– Да нет. Идея возникла почти спонтанно. Он знал про камеру у служебного входа, знал, что можно взять. Маленькое по размерам и максимально дорогое. А тут еще посетитель скандал устроил. Костик ваш решил, что все складывается как нельзя лучше. Я прошел путем вора и сразу вычислил, кто это может быть.
Диман запихнул в рот кусок стейка и стал энергично его жевать.
– Костик что, совсем дурак? Кроме него, подумать все равно не на кого. Мы с Наташей да Ангелина с Изольдой. Надеюсь, нас ты не подозревал?
– Почему не подозревал? Подозревал, – невозмутимо ответил Ширяев и, дожевав стейк, отпил изрядный глоток коньяка, – но недолго. Пока на всех не посмотрел. Извини, милая, но таким курам в криминальном бизнесе делать нечего. Шучу.
«Шути сколько угодно, не пойму только, как ты собираешься везти меня домой?» – подумала Маша, а вслух сказала:
– Ты прекрасно справился. Такую скорость в раскрытии преступления только в кино можно увидеть.
Польщенный капитан рассмеялся.
– Самое прикольное, что он даже еще не пытался сбагрить ворованное! Все мило лежало у него дома на столе. Не верил, что его так быстро вычислят! Идиот! А ты не видела, этот Молохов, про которого Суслин говорил, приходил к нему один или с кем-то?
– Один. А зачем тебе? Он же ни при чем оказался.
– Так я теперь убийство деда расследую. Выясняю, за что он укокошил единственного родственника.
– За наследство?
– Да какое там наследство? Жили в хрущевке. Довольно бедно. Этот Молохов, кстати, потомок известного Петра Стаха, красного командира, героя и все такое. Не слыхала?
– Да откуда? – пожала плечами Маша.
Зачем мусорить ширяевскую головушку этой историей? Все уже выяснилось и про героя, и про Молохова.
– Суслин сказал, тот приносил наградное оружие. Просил купить. А почему ваш директор его не взял?
– Не знаю. Я всего лишь продавец.
– Мне показалось, он тебя привечает.
– В каком смысле?
– Хорошо относится.
– Да он вообще человек хороший.
– Ну-ну, – кивнул Диман и пододвинул к себе сырную тарелку. – А ты не слышала от него фамилию Васнецов? Или имя Аленка?
У Маши, которая лениво ковыряла салат «Цезарь» – неизменное дежурное блюдо всех российских ресторанов, – застрял в горле кусок курицы. Она быстро схватила стакан с минералкой и выпила большими глотками. Курица благополучно провалилась в желудок.
– Не припоминаю. А это кто такие?
– Неужели Суслин так и не рассказал тебе о человеке, который приходил к вам в магазин, а потом его убили?
– Да с чего он будет рассказывать мне все это? Я его подчиненный, а не адвокат!
– Да помню, помню. Ты говорила, что не в курсе, когда давала показания.
– Его что, прямо в магазине убили?
– К счастью, нет. К счастью для вас. Может, ты все же что-то слышала от него про Молохова или Васнецова?
– Ширяев, ты меня на допрос пригласил или на ужин?
– Ни на то, ни на другое. Я пригласил тебя на свидание. Ты не поняла? – самодовольно улыбаясь, спросил Диман.
Маша просто взбеленилась от этих слов.
– А… так это оно? Ни капли непохоже, по-моему! Ты только… лопаешь и вопросы дебильные задаешь! Про Аленку, про Буренку! Дурацкое какое-то свидание у нас получается!
От неожиданности Диман икнул и испуганно вытаращил глаза. Стрельчатые ресницы затрепетали.
– Да я всего лишь…
– Ничего не знаю! Вызови мне такси!
– Милая…
– И не называй меня милой! Я тебе еще ничего не обещала!
Маша чувствовала, что завелась, и не только из-за испугавших ее вопросов о Васнецове и Молохове. Ей было плохо с самого начала. Потому что сидит на свидании не с тем, потому что тот уже потерян для нее навсегда и потому, что она, кажется, любит этого непонятного Вадима Гильберта.
Когда немного ошалевший от Машиной вспышки Ширяев сажал ее в такси, она уже чуть-чуть остыла и потому нашла в себе силы извиниться, сославшись на пережитый в последние дни стресс. Отмазочка так себе, но бедный Диман был рад и такой. Он так заметно расстроился, что страдающая излишней эмпатией Маша напоследок чмокнула его в щеку. И тут же пожалела об этом, потому что Диман сразу сильно сжал и поцеловал ее по-настоящему. Не ожидавшая бурного натиска Маша успела только пискнуть.
Где же ты, хваленая реакция айкидоки?
До самого дома Маша доругивала себя, предвидя, что отвязаться от Ширяева будет нелегко. Наверное, другая сумела бы сделать это на раз-два, но ее опыт в таком деликатной вопросе был мал настолько, что ничего оригинального, кроме как не отвечать на ширяевские звонки, в голову не пришло.
Да в принципе все можно пережить, если бы была хоть малейшая надежда или повод увидеться с Вадимом. Она раз пять начинала набирать его номер, но каждый раз одергивала себя.
Уже засыпая, она вдруг подумала, что повод для встречи у нее, пожалуй, есть. Надо попросить разрешения посмотреть архив его отца.
Суслины
Однако утром все громадье планов, как добраться до Гильберта, вылетело у нее из головы.
С порога Ангелина сообщила ей, что Льву Моисеевичу плохо, поэтому на работу он не придет.
– Я тут десять лет, а такого еще не бывало, – посетовала бухгалтерша, щелкая степлером. – Он всегда на посту, как штык. Даже не болел все это время ни разу. Жена за ним всегда хорошо смотрела. Доконали нашего Суслика эти передряги.
Наташа в ответ только вздохнула. Она не могла прийти в себя от известия, что Костик оказался вором. Да еще и ограбил свой собственный родной магазин! Как он только додумался до такого? Он же хороший! Немного взбалмошный, но добрый и веселый! Что же ей теперь делать? Она-то рассчитывала, что у них срастется. Где ж ей теперь мужа искать? Увольняться и в другое место идти? А там ее ждут? Там небось своих незамужних хватает! Вот беда так беда!
Растравив себя горькими мыслями о неудавшейся женской доле, Наташа пару раз всплакнула в туалете и потом долго запудривала следы слез. Паршиво будет, если все догадаются, что она плачет из-за гнусного ворюги. Все утро она старалась прятать покрасневшие глаза от Маши, поэтому, когда та попросила ее подстраховать, если вдруг задержится после обеда, страдалица с готовностью кивнула. Все равно во вторник народу почти никогда не бывает.
Вылетев из дверей, Маша помчалась на маршрутку. Ехать к Суслиным полчаса, не меньше, и это если повезет. Она уже заворачивала за угол, как сзади раздалось деликатное бибиканье. К тротуару подъехала машина Элеоноры.
– Подвезти? – осведомилась она, выглянув из окна автомобиля.
В другое время Маша отказалась бы, но сегодня было не до политесу.
– Вы к Суслиным собрались? – спросила Элеонора, поворачивая к Дворцовой.
– Да. А как вы догадались?
– Вчера разговаривала с Биной Рафаэльевной. Мне из окна видно, что у вас там происходит. Чтобы не умереть от любопытства, позвонила ей.
– Так вы все знаете?
– Не все, разумеется. Бина Рафаэльевна была расстроена, поэтому докапываться было неприлично. Но в основных чертах…
– Хочу навестить Льва Моисеевича. Не знаете, что с ним?
– Ничего страшного, по-моему. Просто перенервничал. У магазина остановиться? Вы ведь, наверное, мандарины покупать собрались?
– Хотела вообще-то…
– Тогда лучше купите бананов. Лев Моисеевич их обожает.
Затарившись двумя большими связками бананов, они поехали дальше.
У дома Суслиных Элеонора попрощалась. Она заедет к Бине Моисеевне вечером, а сейчас ей нужно в другое место.
Дверь Маше открыл Лев Моисеевич в расписном шелковом халате. Однако, несмотря на веселенькую одежку, выглядел он больным.
– Ну зачем ты побеспокоилась, – слабым голосом сказал он, когда Маша всучила ему пакет с бананами.
– Суслик, живо в постель! Я сама буду обихаживать гостью.
Бина Рафаэльевна выплыла из кухни, вытирая руки.
– И зачем было тащиться в такую даль, да еще тяжесть на себе переть? – тут же приступила она к «обихаживанию». – Никто не умер, никто не рыдает. Просто Суслик сгорел на работе. Но с кем не бывает? Проходи, Муся. Так и быть, мы все вместе съедим мой суп, а потом отправим тебя на такси проливать кровь за российский антиквариат. Ты что, на автобусе ехала?
– Меня Элеонора привезла, но заходить не стала.
– Деликатная женщина, – вздохнула Бина Рафаэльевна, разливая по тарелкам суп. – Только несчастная до самой невозможности. Этот Крамер ногтя ее не стоил, засранец! Хорошо, что в конце концов он осчастливил Элечку своим отсутствием! Она же просто застряла на этих галерах! Сидела и ждала его с борщами и чистыми рубашками! Он ее бросил, и она начала жить! Иначе этот хрен собачий принес бы ей триппер! Удивляюсь, что ему хватило совести оставить бывшей жене магазин! Мог бы и просто так свалить! Ой вей! Мы тогда все в счастье пребывали! Променял ее на какую-то куклу с губами и сиськами. Но тут уж у каждого свой вкус: кто любит арбуз, а кто – свиной хрящик!
– Сплетничать нехорошо, любовь моя. Муся может подумать…
– Муся ничего плохого подумать не может, – безапелляционно заявила Бина Рафаэльевна и смачно надкусила хлебную горбушку. – И потом, Суслик, сплетни – это источник вдохновения для любой женщины! Я обожаю сплетничать и всем советую! Для здоровья полезно! Вспомни, сколько сплетничали о нас!
– О да! – согласился муж.
– Лев Моисеевич, я приехала вам сказать, что вчера капитан Ширяев расспрашивал меня о Васнецове и Молохове. Я сказала: ничего не знаю, но не уверена, что он поверил, – вступила Маша, собравшись с духом.
Лев Моисеевич посмотрел на жену. Та подняла соболиные брови.
– Насчет Молохова все понятно. Я сам о нем ляпнул. Простить себе не могу. Пришлось сказать про саблю. Но только сказать. Так, мол, и так. Отказался приобретать сей предмет. Без подробностей, конечно. А о Васнецове… Я полагал, что там уже и думать о нем забыли. И о нас иже с ним. Выходит, что нет?
– Выходит. Лев Моисеевич, а камея? Мы же хотели все про нее узнать. Я, конечно, собиралась порасспрашивать Ширяева. Хотела выяснить, связано ли убийство Аленки с камеей, но когда он сам стал делать то же самое, подумала, что лучше дурочку включить.