«Хад-Гадья» (Цикл иллюстраций Элиэзера (Эль) Лисицкого к еврейской песне, завершающей пасхальный Седер; точный перевод названия песни – «Один ягненок»). Киев: Культур-Лига, 1919. Папка, в которую вложены 12 листов, скрепленных по левому краю льняной нитью. Порядок листов: заглавный лист (цветной), титульный лист (в одну черную краску), 10 листов цветных иллюстраций. Бумага плотная, чуть желтоватая. Издательская папка сделана из одного листа высотою в размер блока: собственно верхняя часть, спинка и клапан. Бумага папки ломкая, лилового цвета. Тираж 75 экземпляров.
Рисунки в книге, а это в общем-то даже не книга, а графическая серия или альбом, воспроизведены в технике цветной цинкографии. Хотя во многих источниках говорится, будто это литография (и порой даже утверждается, что автолитография), – это ошибочные утверждения. Литографирована в этом издании лишь одна издательская папка. Нам, признаться, не вполне понятно, почему папка литографированная, а иллюстрации цинкографические, но если посмотреть на книгу вживую – сразу очевидно, что литографирование папки выполнено не слишком четко и аккуратно. Видимо, это было, с одной стороны, следствием проблем 1919 года с качественными полиграфическими материалами, с другой же – цинкография всегда являлась непревзойденным по качеству способом воспроизведения штрихового рисунка. И хотя ныне почему-то литография, даже репродукционная, почитается «более оригинальной», нежели цинкография – для художника такой дилеммы не существовало, и он избрал способ, которым наиболее точно передавал его творческий замысел.
Поскольку книга (собственно блок из 12 листов) отпечатана на качественной плотной бумаге, хотя бы и немного ломкой, вопрос сохранности экземпляра связан прежде всего с издательской папкой. Она, как и бывает с папками и обложками, сама по себе подвергалась большим «читательским нагрузкам» и почти всегда потрепана по углам и сгибам, иногда утрачен малый внутренний клапан папки; но в любом случае наличие папки или хотя бы двух ее сторонок – уже редкость. Не стоит забывать, что «Козочка» прежде всего – красивая и яркая детская книжка, и только во второй половине XX века она стала восприниматься как графическая серия и шедевр еврейского искусства. Отсюда и чрезвычайная редкость комплектных экземпляров.
Когда речь заходит о еврейских рукописях, то в голове представляются пергаменные свитки Торы. Действительно, именно Тора (пятикнижие Моисея) была и остается наиболее встречающимся типом еврейских рукописей, какие обращаются на антикварном рынке. Они, как правило, недешевы, декоративны – в России их обычно покупают лишь для подарков.
Основным же опасным моментом, который связан с еврейскими рукописями, является их фальсифицирование. Но, конечно, не фальсифицирование свитков Торы. Обычно для фальсификации, независимо от раздела антикварной торговли, избирается некий ценный предмет, который может быть «изготовлен заново» без чрезмерных трудозатрат, – это либо малостраничная книжка или графическая серия, в рукописях – это автограф, отдельный рисунок, отдельный лист, но уж точно не кодекс.
В области еврейских рукописей наиболее частым объектом фальсификации стали так называемые ктубы – свадебные контракты европейских евреев, которые зачитывались раввинами и вручались женам; поясним, что название во множественном числе правильнее звучало бы ктубот, но мы позволим себе здесь неуклюжую русификацию.
Традиционно ктуба написана на листе пергамена, который по своему формату порой напоминает патент на чин екатерининской эпохи; хотя и форма, и размер варьируются. Этот документ имеет наряду с текстом на арамейском языке богатую орнаментику, обычно с элементами геральдики. Тот тип ктубы, о котором мы говорим, – обычно декоративен и является не просто рукописным документом, но произведением каллиграфии и миниатюры (особенно замечательны итальянские ктубы). Долгое время столь богато декорированные ктубы почти не встречались в продаже; об их существовании оказалось возможным узнавать или из литературы, или из сообщений о библиотечных кражах (в ленинградской Публичной библиотеке, например, похитили совершенно выдающийся брачный договор, то есть ктубу XVIII века).
Однако последние лет двадцать на рынке они встречаются, но представляют собой практически только подделки. Причина состоит в том, что в Западной Европе работала или до сих пор работает целая фабрика по производству фальшивых этих документов. Для придания аутентичности основой для фальсификатов служит подлинный пергамен, снятый или с книги (тогда бережно сохраняется золототисненая рамка), или даже с предметов мебели. При этом очевидны и некоторые специфические особенности «исполнения» такого фальсификата: наличие мастики для грунтовки, особенно на «изломах» от сгибов; то есть как будто бы прежний владелец отреставрировал уже ветхую рукопись. Как и в большинстве случаев с другими фальсификатами, усиленная реставрация порой свидетельствует о том, что рукопись была изначально изготовлена заново на листе старого пергамена. Но распознаются эти подделки не всегда, и обычно требуется увидеть подлинную ктубу, чтобы иметь глаз для понимания различий. Особенно важно и то, что зачастую подделки изготовлены по эталонным образцам и могут называться музейными муляжами. Впрочем, продаются они как подлинники.
Каталог коллекции
Каждая книжная коллекция достойна внимания, а собирательская страсть зачастую настолько сильна, настолько подчиняет себе человека, что коллекция почти всегда становится главной целью жизни коллекционера. Более того, коллекционер воспринимает свою собирательскую деятельность уже не как слабость, увлечение, вложение денег, но как свою миссию, даже если богатства такого человека не только в его коллекции. Побочным эффектом близкого общения с таким возвышенным предметом, как книга, является реакция, обычно свойственная наиболее тщеславным и чванливым собирателям: он без особенного стеснения экстраполирует величие книги и на самого себя.
Но поскольку человек, пусть самый удачливый или богатый, все равно не сможет пережить своего собрания, периодически его посещает мысль о том, что же будет с собранием после его кончины. Этот вопрос важен, но все-таки он вторичен, ведь если собиратель не осмелится расстаться с коллекцией при жизни, а захочет провести с ней последние годы, дни и часы, отведенные ему на этом свете, то, скорее всего, потом ему гарантирована причина для горьких слез и на том свете.
Первый и самый важный шаг к тому, чтобы имя коллекционера могло сохраниться в веках, пережить не только его самого, но даже, может так статься, многие из предметов его собрания, – озаботиться мыслью о составлении и издании качественного каталога своей коллекции. Мысль эта приходила в голову многим собирателям, но лишь единицы смогли осуществить ее, и еще меньшее число их подтвердило изданием каталога тот высочайший уровень собрания, о котором, как казалось, шла речь.
То есть составление каталога коллекции – в действительности апогей коллекционирования. Лучшие коллекции редкой книги в России и за рубежом известны в веках не на основании рассказов и газетных мифов, а прежде всего – благодаря составлению и изданию каталогов собраний. В России, в силу горькой судьбы нашей многострадальной родины, много больше распространены синодики – списки уничтоженных книжных ценностей, будь то сожженные библиотеки эпохи революций начала XX века или же превращенные в пепел огнем Второй мировой войны… Началом этой традиции следует считать полыхающую Москву 1812 года, когда наряду с богатейшими коллекциями русская культура утратила рукописный первоисточник «Слова о полку Игореве».
Но имели место в истории России и другие примеры – когда о существующем на «диком севере» книжном собрании узнавали во всем мире и дивились, как же оказалось возможным собрать в России такую коллекцию, которая легко может соперничать с лучшими частными собраниями Европы. И этот эффект был достигнут опять же именно изданием каталогов этих собраний. Именно так просвещенная Европа узнала о существовании ни с чем не сравнимого книжного собрания памятников европейского книгопечатания графа А. Г. Головкина – сам граф не поскупился и издал его сперва в 1798 году в Лейпциге, а затем в 1811 году в Москве. Ровно таким же образом прославился в 1805‐м граф Д. П. Бутурлин – напечатанный в Париже каталог его собрания был подготовлен лучшими библиографами; к сожалению, собрание его погибло в пламени московского пожара 1812 года, но благодаря каталогу можно видеть его нетленное величие. И так далее…
Если вспомнить о минувшем веке, то главное частное книжное собрание в Советской России – библиотека Н. П. Смирнова-Сокольского – стало таковым не только в силу качества, но прежде всего благодаря правильно составленному и прекрасно изданному научному каталогу собрания, осуществленному после смерти собирателя его вдовой, которая не жалела средств для оплаты труда лучших книговедов. Для сравнения, выдающиеся книжные коллекции его современников – Демьяна Бедного или В. А. Десницкого – совершенно неизвестны ныне, хотя похоронены в государственных хранилищах (первая – в Государственном литературном музее, вторая – в Музее книги РГБ). Впрочем, вероятно, кто-то воскресит и их, издав описания, благо эти собрания внесены в инвентари и корпус их может быть без особенного труда собран воедино для публикации.
Раньше, в XVIII–XIX веках, было достаточно аннотированного перечня книжных сокровищ; в XX веке принцип составления изменился: аннотированные перечни более приличествуют каталогам распродаж, тогда как каталогу собрания надлежит быть подробным, с изложением истории каждого конкретного издания; этим скупой по природе своей каталог эволюционировал в сторону художественного текста. Именно поэтому книговедческие новеллы, если они написаны хорошим русским языком и со знанием дела, могут легко заменить собой для просвещенного читателя неплохой роман.