевский. Длинный говорит, вообще ничей. Но из крутых. Погоняло у него – Мячик. Раньше терся в бильярдной, возле автовокзала.
– Так узнал или «вроде»? – уточнил Гусар.
– Я же говорю – вроде узнал. Сейчас проскочим туда, потолкуем. Это рядом.
Опера подошли к светофору и свернули на грязную перекопанную улицу.
– ТЭЦ к зиме готовят, – пояснил Семен. – Как будто летом нельзя сделать…
– У нас то же самое, – кивнул Гусар.
Через десять минут они были на месте. Ветхое здание, обшарпанный, давно не видевший ремонта зал, старые столы с потертым сукном. Кии с треском врезались в шары, те звонко щелкали друг о друга. Народу было немного, серьезные игроки еще не подтянулись, вокруг столов тусовался молодняк. Играли без ставок и особого азарта. Так, провести время.
Мельников прямиком направился к стойке бара. Неторопливо водрузившись на табурет, он солидно пробасил:
– Колек, угости кофейком, что ли.
Бармен нацепил на простовато-лукавую физиономию приветливую мину:
– О, Семен Васильевич! Рады видеть… Может, вискаря налить?
– Налей, если ты такой щедрый! – благосклонно кивнул Мельников.
– Для вас ничего не пожалею! – Колек быстро плеснул в широкие стаканы «Джонни Уокер» с черной этикеткой. Он старательно демонстрировал радушие. Чувствовалось, что бармен до смерти боится оперативника.
– Мячика давно видел? – спросил Семен и, чокнувшись с Гусаром, опустошил свой стакан.
– Мячика? – переспросил бармен. – Какого Мячика?
– Того самого! Вот, погляди, если память отшибло! – Семен выложил фоторобот на гладкий черный пластик стойки. Так удачливый игрок бросает на кон козырного туза.
– Сейчас, сейчас…
После ряда суетливых телодвижений на стойке перед гостями материализовались две чашки с ароматным кофе.
Глядя вполглаза на лежащий между ними снимок, бармен растерянно пробормотал:
– Ах этот… А я думаю – какой такой Мячик… Надо же!
Чувствовалось, что Мячика он тоже очень боится.
Гусар выпил свой виски и задумался. Для опера хорошо, когда источник информации его боится… Но каково самому источнику? Всех бояться, всю жизнь крутиться между двух огней? И еще он подумал, что Лис мастерски раскрутил этого щенка, Шкета. И видно, хорошо его прижал, если тот в деталях воспроизвел облик киллеров. Наверное, тоже на страхе…
– Не слышу ответа! – грозно рявкнул Семен. Колек снова взялся за бутылку. Горлышко стучало о стаканы.
– С месяц назад он тут играл. С этим, как его… Скворцом. После этого, по-моему, и не показывались…
– А как его по имени, фамилии кличут? – ласково спросил Семен. – Где живет?
– Это мы не в курсе, – быстро ответил бармен и вытер вспотевший лоб. – Мне откуда знать?
– Дурь не неси, – с легким укором начал Мельников. – Не первый год знакомы. От меня информация не утекает. А ссориться со мной тебе нет резона. Чуть что – я тебя сам, без ОБЭП и налоговой, закрою в камере! И вообще раздавлю, как жука навозного!
Тон его стал откровенно угрожающим.
Колек потерянно уткнулся взглядом в полированную стойку. Откровенничать явно не хотелось. Но и отказать оперу он не мог. Два страха боролись между собой, и тот, который был ближе, победил. Он тоскливо вздохнул:
– Ну… Костя его зовут. Фамилия вроде Сысоев. У нас на него карта постоянного клиента была оформлена. Скидки, бонусы и все такое…
– Тащи! – безапелляционно приказал Мельников.
– Так он уже давно в Москву перебрался. Сюда изредка приезжает мать проведать…
– Тащи, сказал!
Бармен снова вздохнул, исчезая в недрах подсобки. Вернулся он с небольшим печатным бланком, свернутым в трубку. Вложив его в папку с меню, протянул оперативникам… Через десять минут они вышли из бильярдной и быстрым шагом направились в отделение. На последней странице блокнота капитана Гусарова неровным почерком был записан адрес Сысоева.
По этому адресу их встретили эмоционально и шумно.
– Какая милиция? Какой обыск?! – истошно кричала высокая, крупная, черноволосая женщина. – Да вы что?! Я до прокурора дойду! Мой Костик в жизни копейки не украл и мухи не обидел!!!
Квартира была обычная, среднего достатка. Только новомодный плоский телевизор на стене мог претендовать на звание предмета роскоши. Да и то с известной натяжкой.
– Где Константин? – строго спросил Мельников. – Где его друзья? Имейте в виду – дело серьезное, уголовный розыск зря не приходит!
Хозяйка подкатила глаза и театрально рухнула в мягкое кресло.
– Уехал Костик! Он по работе почти все время в Москве живет! Да откуда я знаю его адрес? Звонит по телефону, вот мы и разговариваем! А друзей его я и вообще в глаза не видела! Приводил иногда девушек, я все хотела, чтобы женился, только ему все вертихвостки попадались…
Соседки-понятые с интересом смотрели, как люди в форме и штатском перетряхивают одежду в шкафу, выворачивают на стол ящики трюмо, заглядывают на антресоли.
– Узнаете? – Семен показал возмущенной хозяйке черно-белые снимки убитого Николая Скворцова. На крупном плане входное пулевое отверстие с запекшимся ободком по периметру, выглядело очень натуралистично.
– К-кто… это? – мигом утратив обличительный запал, страдальчески сморщилась женщина, теребя на груди шелковый цветастый халат.
– Не узнаете, мама? – вмешался Гусар. – Это Коля, друг и подельник вашего драгоценного Костика. Как видите, его уже убили. На очереди – ваш сын. Так что кричать и возмущаться не надо. Если хотите спасти Костю – скажите, где он. Или посоветуйте ему явиться с повинной…
Ошеломленная хозяйка откинулась на спинку кресла, будто теряя сознание. Но очень быстро оправилась, бросила фотографии на пол и снова впала в воинственный раж:
– Не знаю я ничего! Вам лишь бы человека за решетку отправить! По-хорошему предупреждаю, отстаньте от Костика! Я до Генерального прокурора дойду! До Президента!
Гусар и Семен быстро переглянулись. Конечно, они не верили, что мать выдаст сыночка-убийцу. Да и сам Мячик не явился бы с повинной ни при каких обстоятельствах. Уж кому-кому, а профессиональному киллеру рассчитывать на снисхождение не приходится. Опера хитрили, создавали информационную волну. Напитавшись новой информацией, родственники начинают дергаться, им требуется пообщаться с разыскиваемым, поделиться новостями. Вот тут-то и появляется возможность засечь контакт…
– Привстаньте, мама, на минуточку, – попросил Мельников и, перевернув кресло, заглянул под сиденье.
– Опа-па! А это что у нас такое? Понятые, подойдите ближе, посмотрите…
Женщины с готовностью приблизились, как любопытные гусыни вытянули шеи. И Гусар подошел вплотную. Семен двумя пальцами зацепил полиэтиленовый пакет, приклеенный скотчем к фанере. Щелкнул клинок выкидного ножа, лезвие поддело прозрачную липкую ленту, раздался короткий треск. Мельников вытащил увесистый белый сверток, аккуратно распустил бечевку.
– Мухи, значит, не обидит? – хмыкнул он. – Ну-ну… А вот и мухобойка…
На чистой тряпице лежали компактный пистолет-пулемет и магазин к нему.
– «Кедр», – определил Мельников. – Оружие спецподразделений!
И, повернувшись к Сысоевой, добавил:
– Когда пойдете к Генеральному прокурору, захватите фотографию этой штуки! Как доказательство полной невиновности вашего замечательного сынка…
Дородная дама побледнела, утратила свой апломб и схватилась за сердце.
Капитан Гусаров осторожно поднял оружие за скобу, понюхал ствол, задумчиво почесал затылок:
– У нас есть эпизод с автоматом… Сдается мне, что баллистики с лету пришьют к нему эту игрушку. Эх, мамаша, мамаша! Что ж ваш Костик такой неаккуратный?
– Вещь редкая, пожалел выкинуть, – пояснил Семен. – Теперь его еще скорей грохнут! Ох, мамаша, спасайте сыночка – у нас он хоть живой будет!
Но Сысоева уже пришла в себя.
– Не знаю я ничего! – истошно завопила она. – Сами и подложили!
– Во, дает! – покрутил головой Гусаров. – Хорошо хоть изымали при понятых и под протокол!
Больше ничего криминального в квартире не нашлось. Но и найденного было достаточно. Дом Сысоева взяли под наблюдение, в конце переулка появился неприметный фургон, набитый радиоэлектронной аппаратурой, домашний и мобильный телефоны матери киллера поставили на прослушивание. Теперь она была под плотным колпаком.
Навыки конспирации, приобретенные при просмотре детективов, часто идут на пользу… уголовному розыску. Материнское сердце не выдержало на второй день. Гражданка Сысоева предусмотрительно вышла из квартиры, прошла два квартала, уединилась в заброшенном сквере и позвонила по мобильному телефону.