Несмотря на особую значимость этих изданий для истории русской книги и русского искусства, они достаточно дороги, но, увы, не настолько редки. Книжки с рисунками И. Билибина вообще не являются редкими, разве что в девственном виде; гораздо реже в приличной сохранности – книги издательства И. Кнебеля (тираж у них был велик – 5 тысяч экземпляров), «Азбука» Бенуа также периодически встречается, хотя при ее продаже возгласы о редкости разносятся каждый раз. Конечно, придется подождать именно коллекционного в смысле сохранности экземпляра, но вопрос наличия таких книг в вашей коллекции – исключительно финансовый. Отчего же так? Дело не только в тираже – а он сам по себе был немалым, так как спрос на эти иллюстрированные детские издания после убожества XIX века был также предсказуем. Да и страдали эти книги от своих первых читателей тоже изрядно, хотя качественные полиграфические материалы, в основном – плотная, хорошо проклеенная бумага и усиленное скрепление, сделали их выносливыми. Притом и цена этих книг в продаже не слишком предрекала им массового читателя – «Азбука в картинах», к примеру, стоила 3 рубля. Но основная причина того, что книги эти дошли до нашего времени в значительном числе экземпляров – их неизменная красота. Именно по этой причине подобные книги не воспринимались в качестве временных: ими дорожили, не давали драть детям, любовались даже в сознательном возрасте, передавали из поколения в поколение. И таким образом та же «Азбука в картинах» А. Бенуа сохранилась в сильно большем количестве, нежели любая другая детская книжка сопоставимого тиража. Но место ее как памятника изобразительного и полиграфического искусства начала XX века достойно определено теми внушительными суммами, которые за нее выкладывают коллекционеры.
Если раздел дореволюционных иллюстрированных детских книг в основном ограничен, то детские книжки 1920–1930‐х годов много более трудны в смысле коллекционирования, причем на поиски некоторых нужны не просто годы, а десятилетия. Поскольку основной объем детских книг этой эпохи невероятно велик, то сформировались критерии, исходя из которых книга может быть названа коллекционной. Это неминуемая селекция, потому как собирательство всех без исключения детских книг в общем-то не самое осмысленное занятие. И даже существуют целые серии, например подавляющая часть плодовитого в 1920‐х годах издательства Г. Ф. Мириманова, который редко привлекал (или угадывал) больших художников или авторов для издаваемых им книг, оставаясь торговцем, который в эпоху НЭПа занял свою нишу в области детской книги. И в результате только книги В. Е. Ватагина и несколько других могут иметь действительный коллекционный интерес.
Конечно, я не желаю обидеть уважаемого издателя, но суть моей мысли заключается в том, что если ваша коллекция насчитывает сотни детских книг, в которых лишь несколько действительно ценных с коллекционной точки зрения, то и сама коллекция будет смотреться вялой и нелюбопытной. Иными словами, в данном случае количество редко переходит в качество.
У детской книги два основных критерия коллекционной ценности: художник, который иллюстрировал конкретную книгу, а также автор текста; эти два «слагаемых успеха» могут присутствовать одновременно, но важно наличие хотя бы одного. Тираж в случае с детскими книжками не является таким уж показательным – обычно эти книги издаются достаточным тиражом, и малотиражных среди них не так много; то есть в действительности ненаходимых книг почти нет, и здесь уже нужно брать в расчет время ожидания пристойного (как минимум не ворованного) экземпляра и ту сумму, которую придется за него выложить. Конечно, бывает, что художник или автор издают заведомо библиофильским тиражом некое якобы детское издание (скажем, «Сказ про два квадрата» Казимира Малевича), но эта книга и так ценна своим художником, и тираж тут – вторичный признак.
Работа художника, который выступает наравне с автором, является определяющей для детской книги. От художника зависит успех книги в момент выхода в свет, и от художника же зависит место книги в табели о рангах книжного коллекционирования. Не всегда эти позиции одинаковы и в момент выхода книги, и по прошествии ста лет; не все популярное в народе будет иметь коллекционную ценность. Это обстоятельство принадлежит к той области, когда часто невозможно угадать, что будет впоследствии цениться коллекционерами чрезвычайно высоко. Детские книги издавались как локомотивами книгоиздания – Госиздатом и основанным в 1933 году «Детгизом», так и частными издательствами – Г. Ф. Мириманова, «Радугой», входили в ассортимент издательств «Эпоха», Academia, «Сегодня», «Время», З. И. Гржебина… По подсчетам главного библиографа детской книги Ивана Ивановича Старцева (1896–1967), почти сто издательств первых пятнадцати лет советской власти издавали книжки для детей.
Но квинтэссенцией того сегмента детской книги, в которой художник играет первенствующую роль, является продукция издательства «Радуга» – частного заведения, учредителем и владельцем которого был петербургский литератор Лев Клячко. Оно возникло в Петрограде в 1921 году, но первая продукция вышла только в 1923-м. Все производство (литографская мастерская) находилось в Петербурге, а в Москве был организован склад для реализации книг. О том, насколько изобразительная часть детской книги была важна для сотрудников, говорят слова К. Чуковского относительно родившегося издательства: «Наша задача, задача „Радуги“ – сплотить вокруг детских книг все лучшее, что есть в русской живописи».
Цель была достигнута: благодаря «Радуге» не только Корней Чуковский и Самуил Маршак стали знаменитыми детскими писателями, но и художник Владимир Лебедев – главным детским художником в СССР. Конечно, были и другие авторы текста – Виталий Бианки, Евгений Шварц, Агния Барто, Софья Федорченко… Но намного больше вспоминается вереница имен знаменитых художников, связанных с «Радугой»: Владимир Конашевич, Мстислав Добужинский, Борис Кустодиев, Сергей Чехонин, Юрий Анненков, Константин Рудаков, Михаил Цехановский, Кузьма Петров-Водкин… Издательство «Радуга» быстро стало знаменитым, блистало на мировых выставках – Всемирная выставка в Париже 1925 года присудила ему медаль. Книги пользовались спросом и стали символом детства. Все мы помним «Цирк», «Багаж», «Мороженое», «Сказку о глупом мышонке», «Мойдодыр», «Детки в клетке»…
Существование свободного издательства в стране, где свобода подходила к концу, становилось сперва трудным, а вскоре и невозможным. Госиздат, который не имел прав на текст и иллюстрации, не мог равнодушно взирать на славу, а значит, и на деньги «Радуги»; причем он не только всеми силами пытался переманить как авторов, так и художников, но и сами обстоятельства ужесточения цензуры и увеличения налогового бремени подводили «Радугу» к печальному концу. Уже в 1927 году многие авторы ее покидают, а цензура настолько жестока к издательству, что от всего репертуара разрешает печатать только пятую часть. Насколько было придирчиво государство к владельцу «Радуги», отметил в дневнике Корней Чуковский: «Запретили ему в детской азбуке изображение завода и рабочего. Почему? „Рабочий просто сидит и не работает“. А завод? „Из его труб не идет дым!“» В результате – в 1930 году, уже в Ленинграде, издательство «Радуга» – лучшее отечественное детское издательство XX века – прекратило свое существование.
Но продукция его – осталась и служит предметом как изучения, так и коллекционирования. Вообще, в целом книги «Радуги» не настолько ненаходимы – этому способствовали как значительные тиражи и многочисленные переиздания, так и красочность книг, их редко выбрасывали. Основное, что ценимо всеми коллекционерами, – сохранность экземпляра. Понятно, что не должно быть никаких штампов, но и не должно быть утрат, реставрации, видимых дефектов – ибо при тиражах «Радуги» посредственные экземпляры их книг не редкость.
Конечно, были художники, книги с картинками которых разыскиваются коллекционерами, это и работы представителей аналитической школы Филонова – прежде всего Алисы Порет; и произведения «формалистов» – Натана Альтмана или Давида Штеренберга, значительную ценность представляют литографированные книжки с рисунками Алексея Пахомова…
Но из иллюстрированных детских книг 1920–1930‐х годов, которые считаются безусловно редкими, сразу вспоминаются несколько, из которых упомянем две. Первая – напечатанная в марте 1922 года в 15‐й государственной типографии (бывшей «Р. Голике и А. Вильборг») небольшая полностью литографированная Владимиром Лебедевым книжка «Приключения Чуч-ло». Она, в сущности, является не столько книжкой, хотя в выходных данных указано название издательства – «Эпоха», сколько графической серией, да и сам горизонтальный формат свидетельствует в пользу такой трактовки. Но главное – стиль этой книги, задуманной в 1921 году, в пору крайне голодного Петроградского безвременья, которая представляет собой графический портрет самого художника. В ней виден и Лебедев-плакатист, работавший так плодотворно в качестве художника Российского телеграфного агентства (РОСТА) и старающийся оторваться от графичности плаката в сторону живописности карандашно-зернистой литографской фактуры; и Лебедев-экспериментатор, который создает законченный графический детский цикл новой эпохи; и Лебедев-писатель, который хотя бы и не вполне удачно, но сам придумывает текст; и, наконец, мы видим Лебедева-ребенка – он сделал такую книгу, идеал которой сформировался у него в голове сообразно собственным мальчишеским впечатлениям. По той причине, что издательство «Эпоха» не специализировалось на детской литературе (хотя в число сотрудников и входил К. И. Чуковский) и само тяжелейшее время начала 1922 года не позволяло издать книгу большим тиражом – не было бумаги, а та, на которой напечатано «Чуч-ло», лежала на складе типографии с дореволюционного времени, книга эта стала не только вехой в области детской книги и русской графики вообще, но и библиофильской редкостью. Нередко эта книга попадается на антикварном рынке либо с вырезами, либо с заплатками, либо после реставрации. Все эти манипуляции призваны скрыть бывшие на экземплярах штампы государственных библиотек, откуда такие экземпляры происходят и, наверное, будут происходить в значительной степени.