– Вы сказали, что близкий вам человек – потомок Анны.
– Его зовут Вадим Гильберт.
– Не Соболев?
– Анна сменила фамилию. Пыталась защитить сына.
– Понимаю. Жуткая история. Оказывается, любовь может стать страшным оружием. Не знаю даже, можем ли мы называть любовью то, что испытывал этот человек.
– Мы даже человеком назвать его не можем.
– Не хотите произнести его фамилию?
– Я услышу ее от вас, когда вы найдете документы.
Вера прищурилась.
– Да вы, оказывается, та еще хитрюга. Меня зацепила эта история, вы угадали. Сильная мотивация для новых поисков. Хорошо. Ждите моего звонка.
Вера позвонила даже раньше, чем рассчитывала Маша.
– Следователя, который вел дело Анны Гильберт, звали Петр Стах. Он подписал протокол, он принял решение. Это и есть имя убийцы?
– Да.
– Круг замкнулся? Не осталось белых пятен?
– Ни одного.
– А у этого Стаха есть потомки?
– Последний из них обвиняется в убийстве своего деда.
Вера присвистнула.
– Яблоко от яблоньки недалеко укатилось! Ну что ж, Мария. Теперь, когда все точки расставлены, жизнь начнется заново. Передайте привет вашему Вадиму. Скажите ему, что на него надеются.
– Кто?
– Как кто? Николай и Анна Соболевы.
Маша улыбнулась в телефон.
– Он знает.
Она вышла из университета и, повернув направо, вышла на Невский. Город ждал Нового года и уже веселился вовсю. Маша задумчиво брела мимо палаток с игрушками, продавцов каких-то нелепых масок, людей, окруживших уличных музыкантов.
Выходит, Вадим был прав. Стах не бросил свою добычу. Он нашел Анну и предложил ей выбор. Быть с ним или умереть. Только умереть быстро Стах ей не позволил. Он долгие годы пытал ее медленным умиранием. Ждал, что она сломается? Приползет?
Неужели это тоже называется любовью?
Дома
Вадим готовился прилететь в самый настоящий предновогодний снегопад, но оказалось¸ что в Питере третий день льют дожди. Пока самолет неторопливо ехал по летному полю, пассажиры гадали, подкатят их к рукаву или придется спускаться по трапу и бежать к автобусу.
Разумеется, подъехал трап, и люди гуськом потянулись к выходу. Когда перед Вадимом осталась лишь одна широченная спина, дождь наддал так, что спина замешкалась, не решаясь высунуться из теплого салона, но сзади уже напирали страждущие, и мужик шагнул-таки под ливень, пробурчав под нос:
– Я люблю возвращаться, заранее зная погоду, потому что привык быть обманутым ею за час.
«Откуда я знаю эти стихи?» – подумал Вадим, втянул непокрытую голову в плечи, как будто это могло спасти, и поскакал к автобусу.
Багажа у него не было, поэтому после паспортного контроля он решительно зашагал на стоянку такси. Не подведите, ребята, иначе превращусь в ходячую лужу!
Таксист, обрадованный, что не нужно выбегать и засовывать чемоданы пассажира в багажник, весело вырулил с пулковской стоянки и, включив погромче радио, погнал в город.
Под болтовню ведущего Вадим задремал и проснулся, когда они подъезжали к Ломоносовскому мосту. По стеклам машины стекали толстые струи воды, а радио пело низким голосом Розенбаума.
Я люблю возвращаться в свой город прокуренным
гостем,
Сесть в такси на стоянке, которой уютнее нет,
И чуть-чуть тормознуться на улице Зодчего Росси
В ожидании блеска мелькнувших вдали эполет.
Так вот откуда эти строки про обманчивую погоду! Как же он забыл!
Вадим глянул в окно. Такси как раз огибало скверик на площади Ломоносова. Справа, за спиной Александринского театра, сквозь пелену дождя он внезапно увидел, как по улице Росси ему навстречу медленно едут всадники. Мундиры, высокие воротнички с позументами, эполеты, аксельбанты, белые перчатки…
И на миг, один только миг ему показалось, что он различает лицо полковника Соболева.
Вадим вздрогнул. Наверное, он бредит. Он моргнул и посмотрел снова. Улица была пуста.
Это всего лишь дождь рисует на стекле странные образы.
Подъезжая к городу, он набрал номер Маруси. Никто не ответил. Может, попробовать застать ее на работе?
Он вышел у антикварного и вошел в салон. К нему сразу кинулась длинноногая красотка на высоченных каблуках.
– Добрый вечер, могу я чем-нибудь помочь?
– Можете. Мне нужна Мария Заречная.
Девушка тут же поубавила градус радушия.
– Ее сегодня не будет.
– А что такое?
– Не знаю. Кажется, она уехала на все праздники.
– Куда?
– Мне не докладывают!
Девица развернулась и пошла куда-то, покачиваясь на каблуках. Длинный белый хвост на затылке раздраженно мотался туда-сюда.
– Вы кого-то ищете, молодой человек?
Вадим обернулся на голос и увидел плешивого старичка, разглядывающего его с неприкрытым интересом.
Наверное, это и есть обожаемый Марусей директор.
– Лев Моисеевич, я ищу Марусю. Вы не…
– Вы Гильберт? – перебив, быстро спросил старичок.
– Да.
Лев Моисеевич протянул ему руку.
– Для меня честь познакомиться с потомком полковника Соболева.
Пожимая неожиданно крепкую руку старика, Вадим ощутил ранее не изведанное им чувство. Кажется, это называется гордость за свою семью.
– Маняша приехала! – донесся до нее густой бас, и в коридор выскочил длинный худосочный тип в коротких штанах.
Маша чуть не шарахнулась, но вовремя сообразила, что на нее налетел ее младший братец.
– Санька! Ты меня уронишь! – завопила она, цепляясь за ручку двери.
– Манька, ты, что ли? – высунулась из кухни румяная Любаша. – А у меня как раз борщ. Да отлипни от нее, кабанище! Все думает, что он крошка-енот! Дай хоть и я обниму.
Наобнимавшись, они сразу пошли на кухню, самое уютное место в доме.
Любаша оглядела падчерицу с головы до ног.
– Ничего, приметная. И одета нарядно. Кто это тебе такое платье купить присоветовал? Неужели сама догадалась? Идет тебе ужасно прямо! Как с картинки в журнале! А чего ж шубу-то не купила, Белоснежка ты наша? Не накопила еще?
– Не накопила. Зато вам всем подарки привезла! – весело отозвалась Маша.
С каждой минутой ей становилось все легче.
– А папа где?
– Репетирует! У них весь день репетиции, а по вечерам концерты. Прямо нарасхват! Умаялся, бедный. И выпить некогда.
Маша взглянула с тревогой.
– Так он…
– Да нет, что ты! Про пьянки он давно забыл! Ты меня знаешь! У меня не забалуешь! Я ж про чай говорю! Бывает, за весь день маковой росинки во рту не бывает! Зато денежек подкопили! Купим Саньке велосипед, а папке твоему – дубленку. Может, тебе добавить? На шубу-то?
Маша подошла и обняла теплую и мягкую Любашу изо всех сил.
Боже, спасибо тебе за всех них!
Вечером вернулся отец семейства, и они наконец распаковали подарки. Помолодевший в новом свитере, отец, улыбаясь и посверкивая глазами, смотрел на Любашу, которая крутилась перед ним в новой блузке, все спрашивая, не толстая ли она.
Маше тоже полагался подарок. Родители купили ей розовый махровый халат.
– Выйдешь из ванной такая шикарная, соседи просто облезут! У них таких сроду, поди, не бывало! – приговаривала довольная Любаша.
Маша расхаживала в халате и нахваливала обнову. Не рассказывать же, что мыться она ходит в душ при бассейне после тренировки. А дома, кроме тазика, ничего нет, и ее соседей, которые тоже носятся с тазами, это ничуть не смущает. И так хорошо.
У Любаши было всегда наготовлено, как на свадьбу. Они ели два часа, а яств все не убавлялось.
– Хватит меня кормить, – наконец взмолилась Маша, – мне до следующего года не переварить. Придется завтра объявлять голодовку.
– Как так? Завтра ж Новый год! Всю ночь есть придется!
– Ой, Люба, я не вынесу обжорства!
– Да брось! Тощая, как кость обгрызенная, а все жалуется!
Выбравшись из-за стола, Маша добралась до дивана и свалилась на него в изнеможении. Приедет с пузцом, Михаил Юрьевич обалдеет. Она представила, как катается по татами, словно шарик, и заставила себя подняться. Надо пройтись по морозу. На холоде пища легче переваривается. Или нет?
Она напялила одежду и вышла во двор.
Декабрь в этом году выдался довольно снежным, но не слишком холодным. В их краях такое редко бывает. Ветер с Финского залива все портит. Кажется, что на улице гораздо холодней, чем показывает градусник.
Маша стянула капюшон, закрывающий обзор, и стала глядеть на небо. Кое-где между туч образовались просветы, в которых виднелись яркие на темном небе звезды.
Закинув голову, она стояла посреди заснеженного двора и представляла, как там, в вышине, летит самолет. Из Америки. Вадим сидит у окна и смотрит вниз. Там, в середине белого квадрата, он видит малюсенькую точку. Видит, но даже не догадывается, что это она смотрит на него с земли. Между ними десять тысяч километров безжизненного холода, и это расстояние не преодолеть ни одному из них.
– Маруся.
Она вздрогнула и обернулась. За забором, освещенный фарами автомобиля, стоял Вадим и смотрел на нее серьезно и внимательно.
Она так долго молчала, что он забеспокоился. Толкнул калитку и пошел ей навстречу по неширокой расчищенной дорожке.
– Здравствуй.
– Ты как здесь? Ты же должен быть там. – Она ткнула рукой в небо.
Он посмотрел, куда она показывала.
– В каком смысле? Ты что, думала, я умер?
Маша покрутила головой. Глупый какой!
– Нет, просто я видела, как ты по небу летел.
– Куда?
Нет, ну это просто невозможно!
– Поцелуй меня! – приказала она, сурово глядя ему в глаза.
Он подошел совсем близко и взял в ладони ее замерзшее лицо.
– Я мечтал об этом с нашей первой встречи.
И поцеловал.
Когда Маша втащила в дом какого-то чужого мужика, Санька даже струхнул.
– Маняша, это кто еще? – спросил он и вскочил с дивана.