ь, то добьешь окончательно!
Маша знала, что магазин будет открыт в праздничные дни, и смиренно ожидала своей очереди выходить на работу. Но первого января?
– Муся! Что ты молчишь? Хочешь загубить мою молодую жизнь? Только не говори, что уехала в Таиланд!
– А что, кто-то уехал в Таиланд? – поинтересовалась она.
– Наташа!
Маша точно знала, что на праздники Наташа собралась к матери в Тихвин. Ни о каком Таиланде и речи не было.
– Лев Моисеевич, не печальтесь, я выйду.
– Мы должны открыться через час! Не опаздывай! Премии лишу! – начальственным тоном сразу заявил Суслин.
– А полагается премия? – встрепыхнулась Маша.
Вот было бы кстати, а то после трат на подарки родным у нее на карте осталось меньше тысячи.
– Какая премия? Где на нее средства? На нее заработать надо! Так что, Муся, не трать время!
И отключился.
Вот в этом он весь! Душа человек, но только пока речь не заходит о деньгах. Жадина-говядина!
– Эх, Лев Моисеевич! Не цените вы перспективные кадры! – сказала она, глядя на себя в зеркало. – Ну что ж! Поедем спасать если не мир, то выручку точно!
Как ни странно, но даже первого января люди продолжали покупать подарки. Маша была в салоне одна, поэтому позвонить Вадиму и сообщить, что зависла на работе, смогла только часа в четыре.
– Прости, но я тоже рано не вернусь, – огорченно отозвался он. – Здесь аврал.
– Понимаю, – вздохнула Маша и подумала, что меньше всего ей хочется весь вечер просидеть одной.
Что бы такое придумать и сделать?
Маша сделала то, что обещала себе не делать никогда. Она позвонила Ширяеву и назначила встречу.
Как ни странно, но Диман ее просьбе встретиться и поговорить был совсем не рад. Это показалось Маше странным. Раньше он всегда откликался на любые ее предложения. Она вспомнила, что тридцать первого послала ему эсэмэску с пожеланием хорошо встретить праздник. Она достала телефон и открыла мессенджер. Эсэмэску он прочитал. Но ничего не ответил. Совсем. Это странно. Не то чтобы она ждала ответных поздравлений, но все же невежливо как-то. Поразмыслив, она решила, что у него тоже аврал на работе, поэтому ни на разговоры, ни на переписку нет времени.
Молохов
Ширяев действительно приехал усталый и раздраженный. Она сдала магазин охране, и они поехали в поисках места, где можно было без помех поговорить. Место нашлось в конце Приморского шоссе где-то за Лисьим Носом. Маша видела, что Диман злится, и была уже не рада, что настояла на встрече. Наконец они ввалились в какое-то кафе и сразу заказали два чайника чаю.
Она только рот раскрыла, чтобы осторожно подойти к теме, как капитан прервал ее на полуслове:
– Если ты думаешь, что про камею я ничего не знаю, то ошибаешься.
– Откуда?
– Да от Молохова.
Вышло так, что Маше ничего говорить не пришлось. Замерев, она благоговейно внимала Ширяеву, боясь проронить хоть слово.
– Кроме нездоровой тяги к воровству, у Петра Молохова была еще одна страсть – игра. На это дело он подсел давно, но до некоторых пор умудрялся проигрывать небольшие суммы, которые легко возвращал за счет экспроприации чужих ценностей. Однако в этот раз он сплоховал и проиграл очень много. И весьма серьезным людям. Всю сумму он отдать не смог, и его поставили на счетчик. Вот тогда он и покусился на семейную реликвию – камею, как они считали, прабабушки, которую им было завещано хранить и беречь как зеницу ока, хотя никто уже не помнил почему.
Поскольку Петр тянул с передачей камеи, стоимость которой покрывала весь долг, к нему направили, так сказать, коллектора в лице Петиного дружка Васнецова.
– А мы все гадали, связаны они между собой или нет.
– Работали вместе в автосервисе, ну и скорешились. Потом связались с одной криминальной группировкой, и их дружба, так сказать, стала еще крепче.
– Понятно.
Маша вспомнила, как, увидев Васнецова, сразу подумала про автосервис.
– Сейчас станет еще понятнее. Молохов изъял украшение из шкатулочки и отдал корешу, не сомневаясь, что тот передаст ее по назначению. Однако по пути Васнецов передумал.
– Жадность пересилила?
– Скорее у него самого были финансовые проблемы. Они с Молоховым разговаривали один на один, поэтому, если что, Петино слово против Аленкиного.
– Дружок называется! – скривилась Маша.
– Скажи мне, кто твой друг, как говорится. Пославшим его Аленка сказал, что Молохов попросил рассрочку, а кулон с камеей отнес в антикварный салон. Тот, что был недалеко от Петиного дома. Не отличался умом Васнецов.
– А как ты понял, что камея попала именно к нам?
– Так он же к вам приходил, забыла? Когда Петя рассказал про камею, я легко сложил два и два. Вообще, со стороны Васнецова этот поступок был непродуманным во всех отношениях. На что он рассчитывал, не знаю.
– Наверное, думал, что салон сразу купит камею.
– Да? А куда он собирался потом? В Бразилию? Так его и там достали бы. Короче, мотив его поступка остался тайной. Не дождавшись долга, кредиторы взяли Петю и хорошенько потрясли. Он, конечно, уверял, что все вернул через Васнецова. Как ни странно, ему поверили, наверное, потому, что он от них не прятался, как обычно бывает, когда не хотят возвращать долг.
Ширяев отхлебнул из чашки остывший чай, поморщился и попросил принести погорячей. Официант метнулся на кухню.
– К Аленке пришли серьезные ребята и наказали за крысятничество по полной. Однако очень скоро они поняли, что поторопились, потому что камею не нашли, хотя были уверены: она все еще у Васнецова. Слишком мало времени прошло. Надо ж было сначала спросить, а уж потом… Свою оплошность они решили списать все на того же Молохова и увеличили долг вдвое. Что было делать бедному Пете?
В доме оставалась лишь одна ценность – наградная сабля героического Петра Стаха. На стене висела. На фоне ковра. Оружие не удалось изъять так же незаметно, как камею. Старый дед не вовремя выполз из своей комнаты и увидел, как Петя заворачивает саблю в кусок ткани. Дед поднял хай. Вцепился в саблю, кричал, грозил полицией. Дальнейшее без комментариев. Убив старика, Молохов поднялся на чердак, перелез на соседнюю крышу – у нас в городе замечательные крыши, – вышел на улицу за квартал от дома и спокойно вернулся, купив по пути молока. Бабушки во дворе умилились. Кстати, криков деда никто не слышал. Наверное, старик был слаб, громко кричать не мог.
Это просто совпадение, что Молохов отнес оружие в тот же антикварный. Зачем искать, если есть на соседней улице? Так обе семейные святыни оказались в вашем магазине.
Ширяев прищурился и внимательно посмотрел на Машу.
– Мне только интересно, почему Суслин не сказал, что камея осталась у вас? Тоже жадность сыграла?
Маша оскорбилась:
– Нет! Не смей так думать про Льва Моисеевича!
– А как я должен думать про Льва Моисеевича?
– Как угодно, но не как о воре! Он сразу понял, что Васнецов не имеет к камее никакого отношения.
– Как же это он догадался?
– Мы пригласили эксперта, и тот предположил, что камея могла принадлежать жене Николая Второго Александре Федоровне. Васнецов не был похож на законного наследника царских украшений. Он даже не представлял, сколько камея может стоить. Он о ней вообще ничего не знал!
– И поэтому Суслин решил ее прикарманить?
– Да говорю же тебе, никто не собирался ее карманить! Мы решили сначала убедиться, что камея действительно царская, а уж потом решить, что с ней делать!
– А вы не боялись, что за ней придут бандиты?
Маша потрясла головой.
– Об этом мы не подумали. Когда узнали, что Аленка мертв, то… Не знаю почему, но нам в голову не пришло…
– Святая простота! Повезло вам, что про камею Васнецов никому не успел сказать. Раньше помер.
– Осознаю степень нашей глупости.
– Неужели ты участвовала в принятии решения? Не верю. Только ваш директор мог быть так наивен.
– Но я не стала его разубеждать.
– Что же тобой двигало, позволь узнать?
– Любопытство, наверное.
– Знакомое чувство. Трудно контролируемое.
Маша кивнула.
– И что же выяснил ваш эксперт?
– Камей было две. Они похожи, но не одинаковые. Но сначала Лев Моисеевич поручил мне выяснить, откуда у Петра Молохова сабля.
– Снова усомнился, что Петя владеет ею законно?
– Да.
– И что? Незаконно?
– Абсолютно. Но главное не это. Оказалось, что сабля и камея принадлежали одному человеку – Николаю Алексеевичу Соболеву, которого считали изменником Родины.
– Да ну? Интересно. Ну-ка, расскажи поподробнее.
И Маша рассказала. Ширяев слушал внимательно, не сводя с Маши глаз. В конце концов она сбилась и замолчала.
– Не смотри на меня так! Как будто перед верификатором сижу!
– Это еще кто такой?
– Не прикидывайся!
– Хорошо, не буду. Это все?
– Нет, не все. Ты не мог бы узнать, где сейчас находится Георгиевская сабля?
Ширяев задумался.
– При аресте обыск не делали. Квартиру опечатали, и все.
Маша подобралась.
– А ты можешь туда попасть?
– Рехнулась? Хочешь, чтобы я спер для тебя оружие из опечатанной квартиры?
– С чего ты взял?
– Да к гадалке не ходи! Ты же решила вернуть украденные вещи настоящим хозяевам. Разве не так?
– Просто хочу убедиться, что она… не в руках бандитов.
– Не вешай мне лапшу на уши!
– Ширяев, пойми, нельзя допустить, чтобы она бесследно исчезла. Это же Георгиевское оружие! Символ доблести! Сто лет она была в руках убийцы! А теперь и того хуже! Она может попасть к бандитам, которые ею…
– Ну хватит уже меня агитировать за советскую власть! Понимаю я все! Но зайти в квартиру и взять саблю не могу! И не уговаривай!
Маша замолчала. Так она и знала, что придется ретироваться ни с чем.
Вздохнув, она стала жевать пирожок, не чувствуя никакого вкуса.
Итак, из затеянного ею разговора можно сделать два вывода. Первый гласил, что ее влияние на Ширяева не безгранично. А второй – капитан ни за что не будет нарушать закон, даже ради нее. Прежде всего он мент.