не от нескольких месяцев до 26 000 лет – периодичность, с которой слегка покачивается земная ось.
В конечном счете он понял, что скорость, с которой вращается колесо, – один оборот за девять лет – та же, с которой эллиптическая орбита Луны смещается относительно Земли. Райт уже думал, не мог ли кривошипный механизм иметь какое-то отношение к вариациям скорости движения Луны по орбите, но ему не удалось вписать это в систему зубчатых колес.
Теперь Фрит видел, как это было сделано. Колеса с кривошипным механизмом вращались с той же скоростью, что и Луна вокруг Земли, с колебаниями скорости, соответствующими самой близкой и самой дальней точкам эллиптической орбиты. Однако вся система шестерен была смонтирована на медленно вращающемся колесе, совершающем один оборот за девять лет, отображая изменения ориентации эллиптической орбиты относительно Земли. Но он все никак не мог понять, как это должно было отображаться на задних шкалах.
Фрит позвонил Майку Эдмундсу, чтобы рассказать последние новости. Эдмундс на мгновение задумался. А не могли ли эти колебания передаваться в переднюю часть механизма, к указателю положения Луны, предположил он, так, чтобы она двигалась по зодиаку, меняя скорость, как и реальная Луна?
– Нет, не думаю, – сказал Фрит. Ведь зубчатая передача явно вела к задней части механизма. Но, уже положив трубку, он понял, что его друг был прав.
Ответ крылся в казавшихся необязательными шестернях с 53 зубцами. Они позволяли использовать большое колесо с 223 зубцами в двух различных целях – передавать движение как в переднюю часть механизма, так и в заднюю. Первая шестерня с 53 зубцами трансформировала скорость вращения большого колеса так, чтобы та соответствовала смещающемуся эллипсу Луны, а кривошипный механизм, который был на нем закреплен, мог точно моделировать колебания Луны. Когда это передавалось в переднюю часть механизма, вторая шестерня с 53 зубцами устанавливала скорость, необходимую для того, чтобы привести в движение шкалу затмений Сароса на задней части устройства.
Майкл Райт был прав в том, что указатель положения Луны на зодиакальной шкале отображал неравномерное движение Луны. Но ему не было нужды воображать дополнительное эпициклическое колесо в передней части прибора. Эта часть механизма всегда была там.
Открытие было поразительным в нескольких отношениях. Райт отчасти предсказал его, но у Фрита теперь было прямое подтверждение того, что зубчатые колеса прибора использовались для отображения не просто кругового движения, но движения по эллипсу – и при этом по медленно вращающемуся эллипсу. Сам тот факт, что до такой модели можно было додуматься и сконструировать ее, казался невероятным – и впечатлял больше, чем дифференциальная передача, ведь эта модель превосходила большинство конструкций современных часовых дел мастеров, кроме, может быть, самых одаренных. Решение, с помощью которого было организовано двойное применение большого колеса с 223 зубцами, отличалось элегантностью и не требовало лишних усилий – вместо того, чтобы просто добавлять шестерни для дополнительных функций, мастер придумал, как свести все к возможно более экономной конструкции. Для математиков наиболее красиво самое простое решение, и, уловив его, Фрит понял, что именно на это он и надеялся. В том, в чем Прайс и даже Райт замечали явные ошибки древнего конструктора, Фрит видел теперь совершенно осмысленный подход.
Схема Фрита подразумевала не только техническое совершенство механизма, но и совершенно иной уровень астрономических знаний. Если отображения Солнца и Луны, предложенные Прайсом, были достаточно примитивны, а предложенные Райтом планетарные модели невозможно было подтвердить, данные о затмениях и колебаниях движения Луны были в эпоху создания этой конструкции передним краем астрономической науки. Теперь механизм представлял интерес не только для истории техники. Он стал ключевым элементом в истории астрономии, подтверждая астрономические знания того времени. Использованные в нем числа – точные данные о времени затмений, точный размер колебаний лунного диска (лунной либрации) – стали новыми данными, которые можно было сравнить с античными текстами и больше узнать о том, на что способны были древнегреческие астрономы того времени, а также выяснить происхождение Антикитерского механизма.
Поиск был завершен, и Фрит торопливо фиксировал результаты работы своей группы. Райт публиковал свои работы в труднодоступных изданиях, которые читали разве что специалисты по механике и часовому делу – единственная аудитория, которая имела для него значение. Но у Фрита были большие планы. Он отправил статью в журнал Nature.
Статья была принята и должна была выйти 29 ноября 2006 г. Фрит был намерен организовать конференцию в Афинах, так, чтобы в день публикации статьи он мог бы сообщить миру о своих результатах. Конференция должна была проходить в роскошном зале Национального банка Греции, как раз за углом от Центра палеографии Агамемнона Целикаса. Фрит пригласил на конференцию всю группу, а также ряд специалистов по античной технике и астрономии и даже своего соперника Майкла Райта.
В назначенный день царила атмосфера праздника. Ученые были ошеломлены силой чувств, охвативших греческую публику. На открытие пришли около полутысячи человек. Зал не мог вместить всех, люди толпились в проходах и за дверями. После выступления Фрита (его коллега Сейрадакис переводил его речь на греческий) зал аплодировал стоя. Казалось, овации никогда не кончатся. В течение всего дня его осаждали журналисты, требуя интервью, а слушатели чуть ли не со слезами на глазах бросались к нему и к членам его группы только для того, чтобы пожать руку.
После долгих лет одинокой борьбы со всевозможными препятствиями Майклу Райту почти невыносимо было видеть, какое признание сразу же получил Тони Фрит и его сотрудники. Майкл почти не посещал конференцию, но под конец не мог оставаться в стороне. Все это время его жена Энн старалась не дать ему окончательно выйти из себя. В своем выступлении, которое позже один из участников назвал «получасом постоянно сдерживаемой ярости», он напомнил слушателям, что группа Фрита не была единственной, работавшей над механизмом. Он начал с рассказа о том, как после 20 лет изучения Дерек де Солла Прайс написал знакомому о своей работе об Антикитерском механизме. «Насколько я понимаю, – писал Прайс, – (это) закрывает вопрос».
«Прайсу казалось, что он сделал все возможное; и я могу это понять, – говорил Райт, стараясь справиться с охватившими его чувствами. – Я изучал этот артефакт почти так же долго, и на мою долю выпало не меньше сложностей, чем досталось ему. Мое руководство запретило мне эти исследования, и я вел их в свое свободное время и за свой счет, сталкиваясь с профессиональными и личными трудностями: интригами, предательством, насмешками, обидами, болезнями, утратой на много лет всех моих данных (некоторые так и не восстановлены), смертью своего коллеги и много чем еще. И несмотря на все это, – он сделал паузу, – я все еще здесь».
Он описал свою работу, подробно объяснив, как его рентгенограммы позволили заглянуть во внутреннее устройство механизма за годы до того, как это смогла сделать группа Фрита. Он не упомянул об этом в выступлении, но было очевидно, что, знай он о существовании фрагмента F, тот был бы исследован столь же тщательно. Он продемонстрировал аудитории свою реконструкцию, исправленную в соответствии с описанной Фритом новой организацией нижней задней шкалы и лунного механизма. Понадобилось всего три часа, чтобы внести необходимые изменения, подчеркнул он.
Также он отметил, что кое в чем Фрит ошибся. Например, тот не принял во внимание, что механизм мог отображать движение планет, несмотря на свидетельствующие об этом надписи. Он назвал прибор «предсказатель затмений», но, хотя это лишь выделяло обнаруженную Фритом часть механизма, Райт чувствовал, что тут кроется серьезная ошибка. Это как найти старинные прадедовы часы, указывающие фазы Луны, но с отломившимися минутной и часовой стрелками и объявить их «лунным калькулятором». Райт остался в убеждении, что прибор был прежде всего планетарием.
Он также продолжал считать, что спираль на нижней задней шкале начиналась и заканчивалась наверху, а не внизу, как полагал Фрит. Когда Тони Фрит услышал это, у него просто усы дыбом встали. Конференция должна была стать торжеством его проекта, а Райт, похоже, вознамерился приписать все открытия себе. И когда пришло время задавать вопросы, Фрит не мог не бросить ему вызов.
«Вы ошибаетесь относительно спирали, – сказал он. – Компьютерная томография показала, что она начинается внизу».
Это было оскорбительно. Не важно, что ориентация спирали была всего лишь деталью. Райт, убежденный, что Фрит хочет унизить его, сквозь зубы произнес: «Я измерил ее. И она направлена именно так».
После конференции к Райту подошли специалисты по античной астрономии Александр Джонс и Джон Стил.
«Вашу модель рановато пускать под топор», – сказали они. Они заметили на слайдах нечто, что упустили Фрит и другие: таинственные буквы под значками затмений, которые Фрит не смог интерпретировать, располагались вокруг шкалы в алфавитном порядке и указывали на то, что Райт был совершенно прав относительно направления спирали. Это были ссылки, такие же, как в парапегме на передней панели, возможно, относящиеся к тексту рядом со шкалой, где давалось детальное описание каждого предсказанного затмения.
Затем подошло время обеда. Райт, Фрит, Роджер Хедленд, Том Мальцбендер, Майк Эдмундс, Ксенофон Муссас, Янис Битсакис и другие оказались за одним столом и вновь провозгласили тост «Больше шестеренок!». Друзья или нет, все они были участниками одного удивительного приключения. А пока они обедали, новость о невероятном Антикитерском механизме летела по планете. Она неслась по телефонным проводам, распространялась в эфире, пересылалась спутниками, отпечатывалась на газетных страницах, появлялась на телевизионных и компьютерных экранах всех континентов. История переписывалась, и вскоре все уже знали, что древние греки сконструировали компьютер с часовым механизмом.