мастерских около 2.000 переплетов в день. Все работы производятся под личным наблюдением М. Д. Улемана. На роскошные и художественные работы, выполненные фабрикой, можно указать, как на действительно выдающиеся, это – переплеты для юбилейных альбомов гвардейских частей, Министерства внутренних дел и мн. др.
Эта выставка была первой, где Улеман представил свои произведения во всем их блеске, и результат не заставил себя ждать: его пригласили исполнять заказы императорского двора, и с октября 1911 года в книге пропусков Зимнего дворца начинают фигурировать сотрудники заведения Улемана.
Нужно особенно отметить, что кожаные переплеты этого мастера крайне редки, в отличие от массовой продукции этого большого предприятия. Довольно любопытно, что Улеман сам был библиофилом, и те самые экземпляры, которые он делал собственно для себя (на них обычно наклеен его экслибрис), – лучшие образцы.
Иван Николаевич Кушнерёв (1827–1896), из обедневших дворян, начинал заниматься типографским делом в Петербурге, но позже переехал в Москву и основал здесь в 1869 году скоропечатню, а в 1874‐м возвел в Пименовском переулке собственную типографию, для развития которой в 1876‐м зарегистрировал Товарищество на вере. В 1888 году оно было преобразовано в Акционерное общество «Товарищество печатного дела и торговли И. Н. Кушнерев и Ко», которое вскоре стало крупнейшим полиграфическим предприятием Москвы (начавшись с 12 рабочих в 1869-м, к 1914 году штат насчитывал более 800 человек).
Переплетная часть товарищества существовала поначалу в отдельности: «Футлярная и переплетная мастерская И. Н. Кушнерева» была основана в 1874 году и располагалась на Никольской улице; и лишь впоследствии, когда типография расширилась, на третьем этаже построенного в 1892 году специально для нее здания был обустроен переплетный цех, работой которого долгое время, даже после 1917 года, руководил Илья Иванович Логачев. Вхождение в капитал товарищества крупных купцов и промышленников (в том числе Рябушинских) благотворно сказывалось на развитии типографии, а переплетный цех практически переродился в тот момент, когда в число пайщиков вошел «Мюр и Мерилиз» (ныне ЦУМ). Дело в том, что отдел писчебумажных принадлежностей прославленного магазина начал с этого момента заполняться именно продукцией «Кушнеревки», как в обиходе именовали товарищество. Это стимулировало уделять дополнительное внимание качеству и ассортименту товаров, среди которых были писчая и почтовая бумага, различные папки, записные и конторские книги, футляры, фотографические рамки, альбомы для фотографий и открытых писем… Все это стало производиться в переплетном цеху товарищества. Специально для изысканной продукции И. И. Логачев устроил особое «отделение белового товара». С постройкой в 1914 году шестиэтажного нового здания типографии цех занял весь 4‐й этаж. Художник-позолотчик В. Мамонов в 1930‐х годах оставил небольшие воспоминания, фрагмент которых мы приведем:
В 1912 г. у нас в позолотной было уже 10 ручных прессов и 3 паровых; 13 позолотчиков мастеров, 4 ученика, 10 подручных. Добавлено было много медного шрифта. Старые пресса были переделаны… Переплетная заготовляла «в запас» конторские книги, блок-ноты для Мюр и Мерилиза. Раньше поставщиком этой фирмы была Рига, но затем все работы перешли к нам. Был сильный спрос на позолотные работы. Кроме печати [переплетных папок для] конторских и гражданских книг, много было других работ, например, папки для нот… В футлярном отделении также много было работы, например, портфели из всевозможных материалов, кожаные футляры, бумажники, альбомы.
Переплетные работы типографии многократно экспонировались на выставках, как в России, так и за границей. В 1889 году Товарищество И. Н. Кушнерева представило целую витрину своих изделий на Всемирной выставке в Париже, причем переплеты занимали значительную часть этой витрины; тогда товарищество получило три медали, из них большая серебряная – за переплетные работы. В 1892 году демонстрировало свою продукцию на Промышленной выставке в Казани, причем в той же парижской витрине, и получило наивысшую награду выставки. В 1896 году, когда продукция товарищества была едва ли не лучшей во всей России, она экспонировалась на Всероссийской промышленной и художественной выставке в Нижнем Новгороде. Переплетное мастерство было отмечено особо: серебряной медалью «За изящную отделку конторских книг, портфелей, бюваров и других кожаных изделий, а равно за плакаты, печатанные серебряными и золотыми красками». Но главной наградой на выставке 1896 года стал «орел» – то есть право выставлять на своей торговой марке государственный герб, чего в обычных условиях можно было добиться только десятилетиями поставок продукции ко двору и не всегда успешными ходатайствами; с того момента на здании типографии был вывешен большой государственный герб. Официального звания Поставщика его императорского величества фирма была удостоена 17 апреля 1904 года.
Октябрьские события 1917 года практически остановили типографию: из всех отделений работала только треть печатного цеха; в 1918 году предприятие национализировали, а когда столица была переведена в Москву, Президиум ВСНХ дал распоряжение о переезде Экспедиции Заготовления государственных бумаг – главной государственной типографии России – именно в типографию Товарищества И. Н. Кушнерева и «об очистке здания последней», однако переезд этот не состоялся, и в 1919 году ее переименовали из Кушнеревской в «№ 3 Полиграфотдела МСНХ». Несмотря на это, она еще некоторое время называлась «б. Кушнерева» и только в 1923‐м получила новое название – «Красный пролетарий».
Переплетный цех действовал и даже в 1920‐х годах продолжал производить на свет невиданные для той эпохи кожаные переплеты, хотя в середине 1920‐х годов мастер И. И. Логачев уже более там не работал. Поскольку «Красный пролетарий» печатал преимущественно партийную литературу, то с 1933 года типография официально стала «Фабрикой книги „Красный Пролетарий“ Партиздата ЦК ВКП(б)». И даже в 1930‐х годах там сохранялся цех, в котором мастера умели делать кожаные переплеты.
Завершаем мы перечисление наиболее значительных русских переплетных мастеров тем, кто проделал путь, обратный традиционному в этом искусстве. Родившись в России, он эмигрировал во Францию и сделался одним из лучших парижских переплетных мастеров.
Григорий (Гирш) Гимпель появился на свет в Бериславе, переплетному делу он выучился в Одессе, откуда бежал как политэмигрант, и в 1907 году приехал во Францию. Уже в 1910 году он под именем Григория Левицкого (по документам Гимпель-Левицкого) открыл собственную переплетную мастерскую, которая стала одним из самых знаменитых парижских переплетных ателье 1910–1930‐х годов. Многочисленные рекламные объявления, которые Гимпель подавал в парижские журналы для коллекционеров, характеризуют его как мастера роскошных и библиофильских переплетов, мозаичных сафьянов, расписных пергаменов, а также как специалиста по крашению бумаги «под мрамор» по последней моде. Вообще по работам Левицкого заметно стремление идти в ногу с библиофильскими вкусами, благодаря чему спрос на его работы среди парижских коллекционеров был высок, а цены на переплеты – еще выше. Среди атрибутов его растущего благосостояния была вилла в Медоне, ограбленная в 1925 году: благодаря этой несчастливой оказии сохранились сведения о достоинствах тамошней обстановки и богатстве винных запасов. По декрету 4 ноября 1930 года Левицкий вместе с женой, одесситкой и ровесницей мастера, получил наконец долгожданное французское гражданство. Однако с приходом Второй мировой войны жизнь супругов серьезным образом была потрясена: оккупация немцами Парижа означала для них смертельную опасность. Декретом от 16 октября 1941 года Левицкий и его жена были лишены французского гражданства, но худшая участь их миновала: после войны они были восстановлены в правах и мирно дожили свой век.
Переплеты работы Левицкого почти всегда весьма привлекательны (пусть порой они и не являются эталоном вкуса); до сих пор, хотя и по значительным ценам, они нередко встречаются на европейском рынке. Как правило, это типовая продукция, похожая до степени смешения на работы его современников, парижских мастеров. Однако в наследии Г. Левицкого есть особо примечательные экземпляры, которые, напротив, достаточно редки, а подчас и уникальны: прежде всего это расписные переплеты, которыми мастер и прославился; также почти ненаходимы переплеты, в которые были бы облачены русские книги. Причина редкости этих двух групп различна: первые изначально не были массовыми из‐за требовавшихся для их изготовления больших усилий и затрат времени (а большинство их если и сохранилось, то в сильно попорченном виде, в силу уязвимости расписного пергамена как переплетного материала), вторые по стечению обстоятельств – из‐за дороговизны его работ, в массе своей недоступных эмигрантам. Единственное, но весьма существенное исключение – много переплетавший у Левицкого замечательный парижский коллекционер-пушкинист А. Ф. Онегин, чей «Пушкинский музей» ныне сохраняется в Пушкинском Доме; почетное место в этом собрании занимает «Руслан и Людмила» 1820 года с собственноручными пометами А. С. Пушкина в роскошном переплете Г. Левицкого 1913 года.
В послевоенные годы о переплете антикварной книги говорить не приходилось: то был кромешный ужас, и если кто-то бережно переплетал книги для себя (так, А. К. Тарасенков переплетал книги своей коллекции сам, да и его наследник в смысле тематики собирательства Л. М. Турчинский также аккуратно одевал поэтические сборники), то собственно переплет книг XVIII–XIX веков был практически невозможен: книгу можно было искалечить, навсегда обезобразить, но не переплести в хороший библиофильский переплет. Даже упоминаемая нами «пересадка» в старые переплеты была сопряжена с необходимостью тиснения названия, но ничего подобного иметь частным лицам не разрешалось, поскольку если ты имеешь шрифт, то уже, значит, можешь печатать листовки против власти.