– Родители где?
Она бросилась в свою комнату и выбежала оттуда с сумкой.
– Люба к соседям пошла. Сказала, что сейчас вернется. А отец в погреб полез. За огурцами для оливье, – оторопело ответил брат, наблюдая за ее маневрами.
Мужик молча стоял в коридоре.
– Скажи им, что я позвоню, ладно?
– Скажу. А ты куда? – спросил Санька, глядя почему-то на мужика.
– Домой, – спокойно ответил мужик.
Вернувшись от соседей, Любаша увидела, как муж с Санькой выглядывают в окно.
– А Маня где?
– Была Маня, да вся вышла, – философски изрек Санька.
– Куда вышла? – не поняла Любаша.
– Думаю, замуж.
Любаша моргнула и опустилась на стул. Эх, а шубу-то они так и не купили!
Возвращение Камеи
Ни о чем не спрашивая, Вадим привез ее к себе домой. Маша прошла в комнату, включила свет и не сразу поняла, что изменилось.
Никаких пародий на «размытого» Рихтера с растекшимися красками на стене не было.
Все пространство было увешано ее портретами. От обилия Маш у нее даже голова закружилась. Ее лица были непохожи друг на друга, но все они принадлежали ей. Она пригляделась. У портретов были разные имена. Вот эта веселая называлась «Маня», а загадочная с затуманенными глазами – «Мария». Некоторые были не закончены. Портрет, под которым было написано «Маша», просто набросан карандашом. Она поискала глазами и нашла «Марусю».
Девушка на портрете смотрела прямо на нее. Неужели Вадим видит ее такой? Трудно определить, какой именно, но это однозначно ей льстит.
Она почувствовала его рядом и обернулась.
– Как меня много. Элеонора Крамер рассказывала, что значение имени Мария до сих пор не ясно. Это в православной традиции оно означает «госпожа», а по другой версии, произошло от слова «печальная». Есть третья. Мария значит «отвергнутая». Элеонора тогда сказала, что каждая Мария выбирает свое имя. Я долго думала и поняла, что мне вообще ни одно не подходит. Я точно не госпожа, печальной бываю крайне редко, а отвергнуть себя больше никогда в жизни не позволю. Как же быть?
– Тебе не надо выбирать. Все это, – он обвел рукой рисунки на стене, – ты. Разная.
– Когда ты это нарисовал?
– В Америке. Ночами. Мне там плохо спалось.
– А почему ты назвал меня Марусей?
– Потому что для меня ты – Маруся.
– Логично, – засмеялась она и, поднявшись на цыпочки, обхватила его за шею.
Он вдруг вспомнил, как она выбежала на него из темноты коридора, тараща испуганные глаза и похожая на бесформенный куль. Больше всего на свете ему тогда хотелось сгрести этот нелепый куль в охапку и утащить в постель. Тогда он довольно быстро взял себя в руки. Сейчас так не получится.
– У меня есть подарок для тебя. Новогодний, – сказала она, разглядывая его лицо.
Странные все же у него глаза. При электрическом свете должны быть темными, а все наоборот. Светло-зеленые. Чудно.
– У меня тоже есть для тебя подарок.
– Я первая.
– Договорились.
Она побежала за рюкзаком и принесла коробочку. У Вадима застучало в висках.
– Это она?
– Да. Смотри.
На Марусиной ладони, мягко светясь под лампой, лежала камея.
– Потрогай. Она теплая.
Он взял камею и поднес к глазам. Вырезанное из камня лицо девушки уже было ему знакомо. Да, конечно, это она. Анхен, как называл ее отец. Анюта, как звал ее Николай. Анна Гильберт. Его прапрабабушка. Недотрога. Умница. Красавица.
– Она прекрасна, правда?
Вадим молча кивнул и легонько погладил изображение. Маша посмотрела на его пальцы и почувствовала, что лицо и шею заливает краской.
– Ты побледнела. Тебе нехорошо? – тут же спросил он.
Побледнела? А ей казалось, она вся горит! Что происходит, в самом деле?
– Мне наоборот. Мне… не знаю. Я, наверное, боюсь.
Он приподнял ее и сильно прижал.
– Ничего не бойся со мной.
Где-то далеко по шоссе ехали автомобили. Звуков слышно не было, но полосатые желтые тени беспрестанно скользили по потолку. Справа налево, слева направо. Маша видела их, даже когда закрывала глаза. Спать она не могла. Слишком непривычно было все. Эта комната, эти тени. Запахи, звуки – все другое. Маша потихоньку повернулась, подперла голову ладонью и посмотрела на Вадима. Спит? Она прислушалась к дыханию. Точно спит. Она потихоньку выпростала ноги из-под одеяла, слезла с дивана и на цыпочках пошла на кухню.
Надо сделать чего-нибудь. Хоть воды попить.
Она налила из фильтра в высокий стакан и сделала глоток. Неохота пить. Чем бы заняться, чтобы побыстрей сморило?
Она было собралась сварить кофе, считая его универсальным снотворным, даже нашла турку, но тут ее подняли под мышки и опустили в тапки.
– Не смей ходить босиком, – сказал ее господин.
Она повозилась в тапках, устраиваясь, и присела, отведя руку.
– Слушаюсь.
Вадим повернул ее к себе и поцеловал.
– Хочешь, я сделаю тебе глинтвейн с апельсином?
– Ммм… Не откажусь.
– Тогда залезай на этот стул и не мешай.
Она послушно залезла, куда велено, и стала наблюдать, как ловко он управляется на кухне. Вот уронил баночку с корицей и чертыхнулся. А может, и не слишком ловко, но все равно красиво.
Кольцо
– Ты сказал, что у тебя есть для меня подарок, – вдруг вспомнила Маша.
Вадим кивнул.
– Подожди глинтвейна.
– Это связано с алкоголем?
– Нет, но лучше сначала выпить, – чуть помедлив, ответил он.
Для горячего глинтвейна полагались специальные стаканы и соломинка. Вадим разлил душистый напиток и предупредил:
– Пей осторожно.
В который раз она умилилась. Заботится как о маленькой. Хорошо, что он не видел ее на татами.
Они чокнулись и выпили.
Вадим посидел, глядя, как она осторожно тянет напиток через соломинку, а потом достал и поставил перед ней коробочку. Ничего не понимая, она схватила ее и открыла. И тут до нее дошло.
– Но это… это же…
– Мой подарок тебе. Помолвочное кольцо, так, кажется, оно называется. Прилагается к предложению руки и сердца. Вот. Прилагаю.
Сраженная наповал Маша сделала попытку прийти в себя.
– Но… так быстро! Разве так бывает?
– Я провел с тобой ночь и как честный человек обязан жениться.
Она взглянула с подозрением. Шутит? Смотри, какие глаза! Как грозовая туча! Нет, не шутит.
– Ты что, все свои сбережения на него потратил? Я в «Сапфире» видела бриллианты в сто раз меньше. Так цены на них просто конские!
– Нет у меня никаких сбережений, хотя парень я в целом не бедный. А это кольцо мне подарил мой прадедушка Готтлиб. Вернее, не подарил, а передал для моей избранницы. Так он сказал.
Маша осторожно вынула кольцо.
– Подожди, не надевай. Сначала ты должна дать согласие.
– Так положено?
– Да. Так положено.
– Тогда ты сам нарушил порядок. Сначала ты должен признаться в любви.
Вадим поднял брови.
– Ах вот как нужно делать!
– Ага.
– Я люблю тебя, Маруся. Ну, теперь согласна?
Маша набрала побольше воздуху.
– Согласна.
И вдруг, словно что-то вспомнив, спросила:
– А фамилия моя тебе нравится?
Вадим приподнял правую бровь и ответил вопросом на вопрос:
– А тебе?
– Не очень.
– Отличная новость.
Маша задумчиво почесала нос и кивнула, соглашаясь. Должно быть, его ответ ей понравился, хотя при чем тут фамилия? Может быть, слишком литературная?
Он уже хотел уточнить, но она вдруг скомандовала:
– Надевай его скорей, а то лопну.
Кольцо легко скользнуло на палец.
– Великовато?
– Ничего. Дело временное. Рожу, и пальцы сразу станут толстыми, как сосиски.
Вадим поймал ее руку и прижал к губам.
– Буду ждать.
Наверное, в этот момент время замерло. Или, наоборот, полетело так стремительно, что они перестали осознавать его бег. Пространство сосредоточилось в одной маленькой точке, где-то в районе их губ. По крайней мере, Маше так казалось. Почему так происходит с людьми? Откуда берутся эти ощущения? Кто придумал то, что происходит между ними?
Ей казалось, она будет думать об этом до утра, и очень удивилась, что проснулась.
За окном давно был день. Она научилась определять время с точностью до получаса, хотя никаких подсказок со стороны природы не было. Низкое серое небо, не пропускающее ни капли солнечного света, ветер, завывающий так яростно, что трясутся рамы. Все как всегда. Скорее всего, уже полдень, подумала она.
– Маруся, ты проснулась? Уже двенадцать. Надевай тапки и иди ко мне. Я разобрал то, что передали мне родственники.
Маша стрельнула глазами на свою руку. Слава богу, здесь! Она повернула колечко, чтобы не сползало и сидело прямо. Ничего себе подарок! Где они его купили? Возможно, даже на Манхэттене. Ах да, они же ювелиры и такие делают сами. Она вытянула руку и полюбовалась. Мария Гильберт. Дама с бриллиантами. Звучит!
Маша засмеялась и, выскочив из-под одеяла, побежала к Вадиму. Потом вернулась, сунула ноги в тапки, снова побежала. Опять вернулась, накинула на себя плед и засеменила на кухню.
– Давай быстро съедим чего-нибудь и все внимательно рассмотрим. Я заказал пиццу.
– Уже начал меня откармливать?
– Ага.
И указал ей на вчерашний стул:
– Залезай. Пол холодный.
Пицца приезжать не торопилась. Они выпили по две чашки кофе и только еще больше проголодались.
– К черту пиццу. Поедем поедим нормально. Я в этой Америке с их канапе соскучился по нормальной еде.
– Поедем, – с готовностью кивнула она. – Только сегодня тридцать первое. Можем ничего не найти.
– Интернет нам поможет.
Они нашли неплохой ресторан, который находился за тридевять земель от их дома.
– Наплевать. Поедем на такси.
– Поедем, – снова согласилась Маша.
Ей нравилось ему подчиняться. Интересно, это навсегда или со временем пройдет?
На узкой тропке
Они вызвали такси и поехали на край света.