Одним из косвенных последствий этого предприятия оказалось то, что имя русского мастера Эдуарда Ро встало в один ряд с именами лучших мировых переплетчиков своего времени. При этом сам исход экспозиции, серьезно пополнивший счета Трегаскисов, оказался не слишком приятен тем, кто рассчитывал на приобретение не всей коллекции (о чем и мыслей не было), а шедевров конкретных переплетных мастеров. По этой причине некоторые из переплетчиков по окончании экспозиции получили от Трегаскисов, желавших заработать и на отдельных экземплярах, заказы на повторение, хотя бы и с вариациями, своих переплетов для конкретных собирателей. Одним из таких мастеров стал и Эдуард Ро, поскольку на этом настоял заказчик – лондонский библиофил, член совета Общества изучения книжного знака Франк Хауэлл.
После смерти Хауэлла в 1911 году в Лондоне его книжная коллекция была продана с аукциона, и экземпляр «Короля Флора и прекрасной Жанны» уплыл в Америку, чтобы пополнить коллекцию крупного собирателя Чарлза Уокера Эндрюса. После того как и это собрание пошло с молотка, экземпляр сменил еще двух владельцев, вернулся в Старый Свет и в конце концов, уже в 2000‐х годах, был куплен одним из старейших антикварных магазинов Великобритании (Henry Sotheran Ltd, est. 1761; London). Именно здесь мы приобрели этот фантастический экземпляр, который мог бы стать украшением любого музейного собрания, для нашего «Музея книги».
Жюль (Юлий Степанович) Мейер, французский подданный и французский переплетный мастер. В отличие от других именитых современников, Мейер чаще выполнял заказы императорского двора, нежели частных клиентов. Его работы для нетитулованных особ были крайне ограничены, поскольку на протяжении 35 лет – с 1879 по 1914 год – он был императорским переплетчиком, причем с конца 1906 года работал исключительно для двора, в том числе и для Николая II лично. Изначально не слишком обеспеченный, Мейер основным своим богатством считал природное дарование переплетчика и нажитые инструменты и благодаря им имел постоянный доход. Занимая место заведующего переплетной при исправительном арестантском отделении Санкт-Петербургской городской тюрьмы, он на правах одного из лучших столичных мастеров в 1895 году вошел членом-экспертом в состав Экспертной комиссии Первой Всероссийской выставки печатного дела. Когда в 1906‐м мастерская исправительного арестантского отделения была «сокращена», то работы по переплету частично оказались переданы в переплетную мастерскую Царскосельского Комитета Общества Красного Креста, которой заведовал известный переплетный мастер П. П. Ариничев. Однако к тому времени Ариничев уже собирался в отставку, так что реорганизация лишь подтолкнула его к скорейшей подаче прошения. И тогда заведующий Собственными его императорского величества библиотеками и арсеналами В. В. Щеглов попросил начальство о назначении Мейера в свое ведомство:
Позволяю себе очень рекомендовать вам на освободившееся место – переплетного мастера Юлия Мейера, уже много лет работающего для Высочайшего Двора, заслуженно пользующегося репутацией отличного знатока своего дела, и кроме того заведовавшего в продолжении 16 лет переплетной мастерской исправительно-арестантского заведения.
А год спустя, в 1907-м, Мейер сделался не просто нужным, а совершенно необходимым двору, причем при драматических обстоятельствах: 11 января на третьем этаже Зимнего дворца, ровно над помещением библиотеки, прорвало водопроводную трубу. В результате 32 шкафа с книгами оказались подмочены струившейся сверху водой, особенно пострадали 368 книг и 112 переплетов, которые нуждались в срочной реставрации. Мейер получил тогда пять порций пострадавших книг, общим числом 327 томов, и денно и нощно трудился над ними несколько месяцев. Этот труд «знатока переплетного дела и специалиста по реставрированию господина Мейера» был в июне отмечен в докладной записке Щеглова, и повелением Николая II переплетчика наградили золотыми часами на цепочке с изображением государственного герба. В эти же годы он получил от дворцового ведомства казенную квартиру на Миллионной улице, а в 1912 году – мастерскую непосредственно в Зимнем дворце. После его смерти в 1914 году уже не было переплетных мастеров, кто бы работал для государя непосредственно во дворце.
Разыскивая два с лишним десятилетия переплеты Юлия Мейера, мы собрали беспрецедентную для частного собрания коллекцию его исключительных по художественной ценности работ, и без всяких размышлений можно сказать, что этот мастер был наиболее совершенным из всех, кто когда-либо работал для русского императорского двора.
В связи с переплетным искусством начала XX века нужно особенно сказать о необычной разновидности декоративной бумаги, которой выклеивались крышки полукожаных переплетов лучших мастеров Петербурга, – прежде всего А. А. Шнеля, но также Н. Ю. Рейхеля и других. Мы называем ее «бумагой Керстена».
Бумага подобного дизайна, получившая до начала Первой мировой войны исключительно широкое применение, символизировала не только новый стиль, нашедший отражение даже в такой консервативной области декоративно-прикладного искусства, как переплетное дело. Она любопытна еще и тем, что нам – редкий случай – известно имя художника, который придумал, а затем осуществил в промышленных масштабах свое изобретение.
Речь о немецком переплетном мастере, теоретике и усовершенствователе переплетного дела, саксонце Пауле Керстене (1865–1943). Он сызмальства работал в переплетной мастерской, а затем увлекался экспериментами в области крашения переплетных бумаг (во многом получив импульс к такого рода опытам после изобретений Йозефа Хальфера и его ученика Йозефа Хофмана). В последние годы XIX века в области декоративных переплетных бумаг, которые употреблялись повсеместно для форзацев и выклейки крышек, происходили решительные изменения – во-первых, эти бумаги начали производиться промышленным способом, то есть в заводских, а не кустарных условиях, что требовало и грамотного дизайна, и верных технологических решений; во-вторых, в моду входил новый стиль, именуемый в Германии «Jugend», а в России получивший название «модерн». Именно в этот момент, в последние годы XIX века, Пауль Керстен был приглашен в качестве художественного советника на фабрику цветных бумаг в баварском Ашаффенбурге – одно из крупнейших полиграфических предприятий Германии, принадлежавшее Филиппу Дессауэру. Здесь среди прочих любопытных своим эстетическим решением декоративных бумаг он в 1897 году представил под названием «Jugend-Marmor» тип бумаги, основу рисунка которого составлял ветвящийся ствол дерева. Выпущенная в 1898 году в нескольких цветовых сочетаниях, бумага эта принесла Керстену мировую славу, а фабрике Дессауэра – обширные заказы. Кроме эстетического новаторства, воплощенного в ее дизайне, она, будучи детищем специалиста в области книжного переплета и практикующего высококвалифицированного мастера, оказалась особенно удачна именно для переплетного дела. Ствол дерева эффектно смотрелся и на форзацном развороте, а еще более – при выклейке крышек, когда бумага разрезалась пополам, облекая ветвями переплетную крышку. Цветовые решения этого типа бумаги были различны, но обычно встречается темный или более интенсивный цвет ствола и менее насыщенный цвет мраморировки фона; чаще прочих мы видим красные или зеленые ветви, но они могут быть и синими, и даже черными. Впоследствии, в 1901 году, Керстен перейдет на должность директора фабрики в Эрлангене, а в 1903 году откроет в Бреслау собственное производство. В последующие годы возрастала его слава и в качестве педагога, автора книг по различным вопросам искусства книги, и в ипостаси переплетчика-экспериментатора. И хотя он до конца своих дней не терял увлечения к книгопереплетному делу, именно «Jugend-Marmor» стал вершиной его совершенства как художника, а бумага эта получила признание не только в Германии, но и во всем мире.
Переплетная мастерская личного почетного гражданина Михаила Давидовича Улемана была основана в 1897 году в Петербурге. Располагалась она в доме № 46 по Екатерининскому каналу, и с того же 1897 года Улеман начал исполнять заказы на переплет книг для Императорской Публичной библиотеки. Летом 1906 года М. Д. Улеман расширил мастерскую, арендовав в том же доме помещение на третьем этаже; тогда штат его состоял из 13 человек: пяти подмастерьев, пяти мастериц и трех учеников. О том, насколько бурным был рост его производства, говорит тот факт, что в мае 1908 года ему вновь стало тесно, и он попросил в городской управе разрешение на переезд: теперь он занимал целый двухэтажный флигель на Мещанской улице, 2, а объявленное им число работников – 90. Переплетное заведение Улемана получало в начале ХX века заказы от Министерства императорского двора, в том числе на переплет «Придворных календарей», и исполняло их ежегодно, вплоть до календаря на 1917 год.
В 1911 году М. Д. Улеман принял участие в «Царскосельской юбилейной выставке 1911 года»:
Фабрика Улемана устроила небольшую переплетную мастерскую, в которой на глазах у публики производились все переплетные работы: здесь находились проволочная и ниточная швейные машины для сшивки книг и брошюр, бумагорезальная, позолотная и пресс. Тут же демонстрировался способ изготовления мраморных бумаг всех цветов и оттенков. Особенное внимание обращали на себя превосходные кожаные переплеты книг с мозаикой, очень тонкой и изящной работы.
Здесь же дан краткий очерк истории мастерской:
Фабрика основана в 1897 году. Вначале она представляла собою небольшую мастерскую с одним подмастерьем и несколькими рабочими; затем, постепенно расширяясь, она в настоящее время обслуживается уже 200 чел. рабочих мужчин и женщин, имеет в разных местах города три отделения, в которых для производства установлено свыше 60 вспомогательных машин и станков с механическим устройством. На фабрике и в ее отделениях производятся переплетные работы (всевозможные переплеты для цельных изданий – обыкновенные и художественные) и изготовляются конторские книги. Главными заказчиками фабрики являются казенные учреждения и самые крупные издательские фирмы. Фабрика выпускает из своих