Крестовский помедлил с ответом — похоже, собирался с духом перед тем, как назвать сумму.
— Сто двадцать четыре тысячи, — сказал он наконец.
— Долларов?! — ужаснулся Гронский.
— Ну, не рублей же, — последовал ответ.
Этот болван еще и иронизировал.
— Конечно, не рублей. Просто некоторые теперь считают в евро, — не остался в долгу Александр Антонович. — Да, сумма солидная. С вашими талантами вам столько не отыграть… А срок?
— Три дня. Считая со вчерашнего вечера.
Гронский покачал головой.
— И на что, собственно, вы рассчитываете? Неужели только на наше знакомство? Вы должны понимать…
— Я понимаю, — быстро перебил его Крестовский. — Если бы вы давали каждому своему знакомому по сто тысяч долларов под честное слово, то давно пошли бы по миру.
— Совершенно верно, — с оттенком заинтересованности согласился Александр Антонович. — И?..
— Вы же принимаете в качестве обеспечения недвижимость, правда? Вот документы на мою квартиру.
— Ага, — сказал Гронский и принял из рук Дмитрия извлеченные им из папки документы.
— Есть еще машина, — сказал Крестовский, протягивая техпаспорт.
Александр Антонович мельком взглянул на прямоугольничек запаянного в прозрачный пластик картона и вернулся к изучению документов на квартиру.
— Десятилетняя «француженка» даже процентов не покроет, — заметил он, не поднимая головы.
Крестовский в ответ только вздохнул — это, судя по всему, он знал и сам. Гронский изучал документы, и чем дольше он этим занимался, тем интереснее ему становилось.
— Недурно, — сказал он наконец. — Весьма недурно! Три комнаты в центре, солидная площадь, удобная планировка… Какой, вы говорите, этаж?
— Третий, — грустно сказал Крестовский.
— Весьма недурно! — с воодушевлением повторил Александр Антонович. — Недвижимость в центре дорожает день ото дня, так что подобное обеспечение, несомненно, заслуживает доверия… А вам не жалко?..
Крестовский передернул плечами и криво улыбнулся.
— А вы как думаете? Только это ничего не меняет. Таких денег у меня нет.
Гронский незаметно покосился на часы — не на те, что висели у него за спиной, а на настольные, вмонтированные в сложный, громоздкий и многофункциональный телефонный аппарат. Время у него еще было, а разговор становился все интереснее. Вернее, интересен был не сам разговор, а внезапно проснувшееся в нем охотничье чутье, которое подсказывало, что из этого дела можно извлечь очень солидную прибыль.
— Да, не повезло вам, — участливо сказал он. — А что за люди?.. Рассказывайте, не стесняйтесь! Банкир — тот же врач. Оба не имеют права на ошибку, потому что ошибка обоих может привести к летальному исходу. Итак?..
Крестовский немного поколебался, а потом, крякнув, рассказал все как было, без утайки. Выслушав его, Александр Антонович укоризненно покачал головой.
— Что же вы так неосторожно? Да-а… Впрочем, я и сам мог бы догадаться. Три дня на выплату такой суммы — это о многом говорит. Я так понимаю, что им нужна ваша квартира.
— Я тоже так понимаю, — уныло признался Крестовский. — По мне так лучше уж ее сжечь, чем отдавать этим… кидалам.
— Жечь не надо, — сказал Гронский, — а в остальном я с вами согласен. Такие вещи нельзя поощрять, всегда нужно искать способ хотя бы частично поквитаться… А вам не приходило в голову, что им это может не понравиться?
Крестовский в ответ только развел руками.
— Понимаю, — сказал Александр Антонович. — Ну что же… В финансовых делах я скидок не делаю — бизнес есть бизнес, сами понимаете. Но в остальном… В общем, я вам немного помогу по знакомству. Пошлю с вами своих ребят, пускай, так сказать, проконтролируют процесс, чтобы обошлось без ненужных эксцессов.
— Спасибо, — с чувством произнес Крестовский.
— Благодарить будете, когда все закончится более или менее благополучно, — слегка осадил его Александр Антонович. — Что ж, давайте перейдем к делу. Вам ведь, насколько я понимаю, нужны наличные? Тут есть одна небольшая загвоздка. В последние дни мы выдали сразу несколько очень крупных кредитов, так что с наличными у нас, что называется, напряженка. Честно говоря, в хранилище хоть шаром покати, представляете? И за пару дней я вам такую сумму не соберу при всем моем горячем желании… Да не пугайтесь вы так! — воскликнул он, заметив, как вытянулось у Крестовского лицо. — Я же вам не отказываю, а просто объясняю, что в данный момент банк не располагает такой суммой наличности…
— Честно говоря, не понимаю разницы, — заметил Крестовский.
— Сейчас поймете, — пообещал банкир, замаскировав содержащуюся в этом обещании угрозу своей яркой, как вспышка магния, улыбкой. — Банк такой суммой не располагает, зато я… Догадались? Правильно, я располагаю!
Крестовский перевел дыхание. Он был уже готов — в самый раз подавать на стол.
— Таким образом, — ласково улыбаясь, продолжал Александр Антонович, — речь у нас с вами пойдет не о банковском кредите, а о самой обыкновенной даче взаймы — разумеется, под проценты и с полным юридическим оформлением. Вот тут как раз и исчезает разница, о которой вы говорили. Вам ведь совершенно безразлично, у кого брать деньги, правда? Просто, если вовремя не отдадите долг, квартира ваша отойдет не банку, а мне лично… Надеюсь, вы не возражаете?
— Я не возражаю, — сказал Крестовский. — А вам что же, жить негде?
Гронский расхохотался так весело, словно услышал бог весть какую шутку.
— Ценю ваше чувство юмора, — заявил он, утирая тыльной стороной ладони заслезившиеся от смеха глаза. — А чувство юмора, проявляемое в сложной ситуации, ценно вдвойне. Нет, крыша над головой у меня имеется, и, смею вас уверить, неплохая. Просто ваша квартира — это капитал, который растет не по дням, а по часам. Кстати, если до этого дойдет, я даже разрешу вам пожить там за умеренную плату — до тех пор, пока не подыщете другое жилье или пока я не решу превратить ее в деньги.
— Спасибо, — повторил Крестовский.
— Но я все-таки надеюсь, что до этого не дойдет, — сказал Александр Антонович. — Вы мне глубоко симпатичны; как человек, не чуждый азарта, я вам от всей души сочувствую и желаю вам добра даже в ущерб собственным финансовым интересам. Было бы просто чудесно заполучить вашу квартиру, но я действительно надеюсь, что вы соберете эти деньги и вернете долг — как положено, своевременно и с процентами…
Крестовский наконец-то обратил внимание на неоднократное упоминание о процентах и сроке.
— Каковы ваши условия? — спросил он.
— Десять процентов, — улыбаясь во весь рот, сообщил Гронский. — Вернете через месяц, считая с сегодняшнего… ну хорошо, с завтрашнего дня.
— Сколько? — задохнулся Крестовский. — Когда?!
— Десять процентов. Через месяц, — демонстрируя скрытую от посторонних взглядов сторону своей натуры, благодаря которой получил право называться «серьезным человеком», без улыбки повторил Александр Антонович. — Это будет… — Он небрежно выбил кончиками пальцев короткую дробь по кнопкам калькулятора. — Сто тридцать шесть тысяч четыреста долларов, как одна копейка.
— Это грабеж, — тихо сказал Крестовский.
— Разумеется, — не без яду согласился банкир. — Это я пришел к вам домой, приставил нож к горлу и потребовал взять у меня взаймы сто двадцать тысяч. Я вас не неволю, Дмитрий Петрович. Можете принять мои условия, а можете послать меня к черту и уйти. Честно говоря, не представляю, куда вы пойдете, но это, в сущности, не мое дело.
— Простите, — убитым голосом пробормотал Крестовский. — Я… Это просто от неожиданности.
В кабинете наступила тишина, нарушаемая только отчетливыми щелчками отмеряющих секунды стенных часов.
— Бизнес есть бизнес, — первым нарушил молчание Гронский. — Так что же, Дмитрий Петрович, будем оформлять бумаги?
— Да, — сказал Дмитрий.
Ему подумалось, что теперь-то он, как никто, знает, насколько серьезным человеком является его давнишний партнер по преферансу. Это было очередное заблуждение: Дмитрию Крестовскому еще только предстояло познать и оценить глубину «серьезности» господина Гронского.
Глава 5
Замусоренная и замызганная однокомнатная хрущевка на втором этаже пятиэтажного дома, стоявшего на окраине подмосковного Наро-Фоминска, была полна табачного дыма, который слоями плавал вокруг голой, засиженной мухами лампочки, освещавшей эту сдаваемую внаем берлогу. Кроме дыма, здесь пахло несвежими мужскими носками, подгоревшей пищей, резким водочным перегаром и сырым луком.
Грязное окно единственной комнаты было до половины закрыто пожелтевшими от старости газетами, прикрепленными к бугристой от напластований масляной краски раме ржавыми канцелярскими кнопками. К окну был придвинут шаткий раскладной стол-книга, полированную крышку которого покрывали царапины, сколы, подпалины от сигарет и бледные кольца отставшего лака — следы донышек бесчисленных бутылок и стаканов.
В данный момент здесь тоже стояла бутылка водки, окруженная почетным, хотя и несколько беспорядочным, караулом из трех граненых стаканов. Ее пустая товарка скучала под столом; на подоконнике ровной шеренгой выстроились еще четыре бутылки, наполненные прозрачной «божьей слезой». Разложенная на газете закуска не отличалась изысканностью: покромсанный толстыми кривыми ломтями батон вареной колбасы, сало, банка кильки в томатном соусе, сырой репчатый лук дольками и черный хлеб. Пустая шпротная жестянка была полна смятых окурков, рядом лежал складной пружинный нож с узким, испачканным томатной подливой лезвием — единственный предмет на всем столе, который, пусть и с большой натяжкой, можно было отнести к столовым приборам.
За столом сидели трое. Отопление еще работало, в крошечной квартире было жарко, и разгоряченные водкой собутыльники частично разделись: один остался в растянутой нательной майке, цветом напоминавшей старые газеты на окне, двое других обнажились до пояса. Того, что был в майке, отличала нездоровая худоба, а корявая синеватая вязь татуировок очень доходчиво объясняла, откуда взялось столь характерное телосложение. Его гладко выбритое лицо было изрыто оспинами и имело нездоровый сероватый цвет, в ежике коротких, остриженных под машинку волос поблескивала ранняя седина. Он непрерывно курил, не забывая время от времени дотрагиваться до стоявшего под столом мятого полиэтиленового пакета, словно проверял, на месте ли тот.