он составил первый звездный каталог, разработал тригонометрию, открыл прецессию созвездий на небе и, возможно, изобрел астролябию. Для нас особенно важно, что он первым математически описал вариации движений Луны и Солнца, и впервые выведенное им уравнение движения Луны почти точно повторяется в волнообразно колеблющемся кривошипе Антикитерского механизма. Нам не известен ни один другой астроном того времени, который мог бы до этого додуматься.
Во многом Гиппарх обращался к точным методам вавилонских астрономов. Они считали любые отклонения в природе предупреждениями о надвигающихся событиях, в основном неприятных. Предзнаменованиями могли быть рождение уродов – животных и людей, ведущие себя необычно животные, странно растущие растения. Но самым важным источником предзнаменований были небесные тела, и вавилонские жрецы-астрономы пристально за ними следили. Это было наподобие небесной мыльной оперы – Млечный Путь назывался «небесной рекой», а блуждающие планеты виделись божествами, прогуливающимися по небесной равнине – так же, как люди путешествуют по Земле.
Похожих верований придерживались во всей древней Месопотамии – обширной территории между Тигром и Евфратом, где теперь находятся Ирак и соседние с ним территории Турции, Ирана и Сирии. На юге Месопотамии лежало Вавилонское царство, на севере – Ассирийское. О предзнаменованиях мы знаем из серии вавилонских глиняных табличек, известных как «Энума Ану Энлиль» и содержащих перечисления астрономических событий и связанных с ними предвестий. Таблички были найдены в библиотеке ассирийского царя Ашшурбанапала в Ниневии на реке Тигр (близ современного Мосула в Ираке). Ашшурбанапал правил в VII в. до н. э. и собирал древние клинописные тексты со всей Месопотамии и в особенности из Вавилона, а сами предзнаменования, как полагают, восходят ко II тыс. до н. э. Сроки смены фаз Луны, восходов и заходов планет и в особенности затмений – все представляет собой прогнозы благополучия или неблагополучия царя и его страны. Некоторые явления предрекают наводнения, войны, качество будущего урожая, другие касаются личной судьбы правителя. В типичном предсказании читаем: «Когда в месяце Аджару в вечернюю стражу Луна затмится, царь умрет. Сыновья будут бороться за престол отца, но не усидят на нем».
Придворные астрономы, ответственные за отслеживание этих предсказаний, ежедневно наблюдали состояние неба, чтобы всегда можно было предупредить царя о приближении рокового часа. Это было важно, потому что, как только предзнаменование было замечено, худшее можно было отвратить с помощью соответствующих ритуалов. Часто хватало плача или жертвы богам, но иногда требовались более решительные действия. Один из ритуалов требовал найти на улице нищего и посадить его на трон на время лунного затмения, чтобы божественная злонамеренность поразила его, а не временно отказавшегося от престола царя.
Когда пророчества только составлялись, астрономы, вероятно, наблюдали небесные знамения непосредственно, а затем проводили соответствующий ритуал. Но за несколько столетий тщательного ведения записей они установили закономерности в последовательность различных небесных явлений, и в итоге необходимость наблюдать их непосредственно исчезла, и стало возможно предсказывать заранее даже казавшиеся бесцельными движения планет.
После того как в IV в. до н. э. Александр Македонский завоевал Вавилон и Ассирию, они стали частью греческого мира. Местных царей, которым служили бы астрономы, здесь больше не было, но их культы остались важной частью жизни. Вавилон постепенно пустел по мере того, как греческие правители переселяли жителей в новую столицу Селевкию на Тигре, но небольшая группа жрецов оставалась в городском храмовом комплексе. В течение следующих двух веков эти одинокие астрономы вели наблюдения за небом и упорно относились к статуям своих богов как к живым существам – кормили их, одевали и носили вокруг пустого храма.
Отдельные крупицы знаний, полученных вавилонскими астрономами, уже начали распространяться в греческом мире. Но во II в. до н. э. Гиппарх пошел гораздо дальше, использовав их сведения в качестве основы для значительной части своих работ. От Птолемея нам известно, что Гиппарх полагался на многовековые наблюдения затмений и что он перевел наблюдения планет в египетский календарь (тот же, что представлен на передней панели Антикитерского механизма), более удобный для использования греческими астрономами. Насколько мы знаем, вавилоняне были единственными, кто располагал такими данными. Историк астрономии Джеральд Тумер, основательно изучивший труды Птолемея, пришел к выводу, что Гиппарх должен был лично посетить вавилонский храм и работать там с последними астрономами, чтобы извлечь из древних табличек необходимую ему информацию.
Точность, которой достигли эти жрецы, вероятно, заставляла Гиппарха требовать такой же точности от геометрических моделей, которые предлагали его коллеги. Он использовал данные вавилонян, чтобы ввести в модели числовые значения, и таким образом перевел греческую астрономию по большей части из теоретической в практическую область, позволяющую делать предсказания. Именно поэтому Гиппарх стал столь значимой фигурой: он соединил две древние астрономические традиции. Позже Птолемей, опираясь на труды Гиппарха, заложил основу всей западной астрономии вплоть до Коперника и Кеплера, которые в XVI и XVII вв. отбросили геоцентрический взгляд и поставили в центр всего Солнце.
Заманчиво предположить, что Антикитерский механизм, который совмещает геометрические окружности греков и точную арифметику вавилонян, как-то связан с Гиппархом. Если взять самую раннюю из предлагаемых датировок надписей, то вполне возможно, он еще жил на Родосе, когда механизм был построен. Итак, если прибор был сделан Гиппархом или кем-то из его последователей, то для чего они могли бы использовать его?
Механизм отображает состояние неба в любой выбранный момент времени. Это включает сложную астрономическую теорию и явно было сделано кем-то, кто весьма заботился о том, чтобы достичь максимально возможной точности. Но это не прибор из обсерватории астронома. Совершенно очевидно, что его нельзя было использовать для наблюдений. И он весь покрыт указаниями для «чайников», так что, возможно, не предназначался для человека, обладающего специальными знаниями.
Одним из возможных его назначений могло быть составление гороскопов. Астрология – учение о том, что судьба человека зависит от конфигурации звезд и планет в момент его рождения, – как раз набирала популярность в эллинистическом мире во времена создания Антикитерского механизма. Главным для практической астрологии была возможность узнать, что делали звезды и планеты, когда человек родился (иначе нужно было бы в момент родов иметь под рукой астронома, чтобы тот все успел записать). Вплоть до II в. до н. э. для греков это было недостижимо. Но когда Гиппарх привез вавилонские арифметические модели движения небесных тел и стало возможно использовать письменные таблицы для того, чтобы перемещаться вперед и назад во времени, астрология начала быстро развиваться. Если Антикитерский механизм отображал движение планет, он мог сообщать о положении небесных тел в любой желаемый момент, а за это богатые клиенты (включая римлян, любивших астрологию) готовы были дорого платить.
Мы не располагаем никакими сочинениями Гиппарха об астрологии, но, похоже, он защищал идею о том, что небеса управляют сменой времен года и приливами – так почему бы им не влиять и на все остальное на Земле? Например, римский историк Плиний в I в. писал, что астрология в огромном долгу перед Гиппархом, и замечал, что «любой хвалы ему будет мало, ибо никто не сделал больше, чтобы доказать, что человек связан со звездами и что наши души – часть небес».
Но с Родосом связано и еще одно великое имя, что предполагает, однако, несколько иную интерпретацию Антикитерского механизма. «Подозреваемый» номер два – философ Посидоний, работавший на острове как раз тогда, когда ящичек с прибором отправился в свое последнее путешествие. Посидоний родился в 135 г. до н. э. в греческой семье, жившей в Апамее, римском городе на реке Оронт в Сирии. Около 95 г. до н. э. он поселился на Родосе и основал там школу. Его прозвали Победитель, и, похоже, он считался одним из самых мудрых и ученых людей во всем эллинистическом мире. Посидоний был также видным политиком. На протяжении полугода он был правителем Родоса и ездил в Рим в качестве посла в 87–86 гг. до н. э., примерно в то же время, когда Сулла завоевал Афины. Он подружился с некоторыми видными римлянами, в том числе с энергичным полководцем Помпеем. Помпей посетил Посидония на Родосе в 66 г. до н. э., незадолго до того, как выступил против упорного царя Митридата (он просил у учителя совета, и тот дипломатично ответил: «Всегда будь лучшим»), а потом еще раз, по случаю своего триумфального возвращения. Согласно Плинию, Помпей не позволил ликтору стучать в дверь Посидония, а вместо этого «человек, перед которым Восток склонился в покорности, склонил свое знамя перед дверьми учености».
Как будто этого ему было мало, Посидоний преуспел также в географии и естественных науках. Перед тем как осесть на Родосе, он много путешествовал – ездил в Грецию, Испанию, Африку, Италию, а особенно прославился путешествием в Галлию, совершенном за несколько десятилетий до того, как ее покорили римляне. Он оставил яркое описание царивших там диких и жестоких нравов: воины, возвратившись домой, развешивали в дверях отрезанные головы врагов (ученый Посидоний находил это поначалу тошнотворным, но через некоторое время привык), на праздниках дрались до смерти, а порой человек брал в долг золото или вино, одаривал этим друзей, а потом ложился лицом вверх на щит, чтобы кто-нибудь мечом перерезал ему горло – к восторгу всех участников пирушки.
Путешествуя, он заметил регулярность приливов и высказал предположение, что они связаны с движением Луны. А вернувшись на Родос, использовал астрономические наблюдения, чтобы оценить расстояние до Солнца и его размеры. Он занимал видное место в стоической философии, и во многом его интерес к небу возник из его стоического взгляда на мир, в котором космос виделся единым организмом, наполненным божественной, разумной жизненной силой, которая формировала его и придавала ему целенаправленное движение. Не мог ли Посидоний быть причастен к созданию Антикитерского механизма?