нных в будущие блоки листов. Их-то можно было отпечатать сверх тиража (без дополнительной возни с печатными формами, приладкой и прочим) сколько угодно – и несколько десятков экземпляров тут погоды не делали. Там же, в типографии, подбирались отдельные статьи в нужном количестве экземпляров. Причем если статья начиналась не с нечетной полосы, а заканчивалась не в конце четной, то все лишнее (будь то фрагменты предыдущей и/или последующей статьи) чаще всего заклеивалось бумагой, а сама статья покрывалась оберткой из такой же простой бумаги или же только заклеивалась полоской вдоль корешка. Затем такая вырезка скреплялась проволочными скрепками «на прокол», и – готово! Теперь, под видом «отдельных оттисков» это передавалось авторам. В любом случае это было авторам много проще, чем покупать за свои кровные полноценные экземпляры.
Но еще в XIX веке бывало, что собиратель или просто читатель формировал специальные сборники из статей, вырезанных из периодических изданий, по тематическому или иному принципу. Все помнят так называемые ефремовские конволюты – те, которые по тематическому принципу составлял для себя издатель и библиофил XIX века П. А. Ефремов, присоединяя к отдельным изданиям статьи из журналов и даже вырезки из газет. В XX веке особенно прославился М. И. Чуванов, который обычно вкладывал в книги отдельных авторов и вырезки их статей из различных журналов и сборников; по крайней мере, для авторов рубежа XIX–XX веков это было частым явлением в библиофильской практике Михаила Ивановича.
Но много большее распространение получила такая практика во второй половине ХX века, когда наблюдался необычайный подъем интереса к литературно-художественным («толстым») журналам. Многие могут и сейчас, потянувшись к книжной полке, найти собранные воедино романы, вырезанные из подшивок «Нового мира», «Знамени», «Октября», «Иностранной литературы», «Даугавы»… Иного свойства были вырезки у специалистов – историки и филологи, стесненные размерами квартир, не могли оставлять себе полные комплекты журналов по своей специальности и время от времени сидели, утруждая руки, и раздирали их, отделяя то, что идет в макулатуру, от того, что останется на полке, но будет переплетено в тематические сборники. Целые стеллажи таких вырезок я помню в домах многих филологов, особенно этим славится Л. И. Соболев, который даже старался переплетать одинаково такие сборники, а многие видевшие эти «собрания статей» стремились получить от него координаты умелого переплетчика.
Последние два-три десятилетия в России в области антикварной книги возник новый «бум», который принял столь угрожающие масштабы, что мы скоро уже не будем иметь полных экземпляров некоторых журналов или сборников даже в главных библиотеках страны, не говоря уже о провинциальных книгохранилищах. Дело в том, что стоимость публикаций некоторых авторов так высока, что деятели антикварного рынка либо сами, либо через «посредников» изымают эти публикации из периодических изданий в государственных собраниях. Тут стоит вспомнить первые публикации русских писателей: А. С. Пушкина в 13‐м номере «Вестника Европы» за 1814 год, А. А. Блока в «Литературно-художественном сборнике» студентов Петербургского университета 1903 года и им подобные. Однако тот же пушкинский номер «Вестника Европы» чаще крадут полностью, потому что общеизвестно, что никаких отдельных оттисков в то время из «Вестника Европы» не делалось, то есть вырезка именно этой публикации не слишком удачный вариант, хотя в любом случае даже она легко конвертируется в дензнаки. Но иногда выдрать несколько страниц из некоего сборника – значит обогатиться серьезным образом. Приведем несколько таких примеров, интересных к тому же и библиографически.
Первая оригинальная публикация Ф. И. Тютчева – стихотворение «Урания» – датируется 1820 годом (за год до этого вышел перевод «Послания Горация к Меценату», известны случаи и ее бытования в виде двух листков, выдранных из библиотечного экземпляра). Стихотворение «Урания» было продекламировано одним из преподавателей в торжественном собрании (акте) Московского университета 6 июля 1820 года и вошло в состав собрания речей по случаю этого акта (шесть страниц с отдельной пагинацией); весь же сборник включал несколько сочинений, причем все остальные имели собственные титульные листы и собственную пагинацию; всего вместе 102 страницы, без общего титульного листа. Но, согласно мифу, даже канонизированному исследователями творчества поэта, существовали и оттиски этих сочинений, в том числе «Урании», причем даже с титульным листом. Не будем здесь вдаваться в рассмотрение ошибок библиографов и их причин, изложив нашу собственную версию:
6 июля 1820 года состоялся годичный акт Московского университета, и сразу же после этого, в течение двух недель, в Университетской типографии были отпечатаны некоторые сочинения, зачитанные на годичном акте: 1) речь профессора И. И. Давыдова «О духе философии греческой и римской» на латинском языке (26 с.); 2) ее перевод на русский язык, выполненный кандидатом В. Чюриковым (30 с.); 3) «Слово о необходимости знать законы гражданские» профессора Н. Н. Сандунова ([2], 28 с.); 4) Краткий очерк истории университета за прошедший год, написанный профессором И. А. Двигубским (10 с.); и, наконец, 5) тютчевская «Урания». Не были, однако, напечатаны ни сочиненные А. Ф. Мерзляковым торжественные хоры, ни французское приветствие, ни заключительная напутственная речь ректора А. А. Прокоповича-Антонского. Все изданные сочинения продавались вместе, объединенные в издательский конволют, причем некоторые из них (как минимум имевшие титульные листы речи Давыдова и Сандунова) и по-отдельности. Каждый из авторов, как было заведено, получил по некоторому числу экземпляров своего сочинения. А то обстоятельство, что подборка материалов акта 6 июля 1820 года не имела общего титульного листа, сыграло злую шутку: в начале 20‐х чисел Совет Университета разослал обязательные экземпляры, а также экземпляры, предназначенные для других учреждений и учебных заведений ведомства Министерства народного просвещения; рассылались они, как было принято, не в переплетенном виде, а стопочкой брошюр; в связи с этим родился миф о рассылке «отдельных оттисков», который вошел даже в Летопись жизни и творчества Ф. И. Тютчева. Однако никаких «оттисков» не было, а были изначально несколько сочинений, которые продавались как вместе, так и порознь. И уж точно никогда не существовало «Урании» с собственным титульным листом, о котором много где написано; ведь даже обязательный экземпляр Императорской Публичной библиотеки (ныне утраченный) был без титульного листа и не имел никаких данных об издании, как и свидетельствует сохранившаяся печатная карточка с указанием даты и места издания в квадратных скобках. То есть, как бывало в книгоиздательской практике, сочинения эти существовали и по-отдельности, и вместе; другой вопрос, что сохраниться такое сочинение – шесть страниц, еще и увеличенным форматом в четвертую долю листа, – смогло практически только в издательских конволютах (что характерно для летучих изданий). Именно эти конволюты, посвященные годичному акту Московского университета 6 июля 1820 года, скоро во всех библиотеках будут лишены первой публикации тютчевской «Урании»; с другой стороны, на антикварный рынок время от времени будет выходить и триумфально продаваться «редчайший отдельный оттиск» первого стихотворения Тютчева.
Еще проще, но и более угрожающе обстоит дело с журнальными публикациями Н. И. Лобачевского, чья неевклидова геометрия, казавшаяся современникам чудачеством казанского профессора, в XX веке оказалась выдающимся научным достижением. И если в XIX веке только место ректора Казанского университета позволило Лобачевскому беспрепятственно опубликовать большинство своих ученых трудов в казанских журналах – сперва в «Казанском Вестнике», а затем – в «Ученых Записках Казанского университета», то в наше время за всеми его изданиями – как книгами, так и статьями – ведется настоящая охота. Казалось бы, вполне понятен интерес к отдельным изданиям (а книг у него вышло совсем немного), но почему также находятся охотники до вырезок из журналов? Дело тут в том, что Лобачевский обычно не довольствовался несколькими авторскими экземплярами журнала, а заказывал себе отдельные оттиски, которых обычно печаталось несколько десятков экземпляров. Особенно это было ему важно тогда, когда статья печаталась на протяжении нескольких выпусков и собрать ее воедино иным способом не было возможности. Впрочем, печатались такие оттиски не всегда, и различным тиражом (этому вопросу мы посвятили много времени и сил и смеем надеяться, что очерк о прижизненных изданиях Лобачевского нами будет все-таки закончен); однако общеизвестно, что значительная часть его статей издана и по-отдельности и даже поступала отдельно в библиотеки как обязательный экземпляр. Тому способствовали обстоятельства – будучи ректором университета, он мог за дополнительную плату получать требуемое число оттисков. Эти оттиски крайне редки и в общем-то давно осели в государственных собраниях; однако умельцы пошли другим путем: они разными способами начали изымать статьи Н. И. Лобачевского из хранящихся в государственных собраниях периодических изданий и «делать» из них новые отдельные оттиски.
Тут присутствует серьезная трудность: все отдельные оттиски сочинений Н. И. Лобачевского имели как минимум новый шмуцтитул, а чаще – отдельный титульный лист, на обороте которого следует указание, откуда этот оттиск. Именно поэтому такие новоиспеченные «отдельные оттиски» работ Лобачевского вместо подлинного титульного листа обычно имеют его качественно изготовленную копию. По крайней мере, мы имели возможность видеть такие экземпляры, однако сам подход «изготовителей» – внимательный и верный подбор бумаги, а иногда и имитация высокой печати – делает такие копии близкими к оригиналу, а главное, обычно покупатель интересуется совершенно другим – чтобы на таком экземпляре не было библиотечных печатей или их следов, а на заново изготовленном титульном листе этого как раз не будет по определению. Таким образом, численность «отдельных оттисков», в действительности вырезок, достаточно велика, а комплектных казанских журналов, крайне редких самих по себе, – ничтожно мала, поскольку их тираж был очень невелик в 1830‐х годах. События же последних лет, когда из многих библиотек странным образом исчезли некоторые тома казанских журналов 1830‐х годов, нанесли невосполнимый урон.